Портрет предателя (СИ)

— Да ты не бойся! — успокоила ее госпожа Керзо. — У меня глаз наметан! Я обычно не промахиваюсь! В этом месяце всего-то четверо померли!
Доминика от ужаса чуть не лишилась чувств. Она представила себе картину, как эта мерзкая ведьма лезет в нее своими грязными узловатыми лапами, как втыкает в нее спицу, которая наверняка побывала уже не в одном десятке утроб… как убивает ее ребенка, а потом его трупик разлагается у нее внутри… И это еще при удачном раскладе…
— А по-другому никак нельзя? — в ужасе пролепетала она.
— Ну дык раньше надо было приходить, милочка, — прокаркала знахарка. — Как только месячные пропали, так и приходила бы. А то вечно тянут до последнего! Тогда я бы дала тебе отвар из травок, и ты сама плод бы и скинула. А теперь остается только спицей ковырять.
Полумертвая от страха Доминика была не в состоянии произнести ни слова. Госпожа Керзо вперила в нее цепкий взгляд красноватых слезящихся глаз.
— Уходи! — вдруг резко произнесла она.
— Что?
— Уходи-ка ты лучше отсюда! Ты молодая, здоровая, родишь легко. Деньги у тебя, судя по всему, имеются — вон, как хорошо одета! А не нужен тебе ребенок — так подбросишь его под храм или продашь кому-нибудь.
— «Продашь»? — изумилась Доминика.
— Ну дык на младенцев-то спрос нынче большой! Если какая богатая дама зачать не может, к примеру… Иногда детей для ритуалов всяких покупают, ну или для прочих непотребств… В общем, не захочешь сама продавать, приноси его мне, а я уж найду, куда его пристроить.
— Спасибо, я лучше пойду, — пролепетала Доминика и поспешно выскочила на улицу, отчаянно сражаясь с подступившей к горлу тошнотой.
  
38. Трудности
 
Доминика сидела в гостиной, бездумно уставившись на потушенный камин — у нее не было денег заплатить за дрова, хорошо еще, что на улице стояла довольно теплая погода. По ночам ей приходилось кутаться в два одеяла, чтобы идущий от реки холод не пробирал ее до костей. Она была в полной растерянности и не представляла, что делать дальше. Жизнь пошла наперекосяк, рухнула в пропасть, разбившись на тысячи осколков, и Доминика не имела ни малейшего понятия, как вновь собрать эти осколки воедино.
Пару дней назад она уволила служанку, даже не заплатив ей за последний месяц. Доминика пообещала выслать ей жалование, как только у нее появятся деньги, но Лиззи ни на секунду в это не поверила и, уходя, напоследок осыпала хозяйку отборными ругательствами.
Хорошо еще, что в доме оставалось немного чая, джема и сушеных фруктов, а несколько лавочников согласились отпускать продукты в долг. Доминика солгала им, что у нее украли кошелек, а супруг уехал на пару дней, и она сейчас совершенно на мели. Милая улыбка, кокетливый взмах ресниц — и торговцы охотно шли навстречу симпатичной и хорошо одетой молодой женщине.
Доминика сидела, забравшись с ногами в мягкое кресло и прижимая к себе бархатную подушечку. За окном сгущались сумерки. Свет она не зажигала — экономила свечи. Да и зачем? Чтение не помогало ей отвлечься. Буквы расплывались перед глазами, а смысл прочитанного ускользал от ее сознания. Она могла просидеть весь вечер, тупо уставившись в книгу, так и не перевернув ни единой страницы.
Даже несмотря на все волнения прошедших дней она ни на миг не забывала о Зигурде. Он ворвался в ее жизнь и разрушил ее, но с ним она была счастлива, как никогда раньше.
«Нужно было остаться с ним, — кусала губы Доминика, — даже если бы мы жили в нищете — плевать на это, ведь он был бы рядом».
Но он наверняка давно женился на Эрике и думать забыл про дурочку, что с готовностью похотливой шлюшки отдавалась ему, скрашивая его путь домой. А теперь по его милости она осталась совсем одна, без денег и с его ребенком в животе.
«Ненавижу тебя!» — стискивала зубы Доминика и слезы катились по ее щекам.
В ее памяти всплывал пронзительный взгляд светлых глаз, жгучие поцелуи, безудержные ласки. Она вспоминала низкий с хрипотцой голос, отрывистую речь, слова любви, что он ей говорил. Вспоминала спокойствие, уверенность, и чувство защищенности рядом с ним. Как же ей сейчас всего этого не хватало! Как бы она хотела вновь увидеть его, обнять и больше никуда от себя не отпускать!
 
«Люблю тебя!» — шептала Доминика и крепко прижимала подушечку к груди.
Теперь, когда рядом не было Себастьяна, ничто не отвлекало ее от мыслей о Зигурде. Она предавалась мечтаниям о нем, убегая от суровой действительности. Ей совершенно не хотелось думать о том ужасном положении, в котором она очутилась. Не хотелось думать о том, где достать денег и как жить дальше. Эти размышления были тяжелы и мучительны, а воспоминания о возлюбленном, напротив, сладостны и приятны.
Внезапно скрипнула входная дверь. Сердце Доминики радостно встрепенулось. Неужели вернулся Себастьян?
Она вскочила и бросилась в прихожую, но, к ее великому разочарованию, на пороге стояла хозяйка квартиры — госпожа Крюшон, открывшая дверь своим ключом.
— Добрый день, госпожа Финелли, — любезно улыбнулась женщина.
Доминика кисло усмехнулась в ответ.
— Здравствуйте, госпожа Крюшон, как поживаете?
— Спасибо, прекрасно! А как поживает господин Финелли?
— Замечательно! Он уехал по делам несколько дней назад.
На лице госпожи Крюшон застыла елейная улыбка. Доминика точно так же улыбалась в ответ. Пауза неловко затянулась, но хозяйка все-таки решилась ее нарушить.
— Могу ли я получить плату за следующий месяц? — самым обходительным тоном осведомилась она.
Улыбка Доминики стала еще шире. Ей захотелось придушить эту алчную старуху.
— Понимаете, тут такое дело…
Лицо госпожи Крюшон выразило самое искреннее внимание.
— Да-да?
— Мой супруг со дня на день вернется из деловой поездки. Он сразу же заплатит за квартиру! Принесет деньги прямо к вам домой. Вам не нужно будет утруждаться и приходить сюда. Я просто ничего не понимаю в этих денежных делах и обязательно что-нибудь напутаю!
В подтверждение своих слов Доминика глупо хихикнула.
Улыбка госпожи Крюшон стала чуть менее лучезарной.
— Понимаю. И когда же вернется вас супруг? — поинтересовалась она.
— Ах, уверяю вас, завтра, в крайнем случае — послезавтра.
— Ну, хорошо. В таком случае передайте ему мои самые искренние пожелания!
— Обязательно передам, — мило улыбнулась Доминика, буквально выталкивая женщину за дверь. — Всего вам доброго, госпожа Крюшон.
— И вам того же!
***
Прошла неделя. Себастьян так и не вернулся. Булочник и молочник уже не были с Доминикой столь любезны, а все настойчивее спрашивали, когда же она, наконец, собирается расплатиться с долгами.
Чтобы не сойти с ума в четырех стенах, Доминика теперь часто шаталась по окрестностям. Каждый раз, когда она возвращалась домой, ее сердце замирало в робкой надежде, что вот она откроет дверь, а там ее будет ждать Себастьян, и все снова станет как прежде. Ей больше не нужно будет думать над тем, где раздобыть денег, чем заплатить за квартиру, и как дальше жить. Но, увы, с каждым днем надежда слабела — от кузена не было ни слуху, ни духу. Доминика даже подумывала пойти ко дворцу, чтобы увидеться с ним, и лишь остатки гордости, за которые она отчаянно цеплялась, не позволяли ей этого сделать.
Однажды вечером Доминика по своему обыкновению предавалась печальным размышлениям, сидя в кресле в темной гостиной. Она поджала под себя ноги и по шею закуталась в плед — в нетопленной квартире было сыро и промозгло.
Вдруг в замочной скважине раздался скрежет. Доминика подскочила на месте от неожиданности. На секунду в ее голове промелькнула мысль, что это вернулся Себастьян, но почти сразу она поняла, что скорей всего это хозяйка вновь пришла требовать арендную плату. Дверь была закрыта изнутри на задвижку, поэтому визитер не смог ее открыть, и принялся настойчиво звонить в колокольчик.
 
«Не буду открывать», — решила Доминика и затаилась.
В дверь громко забарабанили, и снаружи раздался сердитый голос госпожи Крюшон: