Я и мой близнец (СИ)

Я проснулась с рассветом, когда все в доме еще спали. Волнующий сон о поцелуе Джоша был еще так сильно жив во мне, что сердце колотилось, словно сумасшедшее. Я держала ладонь на груди, а сама грезила наяву, вспоминая до мельчайших подробностей его прикосновения и нежность его губ. Но вдруг я замерла и ошарашенно подумала: что же я делаю? Он же мой брат! Мы с ним близнецы! Я не могу целоваться с ним!!!
Да, я, конечно, знала, что по крови мы с ним не настоящая родня, но с детства для меня этот факт как-то не имел никакого значения. Я искренне считала, что отношения брата и сестры выходят далеко за грань кровной связи. Мы с ним просто душою были брат и сестра! Мы были одним целым, как настоящие близнецы!
Я никогда не думала о нем в другом качестве, поэтому мой сон о страстном поцелуе с ним показался мне чем-то противоестественным и вызвал какое-то чувство вины.
Я умыла лицо, чтобы проснуться и отрясти с себя ночное наваждение. Но это наваждение упорно не хотело исчезать. Я вышла прогуляться по пустынному саду, но даже прохлада утра не смогла выветрить из моего разума Джоша и новые сильные чувства к нему.
Во время общего завтрака я чувствовала себя смущенной и не смела никому из домочадцев смотреть в глаза. Особенно Джошу. Мне было стыдно. Стыдно, что мне снятся такие неприличные сны. Стыдно, что в этих снах я целуюсь с собственным братом, с которым выросла с пеленок!
— Джош, передай, пожалуйста, салат, — как сквозь пелену послышался голос мамы, а я вздрогнула. Подняв глаза, я посмотрела на окружающих, останавливаясь на каждом на мгновение.
Отец был замкнут и еще, наверное, зол. Джон и Джек опустошали свои тарелки так быстро, слово кто-то собирался украсть у них завтрак. Мирри ела, наоборот, крайне медленно, едва двигая ложкой и тренируясь, наверное, быть настоящей леди. И только мама пыталась создавать видимость благополучия, делая всем веселые замечания или задавая ничего не значащие вопросы. Когда же мой блуждающий взгляд остановился на Джоше, мое сердце подпрыгнуло так сильно, что мне резко затошнило, и я выронила ложку. Взгляды всех тотчас же устремились на меня, в том числе и взгляд Джоша тоже. Я смотрела ему в глаза и не могла отвернуться, как полная дура.
— Аннабель, ты в порядке? — послышался беспокойный голос мамы, а я опустила голову и залилась краской стыда, словно все узнали о моих позорных чувствах.
— Мне почему-то нехорошо, — пробормотала я, — поем попозже…
С этими словами я встала из-за стола и поспешила в сад. Уже уходя, я услышала, как мама собралась бежать за мной следом, но Джош опередил ее.
— Я побуду с ней, — выкрикнул он маме на бегу, а я раздраженно прибавила шаг: мне сейчас совсем не хотелось никаких с Джошем разговоров. Да что там: я даже видеть его не хотела! Мне было стыдно. Мне было больно…
Но у самой беседки он меня настиг.
— Аннабель, — тревожно проговорил он, подбегая ко мне и сзади хватая меня за плечи, — Что случилось? Тебе плохо?
Его прикосновения почему-то бросили меня в дрожь: слишком живыми в памяти были воспоминания о моем неправильном сне, где Джош тоже ко мне прикасался…
— Не надо, — сдавленно пробормотала я и освободилась от его рук резким движением плеч, — я хочу побыть одна…
Но я точно знала, что он не уйдет. Я бы тоже не ушла. И Джош не ушел. Он продолжал стоять позади меня, а потом просто обнял меня со спины и зашептал на ухо:
— Аннабель! Не гони меня! Ты хочешь моей смерти? Я же умру от переживаний! Что случилось? Скажи мне!
Я не была особо стойкой и от его нежности просто расплакалась. Он повернул меня к себе и снова обнял, прижав мое лицо к своей груди.
Я плакала довольно долго, а он ничего не спрашивал. Он готов был стоять в такой позе хоть несколько часов, если бы это было нужно. Он мог молчать или говорить: все зависело от моего желания. Когда я выплакалась и успокоилась, он продолжал гладить меня ладонью по голове, а потом тихо спросил:
— Поделись со мною: что случилось?
Я печально вздохнула.
— Прости, братик, не могу! — выдохнула я, и он не стал больше просить. Вот такой он — мой брат-близнец! Настоящая моя копия и мой лучший друг! Как я посмела думать о большем? Это же ни в какие ворота!
 
Он провел меня в мою комнату, а потом по моей просьбе оставил одну. Я хотела еще поразмышлять.
Как правильно поступить? Рассказать ему о своем сне? Я представила, что говорю ему об этом, а он приходит в ужас и заливается краской стыда. Уже ведь было такое недавно, когда я случайно чмокнула его в губы тогда, в саду. Он отпрыгнул от меня, как от прокаженной! Ох, нет, нет! Нельзя ему говорить подобные ужасы! Он может испугаться и начать сторониться меня. Но если не говорить, смогу ли я в одиночку справиться с этим? Я привыкла делить с ним каждое свое переживание, ведь, как говорят, разделенное горе — половина горя!
Мне стало печально. Я не хотела иметь от него тайн, но сейчас, похоже, придется заиметь. Тайна, что я влюблена в собственного брата!
Когда эта мысль прозвучала в моей голове, я оторопела и повторила ее шепотом вслух:
— Я влюблена в брата!
Влюблена? Я в него влюбилась? Но как это возможно? Когда это произошло? Я начала прокручивать в памяти все последние события, пытаясь проследить, когда же я начала чувствовать что-то странное по отношению к Джошу, и вспомнила: тот наш первый случайный поцелуй! Это было совсем недавно, а уже такое накатило, что ввек не разгребешь!
Может, это просто какое-то извращение меня посещает? Ведь до того он был в моих глазах просто любимым братишкой! Правда, я и раньше не могла без него жить, но вот видеть в нем мужчину — раньше как-то не видела.
Вдруг мне вспомнился его оголенный торс, увиденный мною в конюшне, и мне сразу стало душно. Ну вот, опять! Я зарылась лицом в подушки и сдавленно пробормотала:
— Джошуа Дженкинс! Убирайся из моих мыслей, слышишь?!!
Ах, если бы он мог уйти оттуда так просто! Тогда моя жизнь могла бы сразу же вернуться в старое привычное русло. Но это были просто несбыточные мечты…
3. На пике счастья…на пике боли…
Наверное, я тоже начала выстраивать стену, как иногда это делал Джош. Я стала сдержанней и меньше шутила. Джош весь изводился от беспокойства, но выполнял мою просьбу и не донимал меня расспросами. Мы по-прежнему вместе проводили время и вместе работали, но стали чаще молчать, задумчиво рассматривая небо или окружающий пейзаж. Это было тягостно.
Я иногда поглядывала на Джоша, проверяя, не исчезли ли мои нелепые чувства к нему, но сердце по-прежнему подскакивало в моей груди, а его случайные прикосновения начали вызывать в моем теле неконтролируемую дрожь. Он стал волновать меня, как никогда прежде!
Это так огорчало! По ночам я начала плакать, скучая по дням свободы и радости. Ведь тогда я могла наслаждаться его присутствием и спокойно нежиться в его объятиях.
Я не знаю, как он воспринимал перемены, произошедшие во мне, но он тоже стал более осторожным и проявлял свою нежность сдержанней, чем раньше. Было такое чувство, что он боялся меня испугать.
Дни складывались в недели, но ничего не сдвигалось с места, пока однажды мне снова не приснился сон.
На сей раз это был самый настоящий ночной кошмар. В тягостной мрачной атмосфере я увидела, как какие-то злобные существа собираются просто вытянуть из меня душу и стереть меня с лица земли. Я так сильно испугалась, что проснулась от собственного крика. По моим щекам текли слезы, а тело мое тряслось, как в лихорадке.
И тогда я пошла искать Джоша. Впервые в жизни я направилась ночью в комнату своего брата.
В темноте я то и дело натыкалась на какие-то вещи и боялась, что меня кто-то услышит, но, к счастью, все мирно спали. Дверь в комнату Джоша была не заперта, поэтому я смогла тихонько войти. Его кровать была такой же большой, как и моя, а он сам тихо посапывал во сне. Услышав его тихое дыхание, я вдруг снова начала плакать, жаждая излить свои страхи горячо любимому близкому человеку.