В космосе холодно (СИ)

— Ну, скажем, у них иные жизненные принципы, иные задачи и цели. И уровень развития на порядок выше нашего. Мы строим космические корабли, а они, например, могут создавать целые миры — галактики, звёзды, планеты… Понимаешь? И вот их-то люди в древности и считали богами, а они — никакие не боги, ну, то есть, для нас они, конечно, выглядят как боги, но между собой общаются так же, как мы с вами… А над ними есть измерение ещё более высокого порядка — и они могут создавать тех, кто создает галактики. И так до бесконечности.
— Не, до бесконечности — это слишком сложно, — Сол недовольно сморщила нос. — Гораздо интереснее, если бы в параллельных мирах всё было бы как у нас, но немножко по-другому. Как в книгах, в фильмах… Другие законы физики, магия, существа всякие любопытные — как в твоей коллекции, Гейзер.
— Зачем тебе другие законы физики? — Гейзер ухмыльнулся. — Эти, что ли, не устраивают?
— Устраивают, — Сол подмигнула. Покрутила головой. — Кстати, а где тут наш именинник? Только что был здесь.
— Вон, у окна, — Гейзер многозначительно улыбнулся, покосившись на Эллионта. Заговорщицки подмигнул. — Думаешь, пора?
— Думаю, да, — хихикнула Сол, нетерпеливо потирая руки. — Какой же праздник без сюрприза?
Гейзер оценивающим взглядом окинул комнату.
— Ему придётся вызывать службу клининга.
— Ничего. Пропылесосит.
* * *
Горячий шоколад был очень горячим — настолько, что его невозможно было пить не прихлёбывая, ни с ложечки. Поэтому Сол ограничилась тем, что собрала сверху высокую плотную шапку взбитых сливок и отодвинула чашку в сторону — пусть немножко подостынет.
Ей было не по себе. Смутное ощущение, что за ней следят, отступившее было, недавно нахлынуло с новой силой, а теперь к нему примешивался и новый страх: страх, что её вычислят и разоблачат. Вот и сегодня, в одном из корпусов Управления она вновь заметила незнакомого человека в штатском. Очень хотелось бы убедить себя, что ей это только померещилось, но закрывать глаза на правду было не в её правилах: очевидно, что она всё ещё под колпаком.
Да, в тот раз на "Молендине" всё обошлось, но Сол не могла ручаться, что никто из пилотов не проговорился и она вне подозрений.
Сол вспомнила короткий разговор с Альтаиром после своего крайнего рейса на Йорфс.
Он предложил ей остаться с ним насовсем. Бросить работу. Не возвращаться в Гильдию.
Она ничего не ответила ему тогда. Но некоторое время всерьёз размышляла об этом.
Сол прерывисто вздохнула. В груди отчего-то больно заныло, и она не знала наверняка, отчего: оттого ли, что она до сих пор не уверена, может ли Альтаиру полностью доверять, или оттого, что она не может заставить себя довериться ему, несмотря на то, что ей этого так хочется.
— Салют! Куда летим?
Эллионт был, как всегда, в своем репертуаре: незаметно подкрался сзади и надвинул козырек фуражки ей на лоб.
— Флос, — она улыбнулась уголком рта. — Ну и дальше по цепочке. Ты же знаешь, как сейчас формируют рейсы.
— Пассажирский?
— Грузопассажирский.
Эллионт присел рядом и заглянул ей в глаза.
— Ты очень изменилась за последнее время, — сказал он.
— Зато ты вообще не меняешься, — иронично хмыкнула Сол. — Каким был, таким и остался.
— А зачем? — Эллионт искренне удивился. — Меня в себе всё устраивает. Да и вообще, в жизни главное — стабильность.
— Людям свойственно меняться, — возразила Сол. — Становиться старше, рассудительнее, мудрее…
— Ага, и превращаться в угрюмых мрачных прагматиков. Только весёлой и жизнерадостной ты мне нравилась больше, — без обиняков заметил Эллионт. — Если к опыту и мудрости идут в нагрузку хроническая депрессия и такая вот кислая мина, как у тебя сейчас, нет уж, спасибочки. Я лучше останусь наивным и несмышлёным, зато весёлым и беззаботным.
Сол невольно рассмеялась. Её вдруг охватило жгучее, непреодолимое желание рассказать другу хотя бы о части своих проблем. Мгновение она боролась с собой, но почти сразу со всей очевидностью обнаружила, что проиграла эту битву. Она расскажет ему, а потом… Будь что будет.
 
— Эллионт, я должна тебе кое-что рассказать… — Сол взмахнула рукой, и чашка с так и не выпитым шоколадом, стоявшая на краю стола, кувыркнувшись, полетела на пол.
Она застыла, с ужасом глядя на пол. Эллионт, вопреки обыкновению, не засмеялся. Молча посмотрел на чашку, на лужицу какао, перевёл взгляд на Сол. И в глазах друга она прочла то, о чём подумала сама.
"Плохая примета".
— Не лети. Отмени рейс, — тут же сказал Эллионт. — Тем более рейс пассажирский.
Сол медленно покачала головой.
— Эллионт, я не могу… Так нельзя…
— Что значит "нельзя"? Кто это сказал?
— Они не поймут, — прошептала Сол. — Тем более сейчас. Сам понимаешь, у нас туго с людьми.
— Ну и что? Жизнь дороже. Сол, я тебя не пущу.
— Хватит, Эллионт! — вспылила она. — Не нагнетай! Сама знаю, что это не к добру. И что мне теперь прикажешь, повеситься или утопиться с горя? Я должна лететь, и точка.
— Сол…
— Я понимаю, что это не шутки! — реакция друга её только сильнее разозлила и расстроила; если бы он начал над ней подтрунивать или заявил, что всё это пустяки, она чувствовала бы себя лучше. Но беда в том, что Эллионт, как и все пилоты, тоже верил в приметы. — Эллионт, у меня нет выбора! Я не могу сломать планы тысячам людей из-за какой-то дурацкой мистики и своей прихоти!
— Но…
— Суеверия — пережиток прошлого! — упрямо отрезала Сол, вставая из-за стола и застёгивая куртку. — Даже на Йорфсе уже перестают верить в подобную чушь.
— Где? — не понял Эллионт. — Сол, постой! Да погоди же!
Но она его уже не слышала.
Да уж, такое нарочно не придумаешь. Настроение теперь ниже плинтуса. И как бы она не хорохорилась перед Эллионтом — положа руку на сердце, больше из вредности и упрямства, она не могла отрицать того факта, что он прав.
Подобные приметы, свято чтимые её коллегами, — полная ерунда, конечно. А вот то, что твои собственные мысли влияют на реальность и способны её корректировать, моделировать и даже менять — научно доказанный факт.
Нет, надо выбросить из головы всю эту чушь. Сол зажмурилась, приказывая себе сосредоточиться на работе.
Сначала на Флос, там прицепить полдюжины большегрузов. Потом — на Карбон, отцепить часть большегрузов — сами приземлятся, добавить другие плюс один пассажирский "Волантификум". Оттуда — на Аргент, оставить там большегрузы и взять ещё один пассажирский лайнер.
Чёрт бы побрал эти новые уплотнённые расписания! Рехнуться можно. Сол потянулась к бутылочке с водой — там оставалось на два глотка. Если теперь все смены будут такими — придётся возить с собой не бутылку, а канистру, не иначе.
Последний перегон — и можно будет расслабиться.
Непосредственно перед гиперпереходом необъяснимое предчувствие приближающейся беды накатило с новой силой, и на сей раз оно было гораздо более отчётливым.
Нахмурившись, Сол приказала эскадре остановиться и проверить показания приборов, сама она также перепроверила все вплоть до распоследнего датчика. Глянула расчёты гиперперехода: ровные столбцы цифр вселяли спокойствие и уверенность.
— Вольтурис, у вас какие-то неполадки? — осторожно кашлянул динамик.
Сол выдержала паузу перед тем как ответить.
— Всё в порядке, эскадра. Решила перестраховаться. Приготовиться к гиперпереходу.
Надёжность кораблей не подлежит никаким сомнениям. Расчёты верны. Ошибок нет.
Что может пойти не так?..
Ответ поджидал её на той стороне гиперперехода.
Свет — такой ослепительный, что он жёг глаза даже сквозь плотно закрытые веки. И жар — нещадно выжигающий защитные экраны, проникающий через обшивку корпуса, через многослойный "сэндвич" изоляции, чтобы запечь её как рыбину в фольге.
 
"Вольтурис, всю энергию на защитный экран!"
Освещение в кабине погасло, через мгновение сменившись на красноватое аварийное: корабль отключал всё лишнее, изыскивая резервы для усиления мощности внешней защиты. Сол крутанула штурвал до отказа вправо, одновременно включая максимальное ускорение, чтобы как можно скорее убраться от коллапсирующей звезды. Увы, ультраскорость не включить — может разорвать сцепку, а в эскадре три корабля: два пассажирских и один грузовой.