Слепое пятно (СИ)

Удивительно, но очередной рабочий визит в резиденцию прошел так же обыденно, как и все предыдущие. Антон ощущал себя террористом со злосчастными досье в рюкзаке, однако Елена радушно и без вопросов приняла его на промежуточном собеседовании, после — в обед — снова завела в женский коллектив, где все косые взгляды были направлены исключительно на широкие плечи да складки брюк в районе бедер. Никаких тебе шпионских игр. Никаких вопросов. И не то чтобы Горячева смущала только его недавняя находка — с того момента, как произошел случай в гараже, прошло больше недели, а слухов о пропаже, сплетен, разговоров не было тоже. Оставалось, действительно, лишь ворваться к человеку, с которого все началось.
В четыре часа дня, когда у Антона не осталось никаких реальных неотложных дел в компании, он вошел в злополучную каморку — как всегда, без стука. И никого не нашел. Компьютеры были включены, но самого Романа нигде не было видно. На его столе царил идеальный порядок. Антон заметил портфель да бутылочку с антисептиком, затаившуюся за ножкой офисного стула. Создавалось впечатление, что сисадмин страшно спешил перед уходом.
«Вот только насколько далеко ушел…» — подумал Горячев, оглянувшись на дверь, которую притворил за собой. В иной ситуации он не стал бы вламываться в чужую собственность и подождал бы снаружи, но сисадмин первым прибегнул к грязным приемам. И вот уже Антон сам стоит над чужими вещами…
«Пиздец, просто пиздец. Уверен, тебе твой антисептик не помог — и мне тоже не поможет», — закусил он губы, осознав, что делает что-то совсем неправильное. Но все же ладони легли на крышку портфеля, ощупав дорогую кожу. Роман казался бесстрашным придурком, раз оставил такую вещь в открытом кабинете — но, наверное, ему просто некого было здесь бояться. «Все ведь выглядят такими милыми. Кроме тебя».
Под уверенным нажатием пальца щелкнул замок, и Антону открылись черные портфельные внутренности. Все в нем было как у людей: такой же мрачный кошелек, набор отверток, зубная нить, компактные инструменты, какие-то документы, содержание которых касалось только самого Романа, мелочь, старый плеер, просто унижавший своим присутствием дорогой аксессуар, и прочее, прочее… И вдруг — мобильный телефон, случайно задев который, Антон увидел разблокированный экран и смс на нем: «Иди ко мне, я жду». Послано оно было с неизвестного смартфону сисадмина номера.
«Господи, а блокировку тебя никто не учил ставить?» — вздохнул про себя Горячев, а сам вспотевшей рукой вытащил телефон на свет. Это сообщение оказалось единственным в переписке. Но кто теперь мог остановить Антона перед тем, чтобы залезть в историю? Однако в ней ничего не нашлось, словно Роман и вправду был бесконечно кислым и скучным типом, который просто не умел развлекаться. Или умел, вот только не веселиться в мессенджерах, а хорошенько чистить их содержимое. Горячев заметил, что даже переписка с родителями у Романа состояла из трех сухих сообщений, посланных пару часов назад.
«Ладно, хорошо… Кто же тебя там ждал, интересно…» — пытался цепляться хоть за что-то Антон. Та смс была совсем свежей — и отсутствие Романа явно было ответом именно на него. Значит, отправился на встречу. Далеко ли? Тут в бой пошли уже досье из Горячевского рюкзака. В них содержались и контактные номера сотрудников Nature’s Touch — а значит, сразу можно было вычислить, не простая ли это смс в стиле «поднимись на второй этаж» или «выйди покурить, я за воротами». Но и здесь мимо — номер ни с чем не совпадал. Оставалось Антону надеяться на волю случая, ибо, в отличие от мобильного телефона, компьютер оказался запаролен. Единственное, до чего еще удалось додуматься — это сфотографировать номер на чужом экране. В то, что Роман мог бросить все из-за какой-то безобидной смс, не верилось. Но тратить еще больше времени становилось слишком страшно — и Антон наскоро замел следы своего вторжения…
Только Горячев вырулил из мрачного царствования сисадмина, как тут же попался на глаза Лизе. Вздрогнул: «Ну, она же не видела, откуда я выходил?..» Девушка, казалось, была страшно рада встретить Антона, но глядела на него своими большими глазами непонимающе. Впрочем, такое выражение лица она носила постоянно.
— О, Антон! А вы что тут, я думала, вы уже дальше поехали?
— Да хотел зайти к Роману, но не застал его, — безобидно ответил Горячев, натягивая вежливую улыбку. Врал плохо — но полуправда замечательно избавляла от лишних переживаний насчет убедительности. Лиза ответом удовлетворилась и лишь крепче стиснула в руках какие-то цветастые папки. Переживала.
— А он еще здесь, недавно видела. Он в подсобку шел зачем-то. Ну у него там инструменты, вроде как… Еще не уходил, вы его застанете! — разулыбалась Лиза, указав пальцем на нужную, но крайне неприметную из-за сливающегося со стенами резиденции цвета дверь, что находилась аккурат под лестницей на второй этаж.
— О, это прекрасная новость! Ты мне очень помогла, потому что дело срочное, — выдохнул Горячев и обворожительно подмигнул, поспешив выскользнуть из поля зрения девушки. Буквально перепрыгнул через нее! Что ж, его действительно пронесло, раз Роман оставался настолько близко.
Антон шагал через гостиную так поспешно, словно опаздывал на последний поезд. Примерно с той же скоростью страх и невроз перерастали в агрессию. Горячев ненавидел ощущать себя глупо, ненавидел навязчивое внутреннее чувство неуверенности… Вместе с неясными домыслами его подстегивала паранойя, будто все это лишь глупая шутка, напрасная беготня и такие же напрасные нарушения.
«Ну, сука, если тебя и там не окажется…» — клял сисадмина Антон, ныряя за дверь под лестницей. Перед ним протянулся узкий спуск вниз. Горячев даже замер на мгновение, прислушиваясь. В звенящей, прерываемой лишь каким-то отдаленным шумом тишине он вдруг поймал одну здравую мысль: «Ладно, раз ты уходил, потому что тебя кто-то ждет… Что у вас там за свиданка в подвале?!»
Памятуя, что обычно Роман так или иначе успевал прятать почти все свои улики, застигаемый врасплох топотом и грохотом, Антон решил для разнообразия быть значительно тише. Кроссовки здесь оказались только на руку: мягкая подошва вместо стучащих каблуков… Стараясь даже не дышать, он спустился по ступенькам и заглянул за перегородку, состоящую из стеллажа с разнообразным инвентарем. А там полумрак, едва освещающие захламленное помещение две лампочки и две же фигуры. Большой грузный мужчина, опираясь спиной о металлические полки, сидел на деревянном ящике, который натужно да жалобно под ним скрипел. Так же натужно, с надрывом, пыхтя, перед ним на коленях стоял Роман. Антону несложно было догадаться по звукам, что творилось здесь не что иное, как оральный секс. Большая лапа чужака — а Горячев никогда его не видел — собирала на затылке у сисадмина черные пряди, надавливала на маленькую голову, насаживала на член. Нельзя было даже предположить, что все это происходило без взаимного удовольствия. Как минимум потому, что всерьез Романа никто не сдерживал, и он без лишних возражений марал идеально черные брюки в грязи и пыли, стискивал руками костюмную ткань на чужих волосатых ногах, сопел и жадно пожирал плоть вновь и вновь. Мужик же выглядел довольным, но в этом удовольствии читались только самоуверенность и упоение собственной силой, унижение. Антон, вытаращив глаза, оцепенел, на одно мгновение даже забыл об опасности раскрыться. Став свидетелем постыдного, не мог оторвать глаз… А смог только тогда, когда изнутри обдало холодом и будто сдавило где-то возле солнечного сплетения. Горячев отвернулся, поднялся парой ступенек выше и лишь тогда выдохнул и утер пот со лба. О Романе и до этого можно было думать что угодно, но лимит вмешательств в частную жизнь на сегодня оказался исчерпан. Все, чего хотелось Антону в эту минуту — просто забыть увиденное и уйти. А единственная мысль, которая билась о стенки черепа так же быстро, как сердце, была «пиздец».
Сильные ноги напружинились, а Антон, хоть и тихо, но придал себе ускорения в движении наверх. Да вот незадача — край железного прута, выпирающий из-под бетона, неожиданно оказался на пути взлетевшего носка… В своей спешке Горячев споткнулся, оступился — и врезался коленями в край ступеньки. Покрытая скользкой краской стена в попытке нашарить перила не уберегла от громкого и болезненного падения.