Эндервелл: Проклятье Найтири (СИ)

ИНАР
— Ну же, иди ко мне.
Елена лежала, раскинувшись на алых шелковых простынях, и призывно манила меня к себе, спуская с плеч тонкую ткань кружевного полупрозрачного пеньюара.
— Ты же хочешь меня.
Только эти слова сорвались с пухлых манящих губ, изогнутых в соблазнительной улыбке, как в голове щелкнуло — да, я действительно хочу ее!
Скинув остатки одежды, я опустился на изящное женское тело, которое так жаждало моей ласки. Стянув пеньюар, я начал покрывать слегка смуглую кожу поцелуями, наблюдая, как Елена выгибается всем телом от каждого прикосновения. Обхватив ногами мои бедра, она сильнее прижала меня к себе, так что между нашими телами не осталось ни миллиметра.
И тут перед глазами снова появилась она… Анита. В памяти плыли обрывки воспоминаний, в которых я так же целовал ее. С рыком оторвавшись от Елены, я встал и, натянув брюки, ушел в ванную комнату, где, засунув голову под струю ледяной воды, простоял некоторое время, пытаясь избавиться от наваждения.
Когда вернулся обратно, Елена сидела на краю кровати. Одетая и крайне раздраженная. Вскинув на меня полный недовольства взгляд, она произнесла:
— Что в этот раз не так? Ты целый месяц твердил мне, что наши отношения развиваются слишком быстро, и что нужно подождать, чтобы все не испортить. Я ждала. Но сколько можно?!
Присев рядом с ней, я наконец решился сказать правду:
— Дело не в быстроте развития наших отношений, а в том, что… — запнувшись, я замолчал. Сказать это было нелегко, потому, как я знал, что мои слова ранят Елену, и сильно ударят по ее самолюбию. Но скрывать правду, врать, и делать вид, что все хорошо — еще хуже. Собравшись с духом, я наконец-то сказал, — Дело в том, что каждый раз ложась с тобой в постель, я вижу ее. И не могу так. Прости, я не понимаю, что со мной происходит…
Когда эти слова сорвались с моих губ, прежде безупречно красивое лицо Елены перекосило от злости. Схватив с прикроватного столика ополовиненный бокал красного вина, она залпом опустошила его, и когда на дне не осталось ни капли, отрывисто произнесла:
— Ты же помнишь, о чем я говорила, Инар? Она околдовала тебя! Приворожила! И лишь наша любовь сможет разрушить эту магию, — отвернувшись от меня, девушка вдруг вся сжалась, и всхлипнула, — Я так люблю тебя, Инар! Ты даже не представляешь, как это больно, знать, что твой мужчина желает другую женщину!
Кляня себя последними словами, я схватил Елену на руки, и усадив ее к себе на колени, отчаянно прошептал:
— Не плачь, прошу! Мне не нужен никто кроме тебя, Елена. Просто чары этой девчонки оказались слишком сильны. Но мы что-нибудь придумаем, обязательно придумаем!
Вскинув на меня полные слез глаза, она испуганно пробормотала:
— Только пообещай, что ни в коем случае не станешь искать с ней встречи! Это только усугубит ситуацию, и тогда я уже не смогу больше вырвать тебя из ее когтей…
— Обещаю…
Уже тогда, давая это обещание, я знал, что нарушу его.
Мне нужно избавиться от этих проклятых чар, которые наложила на меня девчонка, и подозреваю, что снять их сможет только она сама…
Даже страшно подумать, что было бы, не появись Елена в замке так вовремя! Эта видящая вместе со своим культом столько времени морочила мне голову, заставляя верить, что я на самом деле люблю ее. Еще и эта выдуманная беременность! Сейчас все события прошедших дней кажутся мне каким-то странным сном…Когда Елена сняла с меня часть магии и объяснила, что к чему, большая часть чувств к девчонке исчезла, но дурацкое подсознание каждый день подкидывало одну из картин где я целую или обнимаю Аниту. Я долго не рассказывал об этом Елене, не желая расстраивать ее, но так больше не может продолжаться!
****
С того дня, как Инар ушел с Еленой, прошло уже больше месяца. За это время не произошло ничего нового… Лишь дочка с каждым днем пиналась все сильнее, и живот заметно увеличивался.
Я все еще находилась в жуткой клетке, висящей над обрывом, и сама не понимаю, как до сих пор не сошла с ума в этой гнетущей атмосфере приближающейся смерти, без нормальных условий и человеческого общения. Из удобств, в камере был лишь потрепанный тканевый лежак в углу, да что-то наподобие унитаза. Едой здесь не баловали, приносив лишь два раза в сутки пресную кашу и воду, чего катастрофически не хватало телу молодой девушки, вынашивающей ребенка. К полному физическому и эмоциональному истощению вскоре прибавилась еще и простуда, полученная благодаря холодному ветру, гуляющему по камере.
 
Жаловаться и просить помощи не имело смысла, и я знала это. Потому лишь старалась как можно больше двигаться, чтобы разогревать тело и окончательно не закоченеть.
Когда надрывный кашель стало уже невозможно сдерживать, а горло саднило так, что пришлось отказаться от еды, в мою камеру заявилась Елена.
— Постовой сказал, что ты перестала есть. Какого черта?! Решила сдохнуть с голоду? Не выйдет! Сначала родишь мне ребенка, а уж потом я и сама помогу тебе отправиться на тот свет. Не станешь есть сама, я прикажу вливать в тебя еду насильно, поняла?
Открыв рот, чтобы отправить эту суку куда подальше, я тут же захлебнулась кашлем, который сложил мое тело пополам.
Присев на корточки рядом с лежанкой, на которой я корчилась, надрывая горло, Елена с отвращением произнесла:
— Кошмар, такое впечатление, что ты сейчас легкие выплюнешь. Надо было все-таки отправить тебя в нижние камеры… Там потеплее, — брезгливо передернув плечами, она добавила, — М-да, ты та еще заноза в заднице!
Выпрямившись, она направилась к выходу, и высунув голову за дверь, крикнула:
— Эй, постовой! Направь сюда стражу!
Кое-как выровняв дыхание, я прохрипела:
— Что ты задумала?
Раздраженно вскинув взгляд к потолку, она с неохотой пояснила:
— Придется переселить тебя в одну из комнат для прислуги и подлечить. Не хватало еще, чтобы ты подохла раньше времени, или роды начались не в срок.
Напоследок прошипев что-то вроде «чертова дура», Елена захлопнула клетку с обратной стороны, и перед уходом сказала:
— Жди. Скоро явится стража, и заберет тебя.
Обрадовавшись, что вскоре окажусь в тепле, я кое-как встала с лежака, чтобы успеть до прихода стражников забрать амулет защиты, припрятанный мной в одной из щелей в стене. Уверена, он еще сможет мне пригодиться. Благо, что стражники обыскивали только Инара, видимо посчитав, что у меня не может оказаться чего-то опасного.
Не без труда вытащив из каменной кладки, застрявший браслет, я привалилась к стене, переживая очередной приступ кашля. Когда он прошел, без сил осела на пол, и под моей ладонью вдруг послышалось какое-то шуршание. В испуге отдернув руку, я сфокусировала расплывающийся взгляд, и увидела, что рядом со мной валяется измятый клочок бумаги.
Подняв его, я ахнула, прочитав содержимое записки. Это была дата рождения ребенка, написанная рукой моего отца. Только сейчас я вспомнила, как Лерон перед смертью сунул этот листок Инару. Видимо он выпал из его брюк, когда василиск наклонился, чтобы забрать тело Арангеша.
В коридоре послышались тяжелые шаги, и я поспешно заткнула и записку, и браслет за пояс штанов, решив, что разберусь с этим позже.
Дверь камеры вновь распахнулась, и двое мужчин в форме, рывком подняв меня с пола, вывели из темницы. Шагать быстро у меня сил не оказалось, а потому мои ноги просто волочились по полу, а я сама болталось в руках стражников.
Когда длинная лестница осталась за спиной, мужчины свернули влево, и мы оказались в коридоре с множеством простых деревянных дверей, не блещущих изыском и богатством. Остановившись у одной из них, стражники запихнули меня в комнату, и замкнули снаружи, вновь отрезав от внешнего мира.
Оглядевшись, я поняла, что мое новое жилье состоит из двух комнат — небольшой санузел и спальня с узкой одноместной кроватью у стены, камином, комодом и столом. Обычная комната, но главное — тут было тепло, и отсутствовал обрыв, который как будто нашептывал, чтобы я сделала шаг в пропасть.