Эндервелл: Проклятье Найтири (СИ)
Я со всей силы била василиска кулаками по спине, пытаясь вырваться из его хватки, но все было без толку. Мне явно не имело смысла мериться с ним силой.
Прямо под лестницей на полу находился металлический люк, а рядом с ним небольшая выемка, вроде скважины. Встав на колени, отец достал из кармана что-то наподобие ключа. Только вот на его конце вместо привычной пластины с зазубринами был вставлен черный прямоугольный камень. Протолкнув его в скважину, отец сделал пару оборотов, и круглая металлическая поверхность люка с глухим звуком слегка приподнялась вверх.
Поманив Инара рукой, отец в спешке произнес:
— Вставайте сюда, быстрее!
Я все еще кричала и билась в истерике, пытаясь вырваться из стальной хватки василиска, но Инар, будто бы и не чувствуя сопротивления, встал на крышку люка, которая тут же начала опускаться. Спустив с плеча, василиск поставил меня перед собой, крепко прижав руками к груди, чтобы я не вырвалась.
Понимая, что мне все равно не дадут вырваться, я в последний раз взглянула на отца, в глазах которого помимо слез, стояла непоколебимая решимость. Решимость умереть, для того чтобы позволить жить нам.
— Ну, что ты, дочка, не плачь! Помни о ребенке, тебе нужно в первую очередь заботиться о нем. А я прожил достаточно долгую жизнь, и, благодаря твоему появлению, могу сказать, что уйду на тот свет счастливым. Так и должно быть, девочка моя. Помни всегда что, несмотря на наше непродолжительное знакомство, я люблю тебя, — поцеловав меня в лоб, отец вдруг запустил руку во внутренний карман камзола и, достав из него сложенный пополам лист, сунул его Инару со словами, — Вот. Я разгадал дату и время рождения ребенка.
Инар кивнул, и забрал лист, убрав его в карман брюк, а я, не в силах вымолвить ни слова, просто стояла и глотала слезы, чувствуя, как платформа опускает нас все ниже. Когда мы почти скрылись в проеме, я увидела, как в окна холла бьется ядовитый дым, встречи с которым отец уже не переживет.
В бессилии и отчаянии я упала на колени, закрыв лицо руками. Грудь разрывалась от боли и душераздирающих криков, а плечи сотрясались от рыданий. Инар опустился рядом, прижав меня к себе, и легонько поглаживая по волосам. Он ничего не говорил, видимо, понимая, что сейчас для меня единственный способ успокоиться — это выплеснуть всю боль через слезы.
Минут через пять нашего спуска я, подняв голову, заглянула Инару в глаза, и жалобно прошептала:
— Он не выживет, да? Я его больше не увижу?
Он с горечью произнес:
— Мне очень жаль, родная… Я бы мог соврать, сказав, что у него есть шанс выбраться, но не буду этого делать. Тебе стоит сейчас оплакать его и отпустить. Нет ничего хуже, чем жизнь в пустых надеждах, которые никогда не воплотятся в жизнь.
Слушая Инара, я уже не плакала. Слез больше не было, а внутри разлилась какая-то странная болезненная пустота, приводящая тело в дрожь. Чтобы хоть немного согреться и перестать трястись, я сильнее прижалась к телу василиска, который, несмотря на отсутствие рубашки и прохладный воздух подземелья, казалось, совсем не мерз.
Через несколько минут платформа стукнулась об землю, и нашим глазам открылся темный проем, прорубленный прямо в каменной стене хода.
Инар первым сошел крышки люка, и потянул меня за собой. В тот же миг она стала быстро подниматься вверх, отрезая нас от света, падающего сквозь проем.
С содроганием я подумала о том, что отец сейчас там, наверху, отрезанный от спасительного лаза. Тряхнув головой, постаралась освободить разум от этих мыслей, в страхе снова удариться в истерику, и пошагала вслед за Инаром.
Василиск, выпустил из браслета-артефакта огненный шар, который, осветив пространство на несколько метров вокруг нас, позволил понять, что земляной ход понемногу начинает сужаться, заставляя склонять головы и спины. Спустя несколько минут нам уже пришлось опуститься на колени, и двигаться ползком, низко опустив затылок, чтобы не цепляться им за осыпающуюся при каждом прикосновении землю.
Я не знаю, сколько прошло времени, но когда впереди нас наконец-то показалась круглая каменная дверь, через которую пробивался дневной свет, то я уже совсем выбилась из сил и стерла до крови обнаженные ладони и колени.
Толкнув дверь вперед, Инар выбрался из лаза и, подав руку, помог вылезти мне. Встав в полный рост, я со стоном выпрямив затекшую спину, огляделась вокруг.
Нас окружали высокие деревья, а ноги утопали в сброшенной ими хвое. Солнце уже садилось, и потому нужно было как можно скорее убраться подальше от леса и гор, чтобы не наткнуться на гримов. Инар подтвердил мои мысли, сказав:
— Идем, Анита. Я гримам не интересен, но твой запах может их привлечь. Нам ни к чему лишние стычки.
— А не лучше ли открыть портал? — с надеждой поинтересовалась я, понимая, что не выдержу длинной дороги.
— Нельзя. Если нападение устроил император, то он запросто отследит направление портала, и мы попадемся.
— Но твой брат легко нашел нас в прошлый раз по запаху, что мешает императору сделать также? — поинтересовалась я.
— Дым уничтожит все признаки живой материи, в том числе и запахи. А сам ход они вряд ли обнаружат, решив, что нас в поместье просто не было, — ответил Инар, раздвигая передо мной ветви деревьев, мешающие пройти вперед. — Не переживай, сейчас найдем поляну посвободнее, и я обернусь. Поедешь верхом и отдохнешь.
— А нас не заметят? Ты же огромный во втором облике.
Инар ухмыльнулся:
— Спасибо за лестный комплимент, но нет, нас не заметят. Как только заберешься на меня, я активирую защиту, и мы станем незримыми для всех. Как тогда у источника.
— Во-первых, это не комплимент, а констатация факта, — сказала я, закатив глаза. — А во-вторых, что мешало тебе активировать защиту сразу как мы вышли из лаза?
Василиск пожал плечами.
— Я могу активировать защиту либо на конкретное место, либо только на тебя или себя. А для нас это не имеет смысла, поэтому, когда обернусь, то накину защиту на себя, и таким образом ты тоже под нее попадешь.
— Понятно… — тяжело вздохнула я, про себя думая, что непонятно вообще ничего. Интересно, я хоть когда-нибудь привыкну ко всем чудесам этого мира?
Вскоре деревья расступились, и перед нами показался пятачок земли, покрытый редкой травой, пробивающейся сквозь плотный слой иголок. Места было достаточно для оборота, поэтому здесь мы и остановились.
Инар, открыв пространственный карман, достал из него целую кучу вещей, разделив ее пополам. Мне достался серый свитер тонкой вязки, камзол, и все те же безразмерные брюки. Надев одежду, я порадовалась теплой шерстяной ткани, спускающейся до середины бедра, и тому, что все-таки успела надеть белье, когда мы убегали с водоема.
Сам василиск тоже надел свитер, похожий на мой, только черного цвета, и без высокого ворота. И если на мне он болтался, как халат, то на нем сидел как влитой, обтягивая мышцы на руках и широкую спину.
Когда с переодеванием было покончено, Инар попросил отойти меня подальше к деревьям, вручив браслет-артефакт, и сказав:
— Когда я подсажу тебя к себе, ты должна будешь закрепить браслет на одном из шипов на гребне, а потом нажать вот на этот камень, хорошо?
Я согласно кивнула, приняв браслет, и отошла на десять шагов назад. Через минуту в мою сторону по поляне двигался серебристый змей, извиваясь зигзагами на хвойной подстилке. Уже привычным движением закинув меня на шею, он подождал, пока я активирую защиту, и пополз вперед, быстро петляя среди деревьев.
На Эндервелл уже давно опустилась ночь, а мы все еще двигались по лесу, который с наступлением темноты начал до чертиков пугать меня причудливыми тенями, отбрасываемыми деревьями. Казалось, что этот проклятый лес никогда не кончится, или же мы просто петляем по нему кругами.
Попытки уснуть обернулись провалом, потому что как только я смыкала веки, перед глазами вставало лицо отца, улыбающегося дрожащими губами мне напоследок. И я, не желая переживать этот момент снова и снова, изо всех сил старалась держать глаза открытыми, сосредоточенно всматриваясь в лесной сумрак.