И сердце на куски (СИ)

Словно услышав мои мысли, Клим положил одну руку на мою ладонь и скрестив пальцы, припечатал ее к капоту. А большим пальцем второй руки скользнул вниз. Туда, где мне больше всего хотелось его ощутить. Погрузив палец между моих складок и намочив его в моей влаге, Горячев принялся размазывать смазку по моим половым губам. Легко, плавно, едва задевая клитор, и не замечая, что я от наслаждения практически перестала дышать. Мир вокруг крутился, и я чувствовала, как набухает мой клитор, как становится слишком чувствительным, и от каждого прикосновения Клима к нему, меня начинало трясти.
Клим дразнил меня. Он знал куда надавить, где задеть, как приласкать. Я извивалась, терлась, искала его руку, чтобы стать ближе. Я потеряла голову и словно сквозь туман слышала свой голос:
- Клим, пожалуйста, Клииим…
- На меня посмотри, – скомандовал Клим. Его голос был сиплым и надрывным, но я все равно его услышала и послушалась, – смотри на меня! Смотри на меня и кончай…
Я не знала, о чем он просил. Закусив губу, смотрела в его черные глаза и мысленно просила помочь. А он в ответ продолжал ласкать меня и после нескольких движений его пальца по моему клитору, меня начало трясти. Каждый сантиметр моего тела охватила приятная дрожь, перешедшая в сладостную судорогу. Низ живота затопило взрывным теплом, и я закричала.
Смотрела Климу в глаза и кричала. Именно в этот момент Клим стянул свои шорты и трусы вниз и, обхватив освободившийся член рукой, направил его между моих ног. Он провел головкой от самого верха вниз, заставляя меня дрожать еще сильнее. А потом еще и еще раз. Пока его член не стал мокрым от моей влаги.
Я смотрела как зачарованная и продолжала скулить. Чувствовала, как у меня снова сжимаются мышца живота. Крик перешел в рыдания, а руки вцепились в футболку Клима. Мне было сладко, мне было страшно. Но голову потеряла только я.
- Что ж ты творишь, Ваниль? – просипел Клим, отстранился немного от меня, а потом принялся водить рукой по своему члену.
Он смотрел, как меня всю трясет, сжимал свободной рукой мое бедро так сильно, что, скорее всего, останутся синяки и дышал, как будто вот-вот задохнется. Еще несколько движений рукой вверх-вниз и Горячев зарычал. Громко, надрывно. Его лицо исказила гримаса удовольствия, рот приоткрылся, глаза, наоборот, закрылись, по телу прошла крупная дрожь, и на мое бедро упали светлые полупрозрачные капли его семени.
Клим кончал, а я смотрела на его разрядку. Зрелище было развратное, грязное, но я не могла отвести взгляд и продолжала всхлипывать, держась за его плечи. И разжала ладони только тогда, когда Горячев прислонился лбом к моему лбу.
Мы оба дышали тяжело. У обоих сердечные ритмы зашкаливали, но это были те самые несколько минут, когда мы были на одной волне, в одном измерении.
А потом наступила реальность. Не сразу. Медленно, по кускам. Разрывая на части.
Клим отпустил меня и отошел на пару шагов. Очень быстро натянул на себя одежду и посмотрел на меня как-то слишком внимательно, словно видел впервые. А я не могла пошевелиться. Потому что была не в силах. Даже разреветься хотелось от стыда. Платье висело на мне, как половая тряпка, без трусов, с раздвинутыми ногами и перепачканная в семени Горячева. Такой униженной я не чувствовала себя никогда. Я не знала, что делать и что сказать. Наверное, если бы мне предложили умереть, чтобы не испытывать такого позора, я бы согласилась.
Клим, словно почувствовав мое состояние, молча ушел в машину. А мне от этого легче не стало. Я сдвинула ноги и попыталась слезть с капота, но не успела. Дверца машины хлопнула, я замерла, а Клим снова подошел ко мне. С влажными салфетками в руках. Не спрашивая, он грубовато раздвинул мои ноги и принялся вытирать свое семя с моих ног.
Я молча закусила губу. От стыда даже не смогла его оттолкнуть. Позволяла ему делать то, что он делал, не смея взглянуть ему в глаза. Его движения были четкими, уверенными, я бы даже сказала профессиональными. Но мне это было знать ни к чему.
Как только Горячев закончил, он бросил пачку салфеток на капот:
 
- Дальше сама… Иначе испачкаешься…
Я шумно сглотнула.
- Отвернись…
Знаю, что поздно скромничать. После всего, что между нами было. Но вытираться под его безразличным взглядом я не стала бы в жизни ни за какие коврижки.
Окинув еще раз меня взглядом, чем еще сильнее вогнал меня в краску, Клим тактично отвернулся.
Я медленно сползла на траву и принялась приводить себя в порядок. Было жутко неприятно. Мне каждую секунду казалось, что Горячев обернется и застанет меня в не слишком приличной позе. Но этот страх тоже был запоздалым. Он уже видел все, что хотел. И вряд ли я смогла бы его еще чем-то удивить.
Использовав салфетки по назначению, застегнув и одернув платье, я начала искать свои трусы. Они нашлись очень быстро. Вызывающе торчали из заднего кармана шорт Горячева. Нужно было только подойти к Климу и забрать их. Но я не рискнула.
Я даже думать боялась о том, что здесь произошло. А уж подходить к нему и трогать его – тем более.
- Отдай мои трусы! – откуда взялось во мне столько смелости и наглости, я не знала.
Клим обернулся, посмотрел на свой карман, а потом вопросительно выгнул бровь:
- Трусы?
- Да! – я вздернула подбородок повыше, хотя желание провалиться куда-нибудь под землю – было единственным и всепоглощающим.
- Неа. Это сувенир. На память, – Клим подмигнул мне и пошел в машину.
А я ошарашенно смотрела ему вслед, не веря в то, что он забрал себе мое нижнее белье. Стояла до тех пор, пока он не начал сигналить.
- Давай, Ваниль, шевелись! Там твой Смоленцев уже обзвонился!
Голос равнодушный. Как будто это не он несколько минут назад рычал надо мной, как раненый зверь.
А меня наоборот паника охватила. После того как осознание пришло, что я сделала и с кем.
Всегда была правильной. И мысли у меня правильные. Переспать с другом своего парня? Да ни за что в жизни! Изменить любимому? Это не про меня!
Хотя с Горячевым у нас не было настоящего секса, но чувствовала я себя такой грязной, лживой. И не знала, как я Смоленцеву в глаза посмотрю? Как теперь за него замуж выйду? Он точно не заслуживает такую шлюху, как я. А я была шлюхой. Настоящей. Клим даже целовать меня не стал.
Ноги еле шевелились, и в кресло машины я просто упала.
Не видела, как мы выезжали из леса. Ничего вокруг не видела. И на Клима не смотрела. Как он и просил. Хорошо усвоила урок.
Меня трясло. Только не так, как с Климом. С Климом у меня мозг отключился и нет никаких объяснений, почему я позволила ему все то, что он сделал. Меня трясло от ужаса. Я была противна сама себе. Поймала себя на мысли, что кусаю губы, чтобы не заплакать. Потому что реальность оказалась слишком жестока.
Клим, пока мы ехали, никак на меня не реагировал. Словно меня нет. Но это неудивительно. Что можно ждать от него? Сочувствия? Признания в вечной любви? Я для него очередная игрушка, своеобразный эксперимент.
Мне бы его послать, а я повелась.
Винить мне некого, кроме себя. Но у меня нет оправданий. Я знала, что представляет из себя Клим. Я знала, что он только использует меня. Спасибо, хоть девственности не лишил. Хотя это не меняло ничего. Я изменила Смоленцеву и нет мне прощения. Я бы точно его не простила. Если бы он подрочил на Смирнову, к примеру и обкончал бы ей все ляжки, Господи, даже мысли были грязные после этого. Поэтому скрывать правду тоже не видела смысла. Решение рассказать Ваньке о том, что я сделала, пришло само, но легче мне не стало.
Я была не готова его потерять. Тем более так глупо.
Все дорогу ни один из нас не произнес не звука.
Когда подъехали к турбазе и припарковались на стоянке, я не смогла заставить себя шевелиться. Понимала, что мне надо было посмотреть Смоленцеву в глаза, а я не могла. Лучше умереть, чем увидеться с ним.
- Я ничего ему не скажу. Если хочешь, расскажешь, если нет, промолчи. Мне все равно. Я его не боюсь.