Люк Скайуокер и тени Миндора (ЛП)

– Хан, – выдал Люк. – Пора. Уходи сейчас.
Он потянулся к Силе и захлопнул люк «Сокола» в тот момент, когда Вэстор вскочил на ноги и тут же очутился возле него, преодолев расстояние одним молниеносным движением. Невероятно сильные руки схватили Люка за плечи, после чего Вэстор оторвал джедая от обшивки корабля, встряхнул его словно куклу и закричал ему прямо в лицо, излучая такую ярость пополам с жаждой крови, что в глазах Вэстора не осталось ничего человеческого.
Он сомкнул зубы на горле Люка, впившись ему в глотку.
А на выступе выше штурмовики принялись истошно вопить.
  
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
 
Маршал Клик не смог определить источник воя, как ни старался. Даже несмотря на свою мучительную агонию и настолько сильную боль, что он больше не мог удерживаться на ногах, Клик был совершенно уверен, что никогда прежде не слышал этого исключительного звука, и в данный момент у него не получалось выявить и природу воя. Однако что такое агония, он понимал прекрасно.
Внутренний слой брони пронзил его иглами. Огромными иглами.
Они проткнули каждый сантиметр его тела, начиная с подошв и заканчивая макушкой головы. И, проколов кожу, иглы не остановились. Вместо этого они проникали дальше внутрь плоти, затем казалось, будто они попали в кровеносную систему, где размельчились на мелкие осколки, которые принялись разрывать Клика изнутри. Другие иглы продолжали расти, проходя через нос, глазницы, просверливая кость черепа и прорезая мозг. Среди извилин не появилось мигрени, равно как и боли в целом, однако Клик мог чувствовать нанесённый вред иного рода. Он мог чувствовать, что именно в нём срезывали огромные иглы.
Они отделили от него честь и дисциплину. Они отняли у него преданность императору и гордость за своих подчинённых. Они вскрыли его память и забрали оттуда все мечты, все надежды и страхи. Иглы, проникшие внутрь мозга, разрушили всё, чем он когда-то являлся, но оставили после себя вовсе не абсолютную пустоту…
Каждая клеточка тела, опустевшая от сущности маршала Клика, вскипела дикой безрассудной яростью.
Его последней сознательной мыслью было «Так вот что это за вой. Его издаю я».
Он кричал.
Исход в кромешную темноту сопровождался эхом его собственных воплей. В конце концов, осталась только ярость и жгучее желание кого-нибудь убить.
Кого угодно.
* * *
От кушетки, к которой был пристёгнут Ник, осталось одно название. Это вообще больше походило не на кушетку, а на мягкую выдвижную полку, с трудом угнездившуюся возле одинокого кресла пилота. Ник лежал с закрытыми глазами, обозревая тёмную звезду, заполнившую его сознание.
Хотя и «обозрение» было не совсем точным термином. Ник использовал несколько более глубокое восприятие, нежели обыкновенное зрение, хотя на раскинувшейся в голове картине тёмная звезда занимала небольшой участок – такое тёмное полотно бесконечного космоса, посреди которого чернело пятно ещё более глухого мрака. И Ник не прикасался к этому пятну, хотя уже ощущал исходивший оттуда холод, чувствовал бездонную пропасть, поглощавшую всё тепло вселенной. Ник не мог слышать ушами, но в них стоял невыносимый звон, а на вкус и запах клочок глухого мрака ощущался как сгусток первозданного разложения.
Однако он изо всех сил старался игнорировать ощущения, поскольку они не помогли бы убить этого гнусного мерзавца, этого рускакковского выродка.
Когда Ник закрыл глаза и полностью сосредоточился на звезде, он знал, что источник голода и разложения находится прямо впереди, по текущему курсу шаттла. Ник понял и то, что его цель пришла в движение, ровно как почувствовал излучение, идущее от гиперпрыжка.
 
– Он ушёл в гиперпространство, – сказала Эона, сидевшая в кресле пилота. – Если только нам не попадётся другого астероида с гипердвигателем.
– Угу, – отозвался Ник. – Не имеет значения.
– Навикомпьютер утверждает, что заданный им вектор не соответствует точке прыжка.
– Он не собирается сваливать куда-то конкретно. Он идёт в глубокий космос.
– Ну и как нам тогда его найти? Просто взять и догадаться?
– Я могу найти его, – заявил Ник. – Может, у него и получится всё время сбегать, но вечно прятаться ему не по силам. Только не от меня. Рассчитай его вектор и сделай прыжок в ту же сторону.
– Насколько далеко?
– Просто за пределы системы.
Он услышал, как она пожала плечами
– Ты здесь главный.
– Если бы ты только знала, как долго я ждал этих слов.
Пальцы Эоны принялись вводить координаты в навигационном компьютере. Затем до Ника донёсся гул гипердвигателя, который доставил шаттл к заданной точке… и этот гул прекратился, когда гипердвигатель перестал работать.
Ник принял сидячее положение так резко, что ударился головой о стенку капсулы.
– Что происходит? Почему мы не…
– Отказ системы, не связанный с поломкой. – Голос Эоны прозвучал напряжённо. Она повернулась в кресле, чтобы взглянуть на возлюбленного через плечо, и от выражения её лица у Ника скрутило желудок. – Мы в гравитационном колодце.
Она проверила датчики шаттла.
– Гравитационная тень повсюду, – тихо и мрачно проговорила женщина. – Они перезапустили гравитационные установки.
– Что? Сколько из них?
Эона опустила голову.
– Все станции до единой.
– Не может быть, – рявкнул Ник. – Проклятье, этого просто не может быть!
– Все те корабли. Все, кто на борту. С обеих сторон. – Она вновь развернулась, глядя на Ника. Её глаза выражали беспокойство. – Никто не уходит. Никто не двигается.
Ник почувствовал пустоту внутри, будто кто-то дотянулся до внутренностей через горло и вырвал ему кишки. Он посмотрел полузакрытыми глазами на экран в несколько метров толщиной, изготовленный по индивидуальному заказу и оттого занявший почти всю капсулу.
– Только мы, – проговорил он. – Больше никто.
Эона кивнула.
– Сдаётся мне, мы единственные, у кого ещё есть шанс выжить.
* * *
Лея всё ещё корчилась, охваченная судорогами, несмотря на все попытки Хана и Чубакки успокоить девушку или хотя бы удержать её.
– Отнеси её в кабину и пристегни к своему креслу, чтобы она не навредила себе, – попросил Хан напарника. – А я иду за Люком.
– Хоурр!
– Он бы вернулся за мной, – мрачно изрёк Хан. – Фактически, он так и сделал недавно.
– Арргруу урр.
– Я со счёта сбился.
Он побежал к лестнице, ведущей к выходу наверх. Когда Хан высунул голову наружу, он увидел, как покорные солдатики Люка корчились у выступа в агонии и выли единым хором.
– Эй, ведроголовые! – окликнул их Хан. – Что с вами такое, парни? И где Л… где ваш император?
Ответом ему стал продолжавшийся вой, поэтому он поднялся повыше и огляделся. Разглядев обломки четырёхствольной башенной турели «Сокола» – расплющенную огромными обсидиановыми глыбами массу транспаристали – Хан поморщился. Он сделал в уме пометку: выставить Лэндо счёт за ремонт.
Поднявшись ещё на пару ступенек, Хан увеличил угол обзора настолько, что, наконец, увидел возвышавшийся над остатками турели бритый череп. Ещё шажок – и его глазам предстала фигура безвольного, не сопротивлявшегося Люка, которого намертво сжимала хватка здоровяка, в то время как этот перквианский навозный верблюд грыз шею Люка!
 
Хан одним прыжком выскочил на корпус корабля, и к тому моменту, как ноги коснулись обшивки, бластер уже находился в руке.
– Эй ты, обезьянья отрыжка! Ну-ка, пожуй вот этого!
Однако выстрелить от бедра не представлялось возможным. На линии огня также находился Люк, да и Хан помнил, что парализующие разряды бесполезны против Вэстора. За долю секунды, которая потребовалась ему, чтобы поднять ДЛ-44 на уровень глаз и выровнять прицел, правая рука здоровяка оторвалась от плеча Люка со странным звуком чего-то рвущегося. Плечо Люка, схваченное было этой рукой, чернело и блестело субстанцией, живо напомнившей Хану кристаллическую способную твердеть кашу в склепе плавильщиков. Руку Вэстора покрывала такая же субстанция, и, пока Хан пытался осмыслить увиденное, какая-то невидимая сила вырвала бластер из его ладони и унесла прочь.