Неожиданная Россия. XX век (СИ)

Постепенно медлительная бюрократия империи раскачалась и родила ряд законодательных актов, направленных против немецкой собственности в России. 2 февраля 1915 года появился закон «Об ограничении землевладения и землепользования неприятельских подданных». В соответствии с ним, австрийским, венгерским, германским и турецким подданным запрещалось приобретать какое-либо недвижимое имущество на территории всей Российской империи. Кроме того, им предписывалось «отчудить (так в тексте! – А.В.) в установленные сроки и по добровольному соглашению свои недвижимые имущества, находящиеся вне городских поселений».
Заметим, что здесь еще не затрагивались немцы, имевшие российское подданство, а действие закона не распространялось на собственность вражеских подданных в городах. Министры Российской империи со спокойной душой гнали на смерть миллионы мобилизованных, но всё еще с трудом могли покуситься на священное право частной собственности.
Весной 1915 года, когда стало понятно, что война точно затянется на второй год, власти Российской империи наконец попытались поставить под свой контроль германские капиталы в торговле и промышленности страны. Положением Совета министров от 16 марта 1915 года вводилось право назначения специальных правительственных инспекторов на принадлежавшие германским подданным предприятия.
Германский капитал контролировал в России тех лет целые отрасли стратегического значения, прежде всего электротехнические и химические производства. Но первый правительственный инспектор был назначен в находившееся в Петрограде книготорговое общество «Культура». Современники справедливо восприняли это как имитацию реальной деятельности.
К лету 1916 года такие правительственные инспектора были назначены в 712 акционерных обществ, товариществ, отдельных мелких торговых заведений и даже ремесленных мастерских. Работа по назначению инспекторов велась непоследовательно и бессистемно, множество предприятий с германским руководством и собственностью правительственный контроль не затронул. При этом финансовый и банковский сектор экономики России, где очень весомо присутствовал германский капитал, вообще избежал какого-либо воздействия со стороны царской администрации.
Хотя пресса страны немало писала о засилье немцев в банковской сфере, хотя вопрос о необходимости контроля и ограничений немецкого капитала в банках не раз поднимался на заседаниях Совета министров, любые поползновения в эту сторону были блокированы министерством финансов. Его глава, Петр Людвигович (по российскому паспорту Пётр Львович) Барк, был остзейским немцем и последним министром финансов российской империи, занимавшим этот пост с мая 1914 года по февраль 1917-го.
Но нет оснований подозревать Барка в каких-либо симпатиях Второму Рейху или немцам в целом. Просто он был финансистом международного уровня и самым настоящим космополитом. Поэтому в ответ на предложения как-либо ограничить германский капитал в банковской сфере России, министр Барк выдвигал убийственный для царской бюрократии аргумент, что такое ограничение произведёт негативное впечатление на иностранных инвесторов вообще. Напомним, что по разным оценками, иностранный капитал тогда контролировал от половины до двух третей русской промышленности. И перед таким аргументом финансового космополита был бессилен любой казённый патриотизм.
«Лучше пусть немцы разорятся, чем будут шпионить»
Тем временем проблемы на фронте затянувшейся войны усилили подозрительность генералов. В Ставке считали необходимым как можно быстрее полностью выселить многочисленных немецких крестьян из прифронтовых районов (которыми, напомню, к 1915 году являлись все западные губернии Российской империи). Еще в конце 1914 года начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Николай Янушкевич на анонимном сообщении о ситуации в тылу поставил краткую резолюцию: «Лучше пусть немцы разорятся, чем будут шпионить».
Первым попытался начать массовое выселение немцев командующий армиями Северо-Западного фронта генерал Николай Рузский. В ноябре 1914 года он приказал выселить немцев-колонистов из граничащей с Пруссией Сувалкской губернии. Но тогда этот приказ натолкнулся на сопротивление гражданского губернатора Николая Купреянова, который указал, что законодательство Российской империи не дает определений, кого считать «немцами-колонистами», а кого нет.
 
Но война затягивалась, и вскоре властям стало не до юридических формальностей. 26 декабря 1914 года верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич (дядя последнего русского царя) приказал очистить от немцев-колонистов Привислинский край, то есть все девять губерний российской части Польши, где проживало порядка полумиллиона немецких крестьян.
В апреле 1915 года по приказу нового командующего армиями Северо-Западного фронта генерала Алексеева началось принудительное переселение «неблагонадежных» немцев из района, занимаемого 10-й армией. Месяцем ранее армия попала под удар немецкого наступления и в ходе ожесточенных боёв отступила, оставив немцам Сувалкскую губернию. Ожесточение войны и отступление по территориям со значительной долей немецкого населения неизбежно порождали в войсках шпиономанию.
К лету 1915 года немцы перешли в общее наступление на русском фронте. Оказалось, что русские армии не готовы к затяжной войне. Началось то, что вскоре назовут «Великим отступлением 1915 года» – из-за дефицита винтовок и артиллерийских снарядов русские армии с потерями отступят по всему фронту, отдав австрийцам и немцам Галицию, Польшу, часть Прибалтики.
23 июня 1915 года Особое совещание при штабе главнокомандующего приняло постановление о «чистке» войсками прифронтовых районов, по которому немцы-колонисты должны были выехать на восток в обязательном порядке за собственный счет. Это принудительное переселение немцев-колонистов из приграничных губерний весной – летом того года стало первой массовой депортацией населения в истории России XX века. Из польских губерний тогда выселили порядка 400 тысяч немцев-колонистов, а из Волынской губернии – 115 тысяч.
По началу при выселении немцев-колонистов делались исключения для родственников солдат и офицеров действующей армии и для имеющих российские военные награды. Но в октябре 1915 года, когда итоги «Великого отступления» ожесточил уже всех, командующий 8-й армией генерал от кавалерии Брусилов, известный давней неприязнью к российским немцам, представил главнокомандующему развернутый доклад об участившейся порче телеграфных проводов и случаях шпионажа в районе дислокации армии. В этих грехах обвинялись местные евреи и немцы. На этом основании Канцелярия по гражданскому управлению при штабе главнокомандующего отменила льготы для благонадежных немцев. Выселению теперь подлежали все.
Переселяемые из прифронтовых районов немцы-колонисты делились на три категории: принудительно переселяемые, административно высылаемые и заложники. В соответствии с действовавшим в Российской империи законодательством, административно высланные лица во время следования по этапу приравнивались к заключенным и должны были содержаться в тюремных помещениях.
Во время принудительного переселения немецких колонистов военные власти брали заложников из каждого поселения, чтобы исключить какое-либо сопротивление. Затем заложники также вывозились вглубь России. Активного сопротивления депортации русские немцы не оказали. И в итоге практика заложничества отрицательно оценивалась военными властями. Так глава русской оккупационной администрации в Галиции граф Бобринский писал, что «взятие заложников при отступлении армии не имеет практического значения, они только излишне обременяют власть заботами об их содержании».
 
«Сделать, спечь, заказать, купить героев…»
Массовая депортация немцев освободила значительные земельные угодья в прифронтовых районах. И это натолкнуло генералов на мысль использовать освободившиеся земли, чтобы заинтересовать солдат-фронтовиков, к лету 1915 года под градом германских снарядов растерявших патриотический подъём августа 1914-го.