Девушка с Севера.Невеста темного принца (СИ)

Княгиня вдруг почувствовала себя невозможно жалкой.
Она оглянула танцующих людей. Наряды пестрили в глазах, шелест платьев напоминал хлопание крыльев, и Мирна словно бы глядела не на людей, а на порхающих бабочек – такими все казались легкими и волшебными.
Невольно она посмотрела на то место, где видела графа Ноуфолка, но не обнаружила его там. Объяв взглядом весь зал, она поняла, что его нигде нет.
Мысль отозвалась неприятной тяжестью не сердце. Мирна закрыла глаза и взмолилась, чтобы все поскорее кончилось.
Холодная тяжелая рука вдруг опустилась на плечо. Мурашки пробежали по затылку. Мирна вздрогнула, оглянулась, и по ее телу прошла мелкая дрожь, когда она увидела статную темноволосую женщину, устроившуюся на соседнем месте и смотревшую на нее недобрым взглядом.
- Так это вы княгиня Дурхама? – спросила она с неприятными нотками в голосе. Сложно сказать, что это было. Враждебность или издевка? А может, все вместе.
- Да, - Мирна со всей силы смяла в руках юбку платья. Все насмехались над ней здесь, но эта женщина… Чудилось, что она желает причинить бедолаге настоящую боль.
- Что ж. Я графиня Вестерншира, - представилась она горделиво, - рада знакомству.
Мирна ясно понимала: эта женщина пришла вовсе не с дружбой. Но решила ждать, пока та нападет первой. Она итак уже прослыла грубой дикаркой…
- Я рада знакомству не меньше, миледи.
- Разумеется, - графиня будто отмахнулась от нее, - итак, княгиня, как ваши успехи? Нашлись подходящие кандидаты в женихи?
Мирна невольно скуксилась и замялась, потупила взгляд. Собеседница же продолжила еще более язвительно:
- Ведь это такой позор для молодой, незамужней леди не иметь ни почитателей, ни благодетелей. А когда у нее нет даже приданного - это, пожалуй, уже смертный приговор.
- Я… - Мирне хотелось что-то ответить, но она не могла сформулировать мысль. Слова разбегались прежде, чем удавалось собрать их в более-менее сносную фразу.
Но неприятную беседу прервал громкий неприятный звук дерева, скрежетавшего по полу. Кто-то подвинул соседний стул, и он стал неудобно напирать своей ручкой на локоть графини.
Она дернулась: не ожидала столкнуться с таким хамством на королевском балу.
Мирна же почувствовала, как кто-то облокотился о спинку ее стула. Его рука почти что касалась ее нежного открытого плеча.
- Я считаю, с вас довольно, леди Виолетта, - прозвучал бархатистый мужской голос.
Странная слабость охватила тело, а в голову ударил жар. Неизвестным образом Мирна сразу поняла, кому принадлежит этот голос, хотя никогда доселе не общалась с его обладателем.
Робко обернувшись, она убедилась в правильности своей догадки: рядом, строго оглядывая язвительную графиню, стоял лорд Грегор Фаулз.
Он оперся ладонью о спинку ее стула, слева от леди Виолетты, а колено поставил на сидение того, что находилось справа, и ручка которого надавила на нее. Темный принц оттого оказался очень близко к графине и как бы склонялся над ней.
В этой позе Мирна разглядела нечто угрожающее, и потому удивилась, когда не услышала дрожи в голосе графини Вестерншира:
- Я всего лишь хотела познакомиться, - Виолетта злобно прищурилась, - и дать молодой леди совет.
- Полагаю, вам уже уделили достаточно внимания. Стоит дать возможность другим людям познакомиться с новой леди при дворе, - ответил Грегор чуть раздраженно.
- Другим людям? Кому? – она не скрыла усмешку и показательно посмотрела по сторонам, - я не вижу здесь очереди.
Толком не обдумав свои действия, граф сказал первое, что пришло ему в голову. Посмотрев на взволнованную, явно оскорбленную поведением Виолетты, девушку, он протянул ей руку и спросил:
- Не окажите ли вы мне честь и потанцуете со мной, миледи?
- Я… Не… - ей не хотелось танцевать здесь, на глазах у всех. Но хотя разум настойчиво просил не делать этого, девушка не могла устоять перед пугающим и будоражащим мужчиной. К тому же он спасал ее от очевидно недоброжелательной собеседницы, - да... - выдавила она с трудом, и Грегор уверенно притянул ее к себе.
 
Казалось, все застыли на мгновение, наблюдая за новой парой на танцевальной площадке. Даже король прервал беседу с сидящим рядом архиепископом, чтобы убедиться, что глаза ему не врут.
Двор затаил дыхание, с жадностью уставился на двух самых презираемых среди них людей, предвкушая, сколько невероятных сплетен появится сию минуту.
Но Мирне до этого не было дела. Сейчас она просто смотрела в его прекрасные загадочные глаза и решила позволить себе утонуть в этом мгновении.
Грегор заметил румянец на ее щеках, который быстро охватил ее лицо, спустился по шее к небольшой, приподнятой корсетом молодой груди. Княгиня так искренне смущалась перед ним… И он оттого чувствовал себя неожиданно счастливым и на секунду даже заволновался: а не покраснел ли он сам?
Она оказалась такой тонкой, изящной, фарфоровой… Как же хотелось провести кончиками пальцев по ее гладкой коже. Как же хотелось прикоснуться к ней губами, прижать ближе, так, чтобы она прислонилась к нему всем телом, заставить ее покраснеть еще больше, заставить ее смутиться еще сильнее.
Какого черта он так взволновался? И какого черта все на них смотрят? Неужели этим пустым глупым людям больше нечем забить себе головы, кроме как сплетнями, и нечем занять себя, кроме как травлей трепещущего в его руках невинного создания?
Он чувствовал гнет их внимательных взглядов, и в груди росли злость и волнение - эхо былого страха, пережитого и преодоленного, но навсегда ранившего его сердце. Когда-то это его все обсуждали, когда-то это его без причины ненавидели, когда-то это он был робким и невинным созданием, брошенным на растерзание двора.
Кажется... Отец прав. У них с княгиней было много общего.
Грегор невольно покосился на короля. Тот сидел за столом, принцесса Лилиан по его правую руку медленно уплетала виноград и, кажется, слушала, что говорит монарху архиепископ, сидящий слева от него. Слушала внимательно, с напряженным интересом, в отличие от самого короля.
Он же немного удивленно, но с робкой надеждой наблюдал за незаконнорожденным сыном и своей новой протеже. Когда речь заходила о Грегоре, Кристоф приучил себя не ожидать исполнения своих просьб и даже приказов. Сын был почти ему неподвластен, что сильно беспокоило высшую аристократию, но радовало Свободное Министерство, где графа Фаулза уважали и считали своим человеком при дворе (хотя, знает Святой, Грегор нигде не был «своим» человеком).
- Итак,  Ваше Величество, вы уже обдумали мое предложение посетить монастырь святой Мириам? Это поистине удивительное место, - слова архиепископа послышались королю, как неясное далекое завывание.
Ему потребовалось время, чтобы собраться и вернуться в разговор:
- Нет, не успел, - и все же он ответил рассеянно. Кристоф не хотел отвлекаться от новой пары среди танцующих. По его телу прокатывалось чувство облегчения, когда он видел этих двоих, и все остальные дела казались незначительными, - прошу прощения, Ваше Преосвященство, сейчас у меня на уме совсем другие заботы. Более… Личные.
- О, - вздохнул архиепископ, важно качая головой, - вероятно, заботы связанные с дочерью почившего князя Дурхама?
- Вероятно, - Кристоф устало согласился, умалчивая, что в эти заботы замешан и бастард. По мнению клириков, король должен был определить мальчика в монастырь еще в его детстве - очищать свое греховное происхождение, потому Кристоф предпочитал не заговаривать с ними о сыне.
- Боюсь, это не такое простое дело, - продолжил клирик, проследовав за взором короля, - банкротство князя Голдиса привело ко множеству слухов при дворе, и текущее положение его дочери приведет к тому же.
 
- Слухи могут быть необоснованными, - проговорил Кристоф, наконец, взглянув на своего собеседника. Его злило и забавило одновременно то, что клирик говорит о слухах, как придворный, а не как адепт религии самопожертвования и всепрощения, - я полагал, нам стоит держаться правды и относится с добротой к своим ближним. И уж точно не судить их за житейские невзгоды. Разве Святой не призывал нас к любви и пониманию?