Повелители Владений (ЛП)

Сераф с непроницаемым лицом рассматривал то место, откуда они только что в спешке выбрались, и что-то явно обдумывал.
— Наставник! — обратился к нему Ферендир. — Мы будем биться здесь?
Сераф едва заметно покачал головой и ответил:
— Это я останусь здесь. А ты беги с остальными.
— Нет! — воспротивился Ферендир. — В бою с Кетраксис нам надо…
— Вы сошли с ума! — перебила его Фальцея. Юноша и не заметил, когда приблизились остальные члены отряда. — Как можно сражаться с Кетраксис?!
— Моя сестра права, — сказала Меторра. — Надо убираться отсюда. Может, потом, когда с нами будет группа люминетов, разбирающихся в духах природы царства Хиш…
— Боюсь, одной группой тут не обойтись, — мрачно сказал Таурвалон.
— Нет уж! — усмехнулся Сераф, по-прежнему не сводя глаз с пещеры. — Алариты моего храма создали Эйдолит, чтобы смирять Кетраксис и управлять ею. Это значит, что она существует и действует только с нашего соизволения, благодаря нашей магии и по нашей воле. Получается, остановить Кетраксис сможет только аларит. И я готов попробовать.
— А если она все-таки тебя уничтожит? — спросил Таурвалон.
— Тогда настанет очередь Ферендира, — ответил Сераф и посмотрел на своего бывшего послушника.
— Моя?.. — пролепетал ошеломленный Ферендир.
— Да-да, именно твоя, — кивнул Сераф. — Дезриэля больше нет, и остались только ты и я, мальчик мой! При жизни Дезриэль закалял мою силу в пламени своего сострадательного сердца и гибкого ума. Я делал его стойким, а он умягчал меня. Без него мне будет трудно обуздать Кетраксис.
— Но, наставник, — пробормотал Ферендир, — если твоих сил недостаточно, то куда уж мне…
— В тебе воплощены лучшие качества нас обоих, — сказал Сераф.
На его обычно бесстрастном лице заиграла какая-то грустная и добрая улыбка. Почему-то она заставила Ферендира похолодеть от страха. Сераф продолжал:
— Ты всегда считал себя слабым и недостойным, потому что не был до конца похож ни на одного из нас. Ты подражал моей решительности и силе, но при этом всегда смягчал их добротой, мягкостью и гибкостью духа, которые почерпнул у Дезриэля. Знай же, что ты, Ферендир, вовсе не хуже нас. В тебе воплощено все самое лучшее, чему мы могли научить тебя…
Утес со входом в пещеру содрогнулся, и вместе с ним затряслись близлежащие скалы. Кетраксис стремилась кратчайшим путем на свободу и сокрушала все на своем пути. Клубы пыли и дыма вырывались из проема под каменным портиком.
Ферендир покачал головой и сказал:
— Давай мы попробуем сделать это вместе…
— Нет! — безапелляционно заявил Сераф. — Нельзя рисковать сразу обоими. Если я погибну, вся надежда только на тебя. Ты понял меня, Ферендир? Ты обязан победить! Иначе всему царству Хиш настанет конец.
— Тогда я лучше попробую первым! — сказал Ферендир. — Если что, ты довершишь начатое…
— Нет! — решительно отрезал Сераф. — Первым буду я. Попробую ослабить ее буйство, прежде чем погибну. Тогда ты справишься. По-другому никак! Наставник должен идти первым, принять на себя самый страшный удар. Только потом за дело примешься ты. Понятно?
В глазах у Ферендира потемнело, и он внезапно понял, что заплакал.
— О наставник!.. — негромко пробормотал он. — Сераф!..
Потом Сераф внезапно сделал то, чего от него никак нельзя было ожидать: ласково потрепал Ферендира по щеке мозолистой рукой. Суровый, беспощадный и хладнокровный Каменный Страж устремил на ученика прощальный взгляд, в котором колыхалось море искренних чувств, удивительных и трогательных. В тот момент словно пробудилась любовь, которую он долгие годы в себе подавлял: любовь к ученику, послушнику, приемному сыну.
Земля под ногами содрогнулась, утес начал разваливаться на глазах.
— Я был суров с тобой, так как знал, что не смогу охранять тебя вечно, — сказал Сераф. — Ступай! Я попытаюсь… А потом настанет твой черед.
— Наставник!..
По щекам Ферендира текли слезы.
— Не называй меня больше наставником, — попросил Сераф. — Ты теперь равен мне во всем.
Потом он повернулся к остальным и сказал:
 
— Мне пора! А вы готовьте Ферендира.
Ферендир почувствовал, как руки друзей оттаскивают его прочь. Сераф отважно повернулся лицом к грядущей катастрофе. Утес раскололся, как переспевший арбуз. Со страшным грохотом посыпались каменные глыбы, над долиной взвилось обширное облако пыли и щебня.
Потом возникла окутанная огнем и молниями Кетраксис — одновременно ужасное и прекрасное воплощение бури, буйство магической энергии и разрушительной силы в чистом виде. Сераф твердым шагом, бесстрашно двинулся ей навстречу.
«У него может получиться! — подумал Ферендир. Достаточно вспомнить, как они с Дезриэлем угомонили подземного червя. Я, конечно, помогал, но только как дополнительный разум в беседе с неразумной тварью. Сераф — герой. Он силен и непоколебим, как сама гора».
Сераф уже вошел в зону поражения яростных молний Кетраксис. Его длинная тень на земле плясала и извивалась в сверкании грозных вспышек.
На широкой пустынной площадке перед заваленным входом в гору двигался колоссальный живой смерч, из которого беспорядочно сыпали молнии и поражали землю так часто, будто это сеятель разбрасывал зерно на вспаханном поле. Время от времени из смерча вырывались языки пламени. Воздух в ущелье пропах дымом. Иногда молнии находили цель: сначала расплавили груду щебня на ближайшем склоне, потом раздробили крупный валун, на котором держалась большая груда камней, из-за чего произошел обвал.
— Ферендир, — спросила Фальцея, держа его за локоть, — как ты думаешь, на что надеется Сераф?
— Алариты способны на многое, — ответил Ферендир. — Мастера Текламентари с самых первых дней учили нас общаться с существами, столь же древними, сильными и неукротимыми, как Кетраксис. Это духи гор, а также более подвижные духи магмы, которые обитают еще глубже. Сейчас Сераф попробует поговорить с Кетраксис, подчинить ее своей воле или, по крайней мере, как-то утихомирить ее.
— Подчинить своей воле или как-то утихомирить? — воскликнул Таурвалон. — Да вы только взгляните на Кетраксис! Вы хоть представляете, на что она способна?!
Ферендир ничего не ответил, но подумал: «Конечно, Сераф прекрасно представляет, на что способна Кетраксис. Мы же алариты! Мы общаемся с богами, и те благоволят к нам за наше смирение и несгибаемую волю!»
Сераф наконец остановился, преклонил колени, сложил на них руки и опустил голову — принял молитвенную позу просителя. Теперь ему предстояло разыскать в глубине души свою истинную суть, облечь ее в сосредоточенность и уверенность, вооружить чистыми помыслами. Только тогда можно будет обратиться к Кетраксис.
— Слушайте, друзья, — сказал Ферендир. — По-моему, вам лучше сейчас отступить.
— Это еще зачем? — возмутилась Меторра. — Если у Серафа ничего не выйдет, мы…
— Если у Серафа ничего не выйдет, следующим буду я, — перебил Ферендир, удивившись уверенности в собственном голосе. — У меня должно все получиться… И все же, если я паду, будет лучше, если вы к тому времени окажетесь подальше отсюда. Успеете всех предупредить. И тогда можно рассчитывать на крохотную вероятность, что кто-то из вас все-таки найдет на нее управу…
— Что за глупости, мальчишка?! — рявкнул Таурвалон. — С чего ты взял, что справишься там, где не смог Сераф? В чем же, интересно, ты превзошел своего наставника?
— Да в чем угодно! — уверенно выпалил Ферендир, хотя через мгновение уже устыдился сказанного. Впрочем, слово не воробей… — Сераф — мой учитель. Он воспитал меня, ему я обязан всем. Если он счел, что я способен обуздать Кетраксис, я и сам должен в это поверить.
Тем временем Кетраксис содрогнулась от верха до самого основания, словно внутри живого смерча взорвалась бомба. На мгновение языки пламени и стрелы молний все разом полыхнули в холодном горном воздухе, озарив унылые окрестности ярким светом. Ферендир посмотрел на коленопреклоненную фигурку Серафа вдалеке: тот воздел руки в запрещающем жесте и тем самым давал понять двинувшейся вперед Кетраксис, что ей пора одуматься и вернуться на место.