Плати за ошибку, Бес! (СИ)

Его губы горячие и горьковатые, с привкусом алкоголя и табака, но это не отторгает, а наоборот, притягивает, соблазняя попробовать запретный плод на вкус. Он не разжимает губ, а я из-за этого целую его неумело, так, словно я не роковая красотка, какой увидела себя в зеркале, а девочка студентка на первом свидании. Так продолжается ещё несколько секунд, и мне становится неуютно, неприятно без его ответной реакции. Я отрываюсь от Беса, делая шаг назад, собираясь развернуться и бежать, но он словно ждал этого. Рывком снова притягивает к себе, прикусывает зубами нижнюю губу и толкает язык в распахнутый от удивления и лёгкой боли рот. И он сразу становится «везде», вокруг меня, на мне, везде только он. Его губы, зубы, руки и пальцы, скользящие по бедру до разреза сорочки и поднимающие ткань наверх, оголяя обнажённые бёдра. Он не медлит, кусает губы, дразнит языком, впивается пальцами в нежную кожу бёдер, прижимая к себе, заставляя почувствовать твёрдость даже сквозь толстую ткань его джинс. Подхватывает за бёдра, поднимает выше, принуждая поддаться рефлексу и схватиться ладонями за его шею, а ногами обвить талию. И только после того, как я оказываюсь зажатой между ним и стеной, отрывает от меня руки лишь для того, чтобы снова коснуться ими выше, сдёргивая бретели с плеч, оголяя грудь и жадным взглядом впиться в напряжённые от трения о ткань, соски. Секунда, и его губы уже там, ласкает острые вершины языком, обводя вокруг, захватывая зубами и оттягивая на себя, принося мурашки с оттенком сладости и боли. Снова возвращается к лицу, ловит ртом мои стоны и всхлипы, говорит что-то, но я ни слова не понимаю, в ушах шум, а в теле агония, ломка, болезненная, острая. Пальцы не слушаются, но я старательно цепляюсь за края его водолазки, пытаясь поднять её вверх, снять с него чёртову одежду, а Бес не даёт мне это сделать. Резко опускает на пол и разворачивает к себе спиной, прижимая оголённой грудью к шершавой стене, кусает за плечо и пальцы между ног, заставляя меня взвыть от остроты этого безумного кайфа, разгоняя кровь по жилам, превращая её в чистейший огонь, пока я не падаю на пол на ослабевших коленях. И он туда, за мной, поднимает подол и заполняет собой последнее, что ещё не было в нём. Быстрыми, резкими движениями доводя нас обоих до предела. Он ускоряется, когда чувствует, как я начинаю сокращаться вокруг него, выкрикивая толи ругательства, толи проклятья, а спустя минуту застывает, тяжело опустившись, почти наваливаясь на меня, хоть я и так еле держусь с туманом в глазах, и почти потерянным сознанием.
Прошло ещё несколько минут, прежде чем я услышала, как он всё-таки стягивает с себя водолазку, затем его рука возвращается к полу, рядом с моей головой, чтобы оттолкнуться и встать, но мне хватает даже этих мгновений, чтобы в голове вспышками, быстрыми кадрами, доставляющими адскую боль проносилась одна и таже картина. Бес. Пистолет в его руке. И чёртов трезубец на его запястье, на который я смотрю прямо сейчас.
* * *
Я встала вслед за ним, одёрнула сорочку, и шатаясь поплелась к кровати, даже не оборачиваясь в сторону Беса. От былого помутнения не осталось и следа, зато вернулись головная боль, злоба, и чувство ненависти к самой себе. Слёз не было, хоть глаза жгло так, словно я вот-вот заплачу. Он нагнал меня в несколько шагов, обхватил рукой, прижимая спиной к обнажённому торсу, и заговорил.
— Я не смогу изменить наше прошлое, Элена. Но будущее в наших руках. Отпусти их. Это больно, я знаю. Но теперь есть только ты. И ты мне нужна, слышишь?! — Обернул к себе лицом, и подцепив кончиками пальцев подбородок, поднял его вверх.
Я отвернулась. Не смогла смотреть ему в глаза. Не смогла видеть его боль, потому что мне она кажется наигранной. Разве может он знать, что я чувствую? Ни черта он не знает! Ни черта он не может понять меня! Что он хочет?! Почему он смотрит на меня такими глазами?! Почему из всех мужчин на этой земле только он будит во мне всё самое тёмное, только он заставляет быть алчной и жадной до обычной жизни, без этого грёбаного прошлого, в котором он же играет главную роль! Неужели ни один другой мужчина не смог заставить желать себя так же, как я желаю его! Я бы хотела, боже, как бы я хотела встретить его в совершенно другой жизни, без ненависти, боли и страха, но это невозможно. Есть я, и он, а между нами чудовищная пропасть, выложенная телами моих близких.
 
Со стороны всё казалось другим. Мужчина и женщина, наполовину обнажённые. Он с горящим взглядом, переполненный эмоциями во всех оттенках боли и ярости, и она… Ей всё равно. Отрешённый взгляд куда-то в сторону, руки расслаблены и опущены вниз. Она не смотрит в глаза своему собеседнику, и ждёт, когда разговор будет закончен. Но это лишь со стороны. Внутри неё бушевала буря, граничащая с истерикой и безумием, а боль полосовала нутро тончайшим стилетом.
Бес ушёл, так и не дождавшись моего ответа, я сорвала с себя ненавистный чёрный шёлк, и надела обычную хлопковую пижаму. Спать не хотелось совсем, и рука потянулась за недопитой бутылкой. Хотелось вернуть это ощущение беззаботной лёгкости, потому что эйфория выветрилась вместе с алкоголем, а организм требовал добавки. Прошлой ошибки я повторять не хотела, поэтому дверь в комнату закрыла изнутри.
Прошло несколько часов, Бес не появлялся, бутылка уже давно была пуста, а я всё пыталась свести факты, пыталась понять лжёт ли Стивен о моём прошлом, или мне всё же пора принять новую правду о себе и своей семье. Но ничего не получалось. В отличие от прошлого раза ощущение лёгкости не появилось, наоборот, такая тяжесть навалилась, что я с трудом соображала, и при этом никак не могла обрести холодный рассудок. Внутри всё ещё кипели эмоции, разум был мутным от выпитого алкоголя, а шаги, которыми я мерила комнату шаткими и неровными, хотелось спать, но дрожащие пальцы и расшатанные нервы не давали мне этого сделать.
Спустя несколько минут я вышла из комнаты, чтобы найти Беса. Я хотела поговорить, попросить снова рассказать про ту ночь, но в квартире никого не было. Я была совершенно одна. Злость накатила мгновенно, хотелось сбежать и никогда его больше не видеть. Пробежалась взглядом по комнате, и обнаружила такую же бутылку, что была и в моей спальне, но это не единственное, что было на прикроватном столике. Мобильный телефон лежал рядом с бутылкой. Не мой телефон, но это не имело значения. Номер, который я сейчас собиралась набрать, я знала наизусть.
— Слушаю. — Всего несколько гудков, и он уже ответил. Я молчу, не знаю с чего начать. — Говорите. — Голос становится чуть более настороженным.
— Здравствуй, дядя. — В ответ молчание. Видимо он тоже не знает, что мне ответить, но я не пытаюсь ему помочь.
— Где ты, Элена? Что происходит? Мои люди уже пол страны прочесали в поисках тебя. — Ему даже удаётся сыграть нотку беспокойства в своём тоне.
— Зачем ты меня ищешь? — И ещё несколько секунд замешательства.
— Что значит зачем? Мои люди не смогли тебя забрать, на них напали так же, как и на тебя. Их всех расстреляли, Элена, ни одного в живых не осталось. Когда я узнал, что ты в больнице, было уже поздно, тебя оттуда забрали. — Он говорил быстро, люди часто торопятся, когда лгут.
— Почему же поздно? Кажется, ты прислал мне чудесную сиделку, но прости, мы с ней не поладили. Разошлись в методах лечения.
— Какую сиделку? Элена, ты пьяна? Где мне найти тебя? Я приеду сам, и мы во всём разберёмся.
— Да, я пьяна! — Выкрикиваю в трубку, вкладывая в голос всю злость. — А знаешь почему? Потому что узнала, что мой отец был чудовищем! Мразью! И ты, такой же, как и он! Я верила тебе, Дэвид! А ты лгал мне столько лет! Скажи, зачем ты убил мою мать и брата? Убил бы только отца! Почему тогда меня пожалел? Почему?! — Боже, как было тяжело говорить эти слова. Как тяжело было поверить, в то, что всё вокруг меня было ложью. Но вместе с этим мне отчаянно хотелось обратно, в свой кокон из лжи, чтобы не знать всего этого, чтобы не уничтожать светлую память отца.