Мастер третьего ранга (СИ)

Решив использовать остановку по максимуму, они сбросили запыленную одежду, и, укрывшись от Ивана за бортом мотовоза стали смывать с себя пот, пыль и чужую кровь.
От холодного ветра смуглокожая Вера покрылась гусиной кожей, а белокожая, будто никогда не загоравшая Настя стала белее прежнего.
— Постираться бы, — вздохнула Вера, смотря на сложенную в сторонке, пыльную одежду.
— Ты что, совсем меня не слушаешь? — повысила голос Настя.
— Насть, — наливая воду из бадьи в ладони подруге, пыталась успокоить ее колдунья, — да обойдется все. Не дергайся ты так. Все будет хорошо.
— А если нет? — фыркнула девушка и с остервенением в который раз стала умываться. — Если я заразилась? Мало того, что на лицо, так брызги крови в рот попали. Ты понимаешь, — зло прошипела Настя, снова подставив сложенные ладони под холодную струю. — Это прямой путь к заражению.
— Ну, я не знаю, — вздохнула Вера, пытаясь найти утешающие слова. — Может это вовсе и не вирус. Митрофан ничего не обнаружил. А этот въедливый жук в своих изысканиях был педантичен и кропотлив. Он-то обязательно нашел бы причину, с его то лабораторией.
— А язвы? — растирая докрасна, лицо грубым полотенцем, пробубнила сквозь плотную ткань Настя. — Язвы у бешенных, это ведь признак инфекции. Что теперь делать? Я боюсь. Иван может… да что там, он обязательно решит, что я опасна. Возьмет, и вон из своего страшного дробовика отстрелит мне башку. — Она отняла от лица полотенце и полными страха глазами посмотрела на подругу. — Мне страшно, Вера.
— Иван не такой.
— Посмотри на него, — указала Настя на напряженную спину мастера. — О чем он так напряженно думает? Может он как раз сейчас решает: сразу меня застрелить, или подождать пока проявится зараза.
— Перестань параноить, — строго сказала Вера. — Он еще ничего не знает. И думает он сейчас не о тебе, не обо мне, и не о Полыни, это уж будь уверена.
Из придорожных зарослей появилась лесавка, а вслед за ней, запыхавшийся, но порозовевший и полный сил подмастерье.
Вера, мышкой шмыгнула дальше за борт, а замешкавшаяся Настя дала достаточно подробно рассмотреть парню себя во всей красе. Без малейшего стеснения она подхватила свою одежду и без особой спешки присоединилась к подруге.
Юра оценил. Мешковатый камзол Насти, скрывал достаточно аппетитные, гармоничные формы. Оценил и тут же забыл, переключившись на разговор с Полынью.
— Красивый у вас язык, — говорил он в спину Полыни, — но трудно выговариваемый.
— Это не наш, а ваш язык, — не поворачиваясь, отвечала она. — Просто он настолько древний, что люди его забыли, и даже не знают, что такой, когда-то существовал. В тонком плане нам вообще слова не нужны, а в вашем мире, чтобы общаться, приходится извлекать звуки вот мы, и пользуемся всеобщим, древним языком.
— Почему всеобщим?
— Потому, — остановившись у мотовоза, отвечала она. — Я помню те времена, когда на этом языке говорили повсеместно. И здесь, и за морем, и даже за океаном. Потом люди стали к нему примешивать более короткие, грубые слова, которыми заменяли для удобства старые, и так постепенно он исчез. Он растворился, потерялся в бездушной смеси новых языков, а те немногие слова что остались, переиначили, исковеркали, и окончательно лишили силы и смысла.
Юра замер пораженный тем, сколько же этой молодой и свежей на вид девушке сотен, а может даже тысяч лет. На языке вертелся закономерный вопрос, но задать его он так и не решился. Вдруг у них тоже не принято задавать девушкам такие вопросы. Воспримет за хамство, да как даст в лоб…
— Все, можем ехать? — хмуро осведомился Иван у играющей в гляделки парочки и выпил зелье.
На этот раз зелье пошло мягко, без каких — либо последствий. Будто воду выпил.
Только он об этом подумал, как резко резануло в правом боку, а в груди ухнуло и неровно застучало сердце. Изнутри вместе с судорожным выдохом появился едкий запах не то железа, не то окислившейся меди. Хотя было без разницы, поскольку запах был резким, отторгающим, и настолько неприятным, что появилась горечь во рту, а к горлу подступил ком.
 
— Погнали, — пожал плечами Юра.
— Курсантки, — позвал Иван и громко икнул. — Едем!
— Что-то ты позеленел, — заметил подмастерье.
— Зелье хреново пошло, — отмахнулся наставник и собрался идти, садиться за руль.
«Четвертая доза, интоксикация на лицо», — про себя подумал Юра, но вслух ничего не сказал.
Зная Ивана, Юра просто решил, что нужно избавиться на всякий случай от шестого флакона. Ведь если придется туго, то наставник выпьет его, не задумываясь. Такой он, Иван: то сама осторожность и рассудительность, то бездумные поступки на эмоциях. А Юра слова старушки запомнил хорошо. Шестой последний в его жизни.
— Погоди Иван, — остановила мастера наспех одевшаяся, растрепанная Вера.
— Да сколько можно! — не сдержавшись, зло воскликнул он.
— Я заразилась, — тихо, из-за спины подруги сказала Настя.
— Чем? — коротко спросил Иван, заталкивая обратно, неожиданно всплывшую на поверхность злость. — Если ветрянкой, то намажу всю зеленкой и побежишь за мотовозом, — попытался пошутить он.
— Кровь зараженного, попала мне в рот.
— И что? — безразлично спросил Иван, хотя заметил, как напрягся его протеже.
— Ну как же, кровь всегда прямая угроза заражения, — потупилась еще больше Настя.
— Тебя в Ордене вакцинировали?
— Да.
— Ну и чего ты трясешься? От большинства известных инфекций ты защищена, — уговаривал девушку Иван. — Или по тебе уже язвы пошли? — насмешливо прищурился он. — Не вижу. А может тебе захотелось моего мяса? — продолжал ехидничать он.
— Нет, — растеряно пробубнила в ответ она.
— Юркиного? Нет? Неужели ты решила начинать с Полыни?
— Ваня! — растерянно воскликнула она. — Мне не смешно. Мне страшно.
— Мы с Юркой, за последнюю неделю по уши в крови бешенных измазались, — уговаривал ее мастер. — Я вакцинирован, а Юрка нет. И пока мы вас не рассматриваем в гастрономических целях. И не одной язвы не на нем, ни на мне. Я не знаю, что произошло с этими бедолагами, но это явно не инфекция. Так, что отставить панику, и марш на борт. Приведете себя в порядок по пути. Мы едем дальше.
— Ваня, — хлюпнула она носом. — А если я всё-таки заражусь? Я не хочу стать такой вот, как эти, — указала она на обезображенный язвами труп. — Тебе ведь придется меня… устранить угрозу.
— Господи, — бессильно воздел он глаза к серым небесам. — Я более чем уверен, что это не заразно, потому со спокойной душой даю тебе слово Мастера, что не убью тебя, — смотря ей в испуганные глаза, пообещал Иван.
Но на этом Настя не успокоилась. Она посмотрела на отмалчивавшегося подмастерье.
— Что? — перехватив ее взгляд, выдохнул он. — Ты серьезно?
— Юра, — строго окликнул ученика Иван. — Давай. Вообще давайте все. Время уходит, — сказал он и пошел занимать место в кабине.
Заурчал мотор, и Иван тихо ругаясь, стал высматривать, как объехать горящую баррикаду.
— Хорошо, — сдался парень. — Даю тебе слово будущего Мастера, что не собираюсь тебя убивать, — быстро проговорил он, и с недовольной миной полез на борт мотовоза.
— Прямо как в легенде о Честном Мастере, — поежилась продрогшая Вера. — И я даю тебе свое слово.
— Даю слово, — не напрягаясь, совершенно безразлично бросила лесавка и запрыгнула в мотовоз вслед за Юрой.
— Гора с плеч, — облегченно вздохнула Настя.
— Ну, все — все, — обняла за плечи подругу Вера. — Пошли скорей, — понизив голос, заговорила она. — Иван нервничает.
На этот раз их маленький отряд чуть не влип. До города было рукой подать. Вот они, распахнутые настежь городские ворота, увешанные черными полотнищами с белыми черепами. Но как только мотовоз приблизился к переброшенному через ручей, узкому мосту, из раскрытых ворот высыпали бешенные.
 
Тут безумцы допустили просчет. Их подвела собственная нетерпеливость. Следовало пропустить мотовоз в город, и преградить обратный путь, перекрыть мост. Тогда отряд был бы тут же разорван оголтелой толпой людоедов. Но на это безумцам ума не хватило, зато занятая позиция перед мостом была на руку Ивану.