Мастер третьего ранга (СИ)

Иван молча слушал, и подсчитывал тем временем, во сколько это все обойдется. Сумма набегала внушительная. С его худой удачей, таких денег не заработать и за год.
— Во сколько мне теперь влетит эта люлька? — задал он теске животрепещущий вопрос.
— Материалы мужики притащили, тебе в благодарность. Мне оставалось, лишь в кучку сколотить.
— Тогда, сколько я должен тебе за работу?
— Вань, ты мужик хороший, я бы и рад вовсе с тебя ничего не взять, но появилось дельце по твоему профилю. Но даже если не захочешь дело брать, так я и не обижусь. Не возьму я платы в любом случае, теска.
— Нет, так дело не пойдет. Любой труд должен окупаться. Что за дело?
— Да я даже толком и не знаю. Свояк мой, недалеко, в притоке, держит водяную мельницу, а вдоль нее пшеничное поле. Так вот завелась в поле том нечисть. Скорей всего перерожденец.
Не знаю, может кто вопреки запрету, труп в землю закопал. Но эта тварь стала вроде крота. Норы роет, да под землей передвигается. Батраки пропадают в поле, прямо среди бела дня. У дома и мельницы нор пока не видели, но боятся уже спокойно по земле ходить. Свояк в отчаянье.
Иван крепко задумался. Подобная тварь, это был не его уровень мастерства. Дух, какой изгнать, стихийных существ, мавок или молодого упыря уделать. Гнезда мелких вредных леших, отыскать да сжечь, ну летучих змеев погонять, чтоб кур не воровали, это он может. А вот такое чудовище уже посложнее. Для такого нужен твердый второй ранг, а не его слабый третий, плохая реакция и мизерный резерв запаса сил.
Делать нечего. Хоть и нужно спешить в Обитель, но долг платежом красен. Придется постараться и при этом не сдохнуть.
— Хорошо Иван, — решился он. — Берусь за дело, но сперва немного оклемаюсь.
— Отлично теска! — обрадовался кузнец. — По рукам!
Время близилось к обеду, когда они с трудом втолкнули в калитку разросшийся мотоцикл.
У дома на скамеечке сидела симпатичная девушка, в легком сарафане, та самая, что сверлила мастера взглядом утром на холме. Закинув ногу на ногу, она с хрустом, откусывала от сочного яблока и, тщательно пережевывая, молча наблюдала за ними. Пока мужчины втискивали в угол крохотного дворика, железного коня, который новым придатком цеплялся за все подряд, она покачивала стройной гладкой ножкой, и раз за разом хрустела источавшим сок яблоком.
Лишь после, когда мотоцикл, наконец, был поставлен как надо, Иван толком ее разглядел, наконец, распознав в ней лекарку, что делала ему перевязку.
Скуластенькая, темноволосая, и кареглазая, с хорошей, оконтуренной фигурой, у нее была широковатая кость, но все смотрелось гармонично, и внутренний кобель, словно заглотившая наживку рыба, подернул поплавок.
Видимо это отразилось на его лице, поскольку, она заулыбалась.
— Я уже собиралась уходить, да вот яблоко задержало. — Она отбросила огрызок. — Забывчивые вы, мастера.
— Прошу прощения, закрутился с транспортом. Сейчас, я только пыль с себя смою, — ответил Иван, направляясь к бочке.
— Мы пойдем, сходим в корчму, — окликнул его Потап. — Обедать пора. Ты тоже подходи. — Подтолкнул он Юру к калитке.
— Хорошо. Юра, лукошко заодно тете Наташе занеси, — умываясь и фыркая, отозвался Иван, а девушка, поглядывая на его мускулистый, покрытый, неизбежными при опасной работе шрамами обнаженный торс, стала хрустеть новым яблоком.
В избе было сумрачно и прохладно. Маленькие окошки давали мало света, да и ясный день омрачился хмурыми тучами. Гром поскуливал под дверью, обижаясь на то, что не впустили в дом. А лекарка, тем временем, занималась отклеиванием промокшей от купания повязки.
Стало еще темнее, и она подвела Ивана к ближайшему окошку, чтобы осмотреть раны на боку.
— Надо же, как быстро все затянулось, — удивилась она и подставила руку к его ребрам. — Все в порядке, мастер.
На границе света и тени, тугие валики, его перекатывающихся мышц, выгодно оконтурились, и лекарка не удержалась. Закусив алеющую губку, она провела тонким пальчиком с ухоженным ноготком, по его холодной, еще влажной коже. По некрасиво, зарубцевавшемуся, застарелому шраму, идущему от ребер, вверх, к средине мускулистой груди, где он терялся в грубых, светлых волосах.
 
Чувствуя теплое прикосновение, Иван судорожно вздохнул, волоски на коже тут же встали дыбом, а ниже пояса стало наливаться теплом. Лекарка положила пышущие жаром руки ему на спину, и он притянул ее к себе. Мастер почувствовал, как сквозь ткань тонкого сарафана, в кожу, буквально вонзились ее затвердевшие соски.
— У меня давно не было мужчины, — с придыханием призналась она, и прикрыв веки с длинными, пышными ресницами, прошептала: — Я хочу тебя, мастер.
Иван не стал отвечать. Он припал к припухшим, сладким от яблочного сока губам и нетерпеливо стал стаскивать с нее сарафан.
За окнами бушевал, ливень, сверкали молнии и словно тяжелая бочка по небосводу, катился гром. Порывистый ветер размахивал перед окошком, тонкой веткой калины. Искусанный и исцарапанный, словно растерзанный зверями Иван, глубоко дыша, лежал, успокаивая выпрыгивающее из груди сердце.
Обнаженная лекарка, будто кошечка, прильнула к его широкой груди и слушала, как барабанит его пышущее жаром сквозь ребра сердце. И так же как кошка запускала она в грубые, волосы острые коготки. Она потянулась к его губам. Это был не быстрый страстный поцелуй, а долгий и нежный, ради наслаждения.
Иван, с удовольствием гладил ее шелковистую спину, до самых упругих ягодиц, и когда она оторвалась от его губ, заулыбался, смотря на отблески, скрытых в полумраке глаз.
— Я ведь скоро уеду.
— Я знаю, — вздохнула лекарка, — Но, если снова будешь здесь проездом, то не забудь меня навестить. Ты не думай, я не к каждому, в койку прыгаю. Я думаю, заметил, что не занималась я этим давно.
— Почему я?
— Поначалу, из интереса. Это, каким же ты должен быть кобелем, чтобы заработать сразу целых три венка от побережек. Я их почувствовала. Оказалось, ты того стоишь.
— Надеюсь, не разочаровал? — уточнил Иван, с трудом сдерживая смех, но не удержался.
— Ты чего? — стукнула девушка кулачком в грудь смеющегося Ивана.
— Это не мои венки, — успокаиваясь, признался он. — Они принадлежат моему подмастерью. Он заработал.
— Серьезно? — удивилась лекарка. — Этому конопатому пареньку? В тихом омуте значит… берегитесь местные девчонки.
Иван снова залился смехом.
— Врешь, значит. Твои венки?
— Да нет же. Действительно его. Но он их не тем заработал. И не украл. Он просто играл им на свирели. Он в этом хорош.
— Ой, врешь, мастер.
— Серьезно. Кстати, я Иван.
— Ух ты! А я Марья. Ты посмотри, как совпало.
— Ну, тогда за знакомство!
Иван резко повернулся, и Марья оказалась под ним. Их горячие тела вновь сплелись в порыве безудержной страсти.
  
5. Рыхлая земля
 
Мотоцикл ехал по хорошо укатанной дороге к притоку, о котором рассказывал кузнец. Гром, игнорируя обтекатель люльки, высунул голову в бок и свесил розовый язык, который смешно болтался на встречном ветру.
Иван думал, придется приучать пса к езде и постоянной тряске. Но, Грому, с первого раза так понравилась езда, что наоборот, не хотел выбираться из люльки, и начинал лаять, требуя кататься еще. Проблема скорости путешествия была решена, но прибавила новую.
Следовало, разрешить появившееся дело поскорей, но и суетиться не стоило. Суета могла стоить жизни. С описанным кузнецом перерожденным, Иван ранее не сталкивался. Но все бывает в этой жизни впервые.
 
Деревья закончились, и открыли угол пшеничного поля. Впереди был поворот и сам приток, следовательно, дорога вела прямо к мельнице.
Иван, остановил мотоцикл на повороте, и посмотрел в поле. Жаркий ветер колыхал зрелые колосья. Пора было давно убрать урожай, но в поле было пусто. Работа встала. Монстр, судя по всему очень страшил батраков.