Наследник, которому по... (СИ)
– Ну Фридрих Карлович, – с лёгким снисхождением в голосе произнёс я, – ну что вы придумываете, мы же не свинью пытаем, а человека, а он существо нежное, чуть где пережмёшь и пожалуйста – незапланированный перелом, может даже открытый. А это кровопотеря, а кровь, между прочим, очень ценная жидкость, да и пол потом отмывать. Мы же не мясники. Это на скотобойне кровища хлещет, ошмётки во все стороны летят, а пытка это искусство.
– Вот все бы ученики такими были, – отметил довольно Фольтер, – но всё-таки, – он вновь закопался в чертежи, – мне кажется, что лучше бы было сделать так.
Покачав головой, я склонился ближе к нему, и мы вполголоса принялись спорить.
* * *– Может мне бенто тебе из дома приносить? – вновь спросила Анюра, стоило прозвенеть звонку на большую перемену.
– Зачем? – нахмурил я лоб, не понимая смысла в этом действии.
– Ну, чтобы кормить тебя, ты же всё-таки, мой жених. Я японские мультики смотрела, там так принято.
– А, это, – я махнул рукой, – забей, тут и так неплохо кормят.
Потом посмотрел на коробку, которую она нерешительно теребила в руках и хлопнул себя по лбу, сообразив:
– Точно, ты же не ходишь в столовую.
Похвалил:
– Молодец, действительно, это просчёт, могут что-то заподозрить, если я буду один, без невесты ходить есть. Всё, – я решительно поднялся, – собирайся, пойдём обедать.
– А? – она посмотрела на коробку, не зная куда ту деть.
– Да оставь, съест кто-нибудь.
Махнув Светловой идти за мной, я вышел в коридор, где меня уже ждал Валуа.
– Босс, – внезапно произнёс здоровяк, после нашей стычки с Ивановым и его группой поддержки, называл он меня исключительно так, – тут такое дело, поединок у меня.
– Когда? – уточнил я на ходу, торопясь пока опять кто-нибудь не съел весь хамон.
– Сразу после занятий.
– А, ну отлично, я буду. Анюра, не отставай!
Шел я быстрым шагом, едва удерживая себя от перехода на бег. Как не хотелось, но я помнил древнюю премудрость, что бегущий аристократ-малдар вызывает смех, а болдар – панику, да к тому же не хватало садиться есть запыхавшимся.
Войдя в столовую для аристо, я подхватил замешкавшуюся на пороге девушку под руку и кивнул подбежавшему официанту:
– Мне с невестой, пожалуйста, столик на двоих.
– Да, конечно, прошу сюда, – и официант плавно поскользил по зеркальному полу в глубь помещения.
– Ой, – Анюра увидела своё отражение внизу и тут же принялась прижимать юбку к ногам, вызвав у меня короткий смешок.
– Не переживай, я не великий охотник до женских трусиков.
– Что удивительно, – еле слышно прошептала та, но снова немного расслабилась и принялась с любопытством разглядывать обстановку.
– Ни разу здесь не была? – поинтересовался я, быстро занимая стул возле стены, когда нам показали наш столик, тем самым решая для девушки нелёгкий выбор куда сесть, затем, спохватившись, произнёс, – ну не здесь, конечно, а в столовой вообще, – и кивнул в сторону стеклянной стены, отделявшей нас от общего зала.
Посмотрев туда, Светлова увидела, как тело какого-то младшеклассника, раскинув руки и ноги, плашмя шлёпнулось о стекло с той стороны и медленно сползло вниз, после чего зябко передёрнула плечами и качнула головой:
– Нет, я как-то всё с собой обед брала и в столовую не ходила.
Тут в стекло гулко бухнуло уже два тела и она поспешно добавила:
– И наверное не пойду никогда.
– Правильно, – одобрительно кивнул я, расправляя салфетку на груди, – и не ходи, кормят там отвратительно, намного хуже чем здесь, я видел меню.
Тут до меня дошло, что Анюра до сих пор стоит, и я помахал в воздухе ладонью:
– Да ты присаживайся, выбери себе что хочешь.
Девушка, села на оставшийся стул и развернула красивую кожанную папочку с перечнем блюд, полистала с глубокомысленным видом, затем со вздохом отложила и дипломатично произнесла:
– Полагаюсь на твой выбор.
– Вот это правильно.
Я подозвал официанта и первым делом уточнил:
– Хамон есть?
– Ваш любимый, Иберико де Бейота, – с вежливой улыбкой склонил голову тот.
– Тогда мне его и икры, просто икры полкилограмма и ложку, хочу икру ложкой есть и закусывать хамоном.
– Будет сделано. А вам? – официант повернулся к Светловой.
– А моей невесте, – снова повернул его к себе, – всего понемножку, она первый раз, поэтому ей нужно оценить весь спектр блюд. Ах да и херес какой-нибудь: Лустау или Педро Хименес, или Пало Кортадо, что есть в наличии.
Официант убежал, а буквально через пять минут нам начали приносить одну за одной тарелочки с различной вкуснятиной.
Вот не поверите, но я здесь буквально наслаждался едой. Опасные эксперименты с алхимией оставили на мне множество следов, но самым величайшим огорчением для меня была полная потеря вкуса, после одного из неудачно окончившихся экспериментов. Чтобы я потом ни делал, какую бы магию не изучал, но вся еда, до самого конца, на многие сотни лет, стала для меня неотличима от картона. И только переродившись в этом теле, я смог вновь почувствовать вкус, настоящий, дарящий блаженство вкус пищи.
– Да, – произнесла Анюра, выдохнув и утерев рот салфеткой, после двадцати минут непрерывного чавканья, – кормят аристократов, конечно, не чета…
После чего, тяжело отвалила на спинку стула, пожаловалась:
– Что-то я прям нажралась, но всё такое вкусное было.
– Хереса, хереса глотни, – подтолкнул я к ней фужер и та, разом вылила в себя сразу грамм сто пятьдесят вина.
– Ну вот, теперь можно и на алгебру идти.
* * *Стоявший за стеклом Иванов, только и мог, что с бессильной злобой наблюдать, как та, в которую он был тайно влюблён уже два года, с удовольствием жрёт за одним столом с его злейшим врагом – Дрейком Рассказовым.
Он смотрел как ненавистный аристократ полными ложками пожирает икру, которую в общем зале не видел никто и никогда. Как ему тонкими пластиками нарезают целую копчёную свиную ногу, как отвратительно элегантно он вытирает свою мерзкую морду салфеткой, чуть ли не после каждой следующей ложки с икрой.
Наверное именно это стало для Такаюки последней каплей. Даже объявление во всеуслышание Анюры невестой, не так ударило по парню, как это зрелище.
Перловка с гуляшом из жил и сала не лезла в горло и бросив своих товарищей, он стремительно выбежал из столовой, а затем и вовсе покинул здание школы, убегая в прилегающий к территории школы лес. Пара мест, где плиты бетонного забора разошлись и можно было протиснуться наружу, была ему известна и он, не задумываясь, выбежал наружу, а потом без сил упал на колени на мягкую подстилку из сосновой хвои, толстым ковром устилавшую всё вокруг.
– Ну почему?! – зарычал он, колотя кулаками по земле, – почему она выбрала его, а не меня?! Почему? По-че-му?!
Вскочив на ноги, он со всей силы зарядил кулаком по стволу ближайшей сосны, содрав несколько чешуек коры, а заодно и кожу с мгновенно засаднивших костяшек. Схватился за кисть другой рукой, завыл обречённо, словно умирающий волк.
А затем, внезапно, мир вокруг пятиклассника словно взорвался. Он почувствовал, как в груди загорелся шар из нестерпимо горячей лавы, а затем она потекла и по венам, одновременно принося нестерпимое жжение и ни с чем не сравнимую эйфорию.
Не веря, Иванов поднял дрожжащие ладони перед собой, словно пытаясь углядеть происходящие с ним изменения, но снаружи всё было как и прежде и руки выглядели обычными человеческими руками.
– Я – болдар?! – неверяще произнёс парень, оглядывая и ощупывая всего себя.
Неужели его мечта сбылась и он наконец стал сильнее? И теперь уж точно сможет доказать всем, чего стоит Такаюки Иванов. Но жажда мести, желание проучить наглого аристократишку продолжало жечь изнутри огнём не меньше, чем раскрывшееся внутри магическое ядро.
Парень оглянулся, пытаясь определить, видел ли кто его инициацию, но вокруг было тихо и сжав кулаки, он прошептал: