«Давай полетим к звездам!»
- Вот такое у меня хозяйство, Мартын Андреевич. Большое, сложное, но интересное.
- Да, интересное, - согласился я. - Впечатляет!
На вид Мозжорову около пятидесяти лет. Невысокого роста, щупловатый, седовласый. Необычайно глубокие темные глаза. Крупный с небольшой горбинкой нос. Высокий прямой лоб.
Я заглянул в заготовленные дома вопросы и приступил к работе:
- Юрий Александрович, расскажите немного о себе. Где учились, где работали, как пришли в космонавтику?
- В приказном порядке пришел, - губы Мозжорова сложились в улыбку. - Я учился в Московском авиационном институте. В сорок первом пошел на фронт, был ранен... С тех пор, кстати, плохо слышу левым ухом...
- При разговоре немного поворачиваете голову влево...
- А вы наблюдательны, Мартын Андреевич, - Мозжоров весело фыркнул. - Я уже свыкся, не замечаю... После ранения был зачислен слушателем в военную академию имени Жуковского. Ну, а после окончания войны приказом командования направлен в Германию - изучать немецкое ракетное наследство. Вот так и оказался в ракетной технике, а потом уже - и в космонавтике. Работал на разных должностях, защитил докторскую диссертацию. В шестьдесят первом возглавил институт машиностроения. И вот уже семь лет директорствую...
В кабинет зашла Анна Григорьевна и принесла нам кофе. Юрий Александрович кивком поблагодарил ее, сделал несколько глотков из чашки, явно смакуя напиток, и начал неторопливый рассказ об истории и работе находящегося в его подчинении института. Он рассказал много нового и интересного для моей будущей статьи. Я узнал, например, что космический полет обеспечивает целая сеть наземных пунктов слежения, что ЦУП “ведет” корабли и спутники от самого их запуска с космодрома и до момента посадки на Землю, и многое другое.
Но долго беседовать нам не дали. На рабочем столе Мозжорова пронзительной трелью заголосил телефон. Юрий Александрович поднялся из кресла, стремительно пересек кабинет и поднял трубку:
- Мозжоров слушает... Так...
На его лицо легла печать озабоченности. Видимо, в его огромном институтском хозяйстве что-то случилось.
- Алексей Лукич, - сказал в трубку Мозжоров. - Пусть модель пока постоит на стенде. Я сейчас буду.
Он положил трубку и вернулся к журнальному столику.
- Мартын Андреевич, я вынужден минут на тридцать -сорок оставить вас. У вас есть время? Подождете?
- Конечно, конечно, - закивал я. - У меня еще остались вопросы...
- Вот и замечательно. Если хотите еще кофе, скажите Анне Григорьевне, и она приготовит.
Он быстро вышел из кабинета.
Кофе Анна Григорьевна действительно готовит замечательно, но пить мне не хотелось. Я поднялся из кресла, сделал несколько шагов по ковровой дорожке, подошел к окну.
Уныло плакало серое небо. Струйки воды сбегали по стеклу, размывая вид на мир за окном. Когда же закончится этот дождь?
Я повернулся к рабочему столу Мозжорова, окинул его взглядом. Письменный набор в виде крепостной стены, пара папок с надписями золотой вязью “На подпись” и “К докладу”. Стерильная чистота на полированной до зеркального блеска поверхности стола. Какая-то фотография в рамке на подставке.
Взял в руки фотографию и повернул ее изображением к себе. Ничего особенного. Юрий Гагаров и Герман Титовский просматривают газету “Правда”. Фото, скорее всего, было сделано где-то в августе - сентябре 1961 года, после суточного полета Титовского на “Востоке-2”.
Уже собрался поставить фотографию в рамке на место, но мое внимание привлекли подписи космонавтов на фотоснимке. У подписи Гагарова после знакомого “Гагар” обнаружился необычно длинный и волнистый “хвост” - даже длиннее, чем на уже знакомой мне подписи “Гагарин”. Кроме всего прочего, этот длинный “хвост” заканчивался странным кружочком, похожим на вытянутую букву “о”. А подпись Германа Титовского, напротив, оказалась необычно короткой и вместо буквы “й” заканчивалась какой-то почти вертикальной загогулиной.
Перевернул рамку и осторожно вытащил из нее фотографию.
Фотография оказалась вовсе не фотографией, а обычной цветной открыткой, которые во множестве выпускаются Министерством связи после каждого полета наших космонавтов. Внизу открытки на белой полосе ярким черным шрифтом было напечатано:
“Первый советский космонавт Герман Титовец и второй советский космонавт Юрий Гагаренко читают газету “Правда”.
Еще раз внимательно всмотрелся в лица космонавтов. Обычные и хорошо знакомые лица. Юрий Гагаров и Герман Титовский. А по подписям и надписи внизу открытки получается, что передо мной совсем другие люди - Юрий Гагаренко и Герман Титовец. И еще из надписи следует, что Титовец - наш первый космонавт.
И вот еще странность... Оба человека на фотографии одеты в зеленые офицерские рубашки. Рубашки как рубашки, но форма нагрудных карманов чуть-чуть иная, чем на обычной военной форме. И погоны на плечах другие, с сильно скругленными углами и... У обоих капитанские погоны! А ведь всем известно, что Юрий Гагаров никогда не носил погоны капитана. В космос он стартовал старшим лейтенантом, а вернулся уже майором. Да и Титовский, кажется, тоже...
Я аккуратно вставил открытку в рамку и поставил на место. На всякий случай, ущипнул себя за руку. Было больно -значит, все происходящее не было ни бредом, ни сном. Очередная заморочка. Из привычной уже серии видимых глазами, но исчезающих на фотографиях “гагаринских” значков и портретов.
Прошелся по комнате, размышляя. Что мы имеем? Гагаров, Гагарин, Гагаренко и примкнувший к ним Титовец. Бред полнейший! Как там у Козьмы Пруткова? “Если на клетке слона прочтёшь надпись “буйвол”, не верь глазам своим”? Вот и следуй мудрому совету - не верь глазам своим. Или тихо сходи с ума...
Остановился у книжного шкафа. Книг у Мозжорова много. На верхней полке - тома собраний сочинений Ленина. Гм, судя по степени запыленности, они читаются хозяином кабинета крайне редко. Если вообще читаются... Ниже - полки с литературой по ракетной и космической технике. Много научно-популярных книг и классики. Циолковский, Перельман, Зигель... Вот новенькое издание маленькой энциклопедии “Космонавтика” - средней толщины голубенькая книжица. Гм, но почему-то в трех экземплярах. Зачем Мозжорову сразу три экземпляра “Космонавтики”? Ну, мало ли... Может быть, Юрий Александрович собирается подарить кому-нибудь парочку книжек?
Я задумчиво провел пальцем по переплетам стоявших в один ряд голубеньких книг. И вдруг обнаружил, что переплеты разные по структуре материала, из которого сделаны обложки. Первый переплет был сделан из обычной ткани голубого цвета, на которую была нанесена белая надпись “Космонавтика”. Второй был изготовлен из какого-то материала, похожего на выкрашенную в голубоватый цвет кожу. Третий на ощупь походил на обтянутый полиэтиленом голубой картон.
Присмотрелся к книгам внимательнее. Только сейчас я заметил, что слово “Космонавтика” выполнено отличающимися друг от друга шрифтами. И эмблемы книжной серии на всех трех переплетах тоже были разными: на первой книге - обычная “СЭ”, “Советская Энциклопедия”. А на двух других - соответственно “ЭКР” и “РЭ”.
Оглянувшись на закрытые двери кабинета, осторожно снял книги с полки. Думаю, хозяин кабинета не обидится на меня, если я из любопытства возьму полистать книги из его книжного шкафа.
Снова уселся в кресло около журнального столика и открыл первую книгу. Издательство “Советская Энциклопедия”, Москва, 1968 год. Я бегло пролистал страницы. Такая же книга, как и у меня дома. Один к одному. Много всякой информации. Из числа той, которая не засекречена, и о которой можно свободно говорить и писать.
За разделом “Приложения” обнаружились вклейки с фотографиями наших космонавтов и американских астронавтов. Я взглянул и оторопел. Очень уж интересной и необычной оказалась страничка с изображениями советских покорителей космоса.
Первой на страничке было изображение Юрия Алексеевича Гагарова в парадном мундире, с множеством
иностранных и советских наград. Но подпись под фото, однако, извещала, что перед нами изображен некий Юрий Гагаринцев. А далее шли фотографии других космонавтов. Знакомые и незнакомые лица. И совершенно незнакомые фамилии. Нелюбский, Николашин, Титин, Поповкин, Соловьевская... Оч-чень интересно! Я раскрыл энциклопедию в разделе “Г” и нашел статью о первом космонавте: