«Давай полетим к звездам!»
В моем послевоенном детстве был случай, когда мы с соседскими пацанами сами сшили из тряпок мяч. В освобожденном от немчуры, раздолбанном снарядами и голодном Ворошиловграде с футбольными мячами было туговато. Тогда мы из всякого тряпья, презрев предлагавшуюся помощь наших сестер и знакомых девчонок, соорудили круглое чудо, и чуть ли не с утра и до самой ночи гоняли его на очищенном от мусора пустыре, в который превратилась спортивная площадка около развалин нашей школы. А потом, потные, перемазанные грязью, с разбитыми локтями и коленками, но счастливые, возвращались домой. И всех счастливей, наверное, был я, потому что нес в руках, прижимая к старой, разодранной майке наш мяч - весь в серой, въевшейся пыли, со шрамами от бесконечных штопок и рваными дырами новых, только что полученных ран.
Почему я вспомнил сейчас об этом? Луна за окошком кораблика была удивительно похожа на тот самодельный мяч из моего мальчишеского прошлого...
“Лунник” движется не по прямой, а по сложной посадочной траектории, периодически поплевывая в пространство огненными стрелами из двигателей ориентации. Ждешь, Луна? Жди, дорогая. Я лечу. Скоро буду. Если техника, конечно, не подведет...
- “Флаг-один”, - снова появляется в эфире Шаталин. Володька сегодня на удивление немногословен. Видимо, Земля решила не мешать мне пустой эфирной трескотней во время посадки. - Корабль в полном порядке. Прошел отметку “десять”.
- Понял, “Заря”, - бодренько откликаюсь, - прошли “десятку”.
“Десятка” - это десять километров над поверхностью Луны. Радиолокатор кораблика измеряет расстояние, а система радиосвязи отсылает полученные данные по трем каналам: напрямую на Землю, на “Знамя” и на автоматическую станцию “Луна-30”. С лунного корабля и летящей по орбите станции информация ретранслируется в ЦУП. Связь сразу по трем каналам нужна для обеспечения надежного управления во время спуска.
- Леша, ты только что побил рекорд Женьки Хлунова, -говорит Шаталин. - Поздравляю!
- Принято, “Заря”. Высылайте ракету со спортивным комиссаром - зафиксировать рекорд, - шучу в ответ. - И не забудьте бутылочку шампанского!
Рекорд Хлунова - это отметка в девять с половиной километров. Именно до этой высоты над лунной поверхностью опустился в предыдущем полете Женька Хлунов на четвертом “Луннике”. Я нахожусь уже ниже. Сейчас на Земле нет человека, который когда-либо имел возможность посмотреть на Луну с такого близкого расстояния.
А смотреть есть на что. Горы, расщелины, холмы, впадины и, конечно же, сотни и тысячи кратеров проплывают под моим кораблем. Не знаю, с чем это связано, но с приближением к поверхности Луны там, внизу, появилось гораздо больше оттенков светло-серого цвета. И еще есть коричневато-бронзовые, и даже зеленоватые участки. Вот хорошо бы было прилуниться, выйти из корабля, а вокруг -зеленая травяная лужайка. Солнышко в зените, желтая россыпь одуванчиков. И лунные кузнечики прыгают...
- “Флаг-один”, пройдена отметка “пять”, - напоминает о своем существовании Шаталин. - Все параметры корабля в норме.
И снова пауза. Тихая, глухая и очень тревожная пауза. Длинная, как полярная ночь.
Я хорошо знаю, что означает эта долгая пауза. Именно сейчас все наше космическое руководство, собравшееся в центре управления полетом, принимает окончательное решение по посадке “Лунника”. Королевин, Михеев, Чертков, Маканин, Керимбаев и еще около полусотни управленцев от гражданских и военных инстанций собрались в зале заседаний, заслушали доклады всех служб, обеспечивающих полет, и вот-вот вынесут вердикт. Как там у Шекспира? “Быть или не быть - вот в чем вопрос”. Очень хочется, чтобы “быть”. Очень не хочется возвращаться домой почти от самого порога домика “тетушки Селены”.
- Леша, принято решение на спуск, - мне показалось, или голос Володьки действительно дрогнул? - “Флаг-один”, как понял? Подтверди прием.
- Понял тебя, “Заря”, - говорю я. - Идем на спуск! На борту порядок, самочувствие отличное.
И для пущей убедительности показываю большой палец прямо в черный блестящий глазок телекамеры, которая неотрывно и неусыпно глядит в лицо с первой минуты моего появления в “Луннике”.
- Смотришься замечательно, - смеется в ответ Володька. - Первый парень на деревне!
- ...С поставленной сельсоветом задачей стать первым хлопцем на Луне, - продолжаю его фразу. В наушниках шелестит смех. Видимо, в ЦУПе шутка многим понравилась.
Как-то неловко сейчас чувствовать себя пассажиром на борту “Лунника”. На Земле, в ЦУПе, на наземных измерительных пунктах, народ пыхтит по полной программе, трудится в поте лица. А я здесь лечу себе спокойненько, едва ли не помахивая Луне белым платочком из окошка моей летающей “избушки”.
Лунная поверхность под кораблем движется все быстрее и быстрее. Сейчас как раз тот участок траектории спуска, когда корабль летит наиболее быстро. Посадка совсем уже скоро. Как там поется в старой студенческой песенке? “Соплом я сяду на твою звезду”? Тетушка Селена хоть и не звезда, но все-таки первое небесное тело, на которое должна ступить нога человека.
Справа на пульте замигал круглый желтый глаз лампочки индикатора.
- “Заря”, принимаю пеленг два, - сообщаю на Землю. Это значит, что система управления “Лунника” поймала сигнал с “Лунохода-5”, который уже третьи сутки торчит в расчетной точке на лунной поверхности и ждет - не дождется моего прилета.
- Фиксируем пеленг-два, - подтверждает Шаталин.
Так, а где же пеленг-один? Должен быть еще сигнал с “Лунохода-3”. И пеленг-три - с запасного “Лунника-3”, который в законсервированном режиме стоит на Луне уже несколько месяцев. Садиться можно не только по трем пеленгам, но и по двум, и даже по одному. Но... Но лучше все-таки по трем. Один пеленг - хорошо, а три - лучше!
Секунда ползет за секундой. Наконец, на пульте одновременно вспыхивают еще два огонька. У циклопа в глубине пещеры открылась пара дополнительных глаз. Глазастенький ты мой...
- Есть пеленги один и три, - рапортую немедля.
Автоматика кораблика захватила все три радиоточки на лунной поверхности. Сразу же включились двигатели ориентации корабля, расположенные над потолком кабины. В верхней части иллюминатора несколько раз полыхнули веселые оранжево-зеленые зарницы. “Лунник” чуть-чуть подровнял ориентацию по полученным с поверхности Луны пеленгам.
Внезапный и резкий толчок где-то под днищем корабля. Несколько секунд достаточно сильной вибрации. Но до “пыточной камеры” в Звездном городке - очень далеко. Там действительно зуб не попадал на зуб, а здесь - так себе, легкая дрынчалка. Толчки и вибрация в ощущениях подтверждают информацию с пульта управления “Лунника”: двигатели ракетного блока “Д” выключились.
Вот и все, дорогой товарищ Леонтьев. Теперь или посадка на Луну, или аварийное возвращение на орбиту после включения двигателей самого “Лунника”. Третьего, как говорится, не дано.
Впрочем, почему не дано? Ведь существуют два варианта посадки: удачный, то есть штатный, и... Н-да... Тогда на лунной поверхности появится еще один кратер. Которому впоследствии будет присвоено имя Алексея Леонтьева, как нетрудно догадаться.
...Что-то темное наползает на сердце из мрачной бездны. Хохочущий гестаповец целится в мальчишку из пистолета....
Вдох. Выдох. Спокойно!
А откуда это мысли у меня такие мрачные? Сдрейфил я, что ли? Да нет, вроде бы... Пока все идет нормально. Тьфу, тьфу, чтобы не сглазить...
Тихонечко начинаю насвистывать “Из-за острова на стрежень, на простор речной волны”... “Нервная энергия всегда должна находить выход”, - учил нас инструктор по парашютным прыжкам Николай Константинович Никитский. Мы, первый отряд советских космонавтов, молодые и еще “необстрелянные” космосом, взлетали на учебном самолете в солнечное апрельское небо над парашютной базой где-то под Энгельсом, весело хохотали, горланили песни, подначивали друг друга - и прыгали, прыгали, прыгали. С разных высот, на любую местность, днем и ночью.