Крестные дети

— Думаешь, это удобно? Джеми, я не знаю… я не могу придумать, о чем с ним разговаривать.
К третьему совместному обеду Джеми решил, что Абигейль нравится ему по-настоящему. Конечно, у нее серьезные проблемы с одержимостью Маркусом, но во всем остальном она казалась забавной, и с ней было приятно и легко проводить время. Когда они шли в ресторан, она бронировала столик и чаще всего оплачивала счет.
Она умела водить машину. Едва приехав в Англию, она сразу же взяла напрокат синий «фольскваген-гольф», на котором они с Джеми ездили по магазинам. Немалым преимуществом было ее богатство. Она редко рассказывала о своих родителях, но Джеми помнил чемоданы «Луи Виттон», с которыми Абигейль приезжала в «Лифорд-Кей», и потом Чарли рассказывал, что ее отец был нью-йоркским мультимиллионером.
Постепенно Джеми начало казаться, что ему стоит жениться на Абигейль. Помимо сухого расчета у него были и иные мотивы: ему действительно нравились ее жизнелюбие, острый ум и аппетитное тело. Женитьба на Абигейль помогла бы ему избавиться от чувства неопределенности, которым Джеми начинал тяготиться. Ему было уже почти тридцать лет, но у него по-прежнему не было никаких сбережений или малейшего капитала. Он жил в Южном Кенсингтоне, в домике, который бесплатно сдавала ему одна из бывших клиенток. Но Джеми тратил до последнего пенса все, что зарабатывал в «Группе Брэнда». У отца дела шли не очень, а если принимать в расчет его сестру, то от дома матери на Клэнкарти-роуд оставались сущие крохи. И когда это еще будет… Посему получалось, что ему было бы неплохо остепениться и жить вместе с привлекательной, умной и отвратительно богатой американской наследницей.
У Джеми был и другой повод для преследований Абигейль — Маркус. Он хотел вытеснить крестного отца из ее сердца. Наконец-то ему выпал шанс победить Брэнда хоть в чем-то. Джеми подозревал, что так или иначе, но Маркус повлиял на их разрыв с Сэффрон. Он не сомневался, чем они занимались, пока Джеми ночевал в индийской тюрьме. Если бы удалось перенастроить Абигейль с Маркуса на себя, то он был бы отмщен.
Чувства Абигейль к Джеми были менее определенными. Сначала она воспринимала его исключительно как источник информации о Маркусе, но довольно скоро почувствовала, что влюбилась в него самого. Его милая беспомощность пробуждала ее материнский инстинкт, ей нравилось заботиться о нем, выпутывать его из переделок, в которые он так часто попадал. Джеми был неплохим любовником. После двадцати девяти лет одиночества, когда она не могла найти мужчину, который удовлетворял бы ее и родителей одновременно, сексуальное мастерство Джеми стало для нее настоящим откровением.
Любовь, Лондон и четыре тысячи миль до Нью-Джерси сделали свое дело. Впервые в жизни Абигейль была свободна от чьего бы то ни было гнета. И она чувствовала, как вечные проблемы, потребность в чужом одобрении — Зубина, Харриет, Маркуса, — уходили на второй план по мере того, как крепла их связь с Джеми. По его настоянию они регулярно занимались любовью на свежем воздухе, в таких местах, где их могли застать: в зарослях папоротника в Ричмонд-парке, на колокольне церкви Котсвольда или на одном из пляжей Холькхема.
Спустя четыре месяца после случайной встречи на автобусной остановке Джеми и Абигейль объявили о помолвке. Когда новости дошли до их уважаемых родителей, которые и не подозревали, что намечается что-то подобное, реакции двух семей оказались диаметрально противоположными. Маргарет Темпл разразилась слезами облегчения и радости за своего беспутного сына. Майкл Темпл счел будущее объединение с Зубином Шварцманом спасательным кругом для своей карьеры и немедленно засел за разработку плана совместной компании, финансирование которой должен был обеспечивать Зубин.
В свою очередь, Зубин и Харриет были вне себя от гнева, когда узнали, что Абигейль собралась замуж без их разрешения и даже не за еврейского молодого человека. «Если хочешь знать мое мнение, — ревел Зубин, — то она мне больше не дочь! Знать ее не желаю. Впредь Абигейль от меня ни цента не получит. Посмотрим, как она теперь запоет! После всего, что мы для нее сделали, чем она нам отплатила?»
 
Абигейль удалось прекрасно организовать свадьбу. Обиженная, но вовсе не удивленная реакцией родителей, она ответила им в том же духе и заказала церемонию не в синагоге, а в католической церкви. Однако вскоре выяснилось, что из-за предыдущей женитьбы Джеми на чешке Юргене (той нужны были паспорт и разрешение на работу. И она заплатила Джеми три тысячи фунтов, чтобы зарегистрировать брак) церковная служба отменяется вовсе. Несколько дней Абигейль пребывала в состоянии потрясения — ее жених никогда не рассказывал о своей предыдущей семейной жизни, но Джеми все объяснил ей. В итоге Абигейль удалось-таки организовать скромное благословение в часовне «Савойя», после которого должен был последовать тихий праздничный обед в одной из частных столовых того же отеля.
Гостей могло быть не больше восемнадцати, поэтому их список многократно перепроверялся. Джеми желал, чтобы шафером непременно стал Чарли, а Абигейль настаивала, чтобы на эту роль был приглашен Стюарт. У них была идея пригласить Клару Гор в качестве подружки невесты, но Мэри, хоть и была польщена предложением, побоялась, что Клара может разволноваться и потерять координацию. Она с радостью приняла приглашение на службу.
(«Мы тихо посидим в заднем ряду».) Джеми нс мог решить, звать Сэффрон или нет. По некоторым причинам он так и не рассказал Абигейль об их ужасной поездке в Индию и понимал, что его будущая жена не сможет спокойно смотреть на такую красивую женщину, как Сэффрон. В итоге он решил обойтись без нее. Разумеется, они должны быть пригласить Маркуса — не в последнюю очередь ради карьеры Джеми. И Абигейль, и Джеми испытали сильное облегчение, когда получили письмо, написанное от руки, в котором крестный объяснял, что не сможет присутствовать на их свадьбе из-за важных дел в Лос-Анджелесе. Тем не менее, он предложил воспользоваться его домом в «Лифорд-Кей», чтобы провести там медовый месяц, и этот подарок был с радостью принят.
Собирались приехать родители Джеми, а также его сестра Люсинда. Абигейль понятия не имела, кого пригласить со своей стороны, она никого не знала в Лондоне и попросила прийти на свадьбу своего преподавателя из «Сотбис». Оставшиеся девять мест достались бывшим подружкам Джеми, включая Ниплз Эртон-Филлипс и ее кузину, Лавинью Гилборн, Арабеллу Гилборн и Камиллу Силкокс.
По мере того как приближался день бракосочетания. Абигейль все больше расстраивалась из-за решения своих родителей остаться дома. Она никогда не мечтала о настоящей еврейской свадьбе с торжественными клятвами под праздничной чупой и роскошным банкетом в зале гостиницы, но теперь чувствовала себя оскорбленной. Тем больше было ее удивление, когда ночью перед свадьбой ей позвонила Харриет.
— Мама? Твой голос звучит так близко. Ты в Лондоне?
— А где мне прикажешь еще быть? Мне сказали, что завтра моя единственная дочь выходит замуж. Ты ведь по-прежнему моя дочь, даже при том, что разбила мое сердце.
— А как папа?
— Если бы ты хоть иногда звонила домой, тебе не пришлось бы задавать подобных вопросов!
— Он тоже в Лондоне?
— Думаешь, твой отец захотел бы наблюдать, как ты выходишь замуж за юношу, не спросив разрешения?
— Все равно очень хорошо, что ты приехала. Я так счастлива.
— И так, что ты завтра наденешь? Хотя какая разница — все равно никто не приедет на эту иноверческую свадьбу.
Свадьба удалась гораздо лучше, чем можно было ожидать. Разумеется, не обошлось без неприятных моментов. Харриет, приехавшая за час до начала службы в черно-желтом платье от Адольфо и такого же цвета туфельках из крокодиловой кожи, была потрясена простотой букетов и попыталась заказать более грандиозное, праздничное убранство для церкви. Затем ее вывел из себя белый брючный костюм Абигейль. («Подумать только, моя дочь выходит замуж в штанах! Я никому не смогу показать фотографии».) Маргарет Темпл в шляпке от Питера Джонса умудрилась повздорить со своим бывшем мужем по поводу задержки выплаты алиментов. На протяжении всей службы и последовавшего за ней обеда Ниплз Эртон-Филлипс постоянно исчезала в направлении женского туалета. Лавинья Гилборн и Камилла Силкокс, пришедшие в практически одинаковых костюмах, с подозрением разглядывали друг друга.