Боги спустились с небес. Книга 2 (СИ)

Честно говоря, всё, что касалось древней религии собственного народа, Саша знал обрывочно и смутно даже несмотря на любовь к истории этого периода. В основном это происходило из-за отсутствия нормальных источников.
А вот Князь, похоже, неплохо разбирался в премудростях своей эпохи. Судя по количеству оберегов-татуировок, оставшихся с ним даже после смерти, он был чрезвычайно практичным человеком и использовал все возможные способы, чтобы подольше задержаться в нашем бренном мире. Исследователи насчитали в сумме двадцать шесть различных оберегов, хотя даже в этом Фёдор Остапович не был уверен, так как некоторые из них перетекали из одного в другой, создавая что-то похожее по смыслу с боевым построением, где совокупность каждого элемента группы даёт больший эффект, чем сумма элементов вразнобой.
И действительно, некоторые заклинания сочетали и христианские, и языческие мотивы. Вот, к примеру, одна часть комбинации явно переплела в себе отсылки к Перуну в виде крупного знака на правом плече и пришедшему ему на замену Илье-пророку в виде небольшой молитвы на кириллице по контуру этого знака. Эффект наложения, судя по написанному, возвёл в квадрат действие заклинания. Интересный ход — надо запомнить.
Но не всё так гладко. Примерный смысл большинства оберегов, благодаря определённым символам, выяснить удалось. Однако некоторые из них настолько поистрепались за девять сотен лет погребения, что потеряли либо большую часть изображения, либо определённые связующие звенья, отсутствие которых превращало весь труд древнего тату-мастера в сплошную белиберду. Какие-то обереги, хоть и успели передать свой смысл, но также потеряли большую часть своих составляющих и реконструкции уже не подлежали.
К таковым относился самый последний оберег, расположившийся на верхней части спины. Хотя, опять же, автор так и не пришёл к однозначному выводу — это единое большое и сложное заклинание, или ещё одна связка. Не смогли исследователи определиться и с предназначением рисунка. Этому мешало сплетение древнеславянской и иранской основы с периода смешения западных и восточных народов, в которое внесли лишь немного уступающий по объёму христианский след. Угловатые линии напоминали лабиринт, в котором блуждали слова на кириллице и древнегреческом, и в который вплетались уцелевшие части отдельных, более мелких символов. Заклинание также разбавили кельтскими, скандинавскими и степными оттенками. И всё это лишь на небольшой, хоть сколько-нибудь сохранившейся части оберега! Если бы не подробное (и даже слишком подробное) описание, мозг Саши наверняка отказался в принципе воспринимать изображение.
Но само заклинание не могло не заинтересовать. В списке возможных применений числилась высочайшего уровня защита от всех воздействий телепатии.
В груди защемило. Вот оно — решение одной из крупнейших проблем Саши. Противостояние сильным телепатам. Мощнейшее заклинание и, если верить профессору, единственное в своём роде по степени защиты. И от него остались лишь бесполезные обрывки, терзающие и дразнящие душу.
Размышляя, Саша снова вспомнил про постоянные мигрени. В висках отозвалось болью. Подозрения, что такой побочный эффект давали две наложенные защиты от телепатии, укреплялись с каждым днём.
Но Саша вернулся к чтению.
«Скорее всего, — писал Фёдор Остапович, — это заклинание есть плод долгого и непомерно тяжёлого труда некоего гения, быть может, путешественника. Вполне вероятно, странствия его приносили грабёж, смерть и насилие в те места, откуда он черпал знания (что являлось нормой того времени). Конечно, можно предположить, что над заклинанием работал целый коллектив древних мастеров, но против этого у меня есть несколько аргументов…»
Дальше шло долгое и скучное разъяснение, почему профессор считал оберег работой лишь одного человека, но подобное интерес не вызывало, и Саша снова начал читать по диагонали, пытаясь отыскать что-нибудь толковое. Он уже сдался и решил опять обратиться в Ане, когда вдруг комната в один миг заполнилась шумом, грохотом и лязгом.
 
Бутерброд шлёпнулся на ковёр, колбаса отскочила и прокатилась дальше, а хлеб маслом впечатался в шерстяные ворсинки; юла завертелась, закружилась и упала со стола; неваляшка с нормальной скоростью искала равновесие; мяч, отскочивший от стены, попал по спинке кровати, от неё улетел в тумбочку, а затем врезался в дельфина. Саша еле успел перехватить ночник и избавить слух от ещё одного грохота. Наконец мяч замер, уже под действием телекинеза, не успев грохнуться об очередную преграду, и плавно опустился на пол.
Саша с опаской посмотрел в сторону кровати, попутно возвращая дельфина на место. Причина бедлама прояснилась — Аня заснула. Раскрытая книга лежала одной половиной на груди, а другой на подбородке и качалась вверх-вниз от редких плавных вздохов.
И как она не проснулась от такого шума?
На цыпочках ступая по мягкому ковру, Саша прибрал беспорядок. Пришлось пожертвовать собственным носком, чтобы вытереть след от масла, ибо ничего, похожего на половую тряпку, он не нашёл.
Аня всё так же неподвижно посапывала поперёк постели, и он не решился укладывать её «правильно». Во-первых, в этом не было нужды — ширина кровати почти совпадала с длиной девочки (разве что стопы свисали с края), а во-вторых, так можно было и разбудить ненароком, чего уж точно не стоило делать. Аня явно устала за день.
Немного поразмыслив, Саша притушил дельфина, укутал Аню в лежащий рядом с ней скомканный плед, осторожно забрал книгу и положил её на стол, оставив раскрытой, чтобы потом не пришлось искать нужную страницу, после чего мысленно пожелал спокойной ночи и тихо вышел из комнаты.
Коридор будто перенёс его в другую реальность, холодную и унылую. От прежней сказочной атмосферы не осталось и следа, а на замену ей пришла серость морщинистых стен и грязного потолка, тусклый свет редких ламп и скрип потёртого временем пола. Не изменилась обстановка и в его комнате.
Сон так и не пришёл. Магия уже успела почти восстановиться, отчего бодрость снова отворяла глаза. Саша чувствовал, что стал сильнее, и с каждым разом требовалось всё больше и больше усилий, чтобы за день вымотать себя до сонного состояния. Причём не всегда хватало разового опустошения — восстановление тоже заметно ускорилось, и это не могло не радовать.
От нечего делать он снова принялся постепенно превращать в пыль какой-то камешек, предусмотрительно прихваченный в зале для тренировок, но и это за сегодня порядком надоело. Чтение осточертело, а видео из Ютуба осточертели ещё больше. Полноценные фильмы он, казалось, совсем разучился смотреть, в чём сказывалась привычка поглощать за раз как можно больше информации за максимально сжатые сроки. Поэтому даже закодированный интернет, его всему прочему довольно медленный, не спасал.
Вдруг в голове вспыхнула мысль. Саша достал из кармана монетку. Ту самую, что отыскал при вступлении в Триглав. Палец нащупал выпуклости чеканки — орла на одной стороне и единицу с щитом и мечом. Они торчали над поверхностью монеты так, что казались не отлитыми, а приклеенными. Их детализация вызывала восхищение. Выпуклый треугольный щит с гербом из замковых ворот с башнями по обеим сторонам прикрывал клинок меча, рукоять которого, с круглым эфесом и изогнутой гардой, торчала сверху, а узкое острие выглядывало снизу. Витиеватая виноградная лоза исходила от единицы слева и оплетала щит и меч с одной стороны.
Нащупав детали, Саша сосредоточился. Он впервые пробовал новую магию на металле, и это могло не сработать с первого раза. На микроскопическом уровне, под щитом, сквозь сплошной металл начала проползать трещина, вырисовывая сечение клинка. Дело шло медленно, за каждые микрометры приходилось бороться, с трудом пробивая крепкую структуру. Чем-то это напоминало недавнее сопровождение муравьёв по туннелям в стене, но требовало куда больше усилий.
Работа заняла немало времени, и часы показывали заполночь, когда трещина пробила металл насквозь, и за щитом находился уже отделённый от него меч.