По грехам нашим. В лето 6732 (СИ)

Мейлис качественно подвел под выстрелы преследователей и уже через пару минут, осознав свое положение, новгородцы, было, попытались уйти обратно той же дорогой, только заваленные огромные деревья стали естественной преградой для бегства, а высыпавшие наемники уже завершали разгром, чтобы уже в строю встречать пеших новгородцев.
Ватаги русичей бесформенной волной вливались в небольшую расщелину, стремясь скорее получить свою часть добычи. Поселения эстов, по сути, кроме захваченных людей и очень бедной скотины не принесли добычи, тут же были балты, увешанные серебром и с богатым оружием.
Зазвучал рог и с флангов на новгородцев посыпались наемники и эсты, вооруженные на удивление русичей очень богато. Были и кольчужные и эсты, закованные в чешуйчатые доспехи. Однако, сдаваться новгородцы не собирались и, разбиваясь на мелкие отряды, достаточно грамотно организовывали оборону. Взять на испуг врага эстам не удалось, и началась свалка.
Бой уже длился не меньше двадцати минут, как послышался свист и шум, накатывающие со стороны лагеря новгородцев. Русичи хотели верить в чудо, что это спешит к ним на помощь некая третья сила, людям в безвыходной ситуации хочется верить в хорошее. Вот только эсты знали, что это козырь в их колоде карт, который поставит жирную точку в игре.
Разгром новгородского войска, если его можно было так назвать, был грандиозным. Только нескольким десяткам русичей удалось затеряться в лесу. Большую их часть выловят, но и тем семи человек, кому удастся схорониться и выйти к Новгороду, хватит внимания горожан вольного города, пришедших в ужас от полного разгрома войска, которое должно было без особых потерь только пограбить и с достатком вернуться. А еще Новгород потерял значительную силу для любых переговоров с князьями. Волю города можно было сохранить только в случае наличия силы. А оружие в городе резко подскочило в цене, как раз в тот момент, когда ведомый Жадобой караван из трофейных коггов начинал разгрузку в городе. Среди товара было и оружие.
Вот только нужна была Новгороду действительная сила, которая поможет сохранить городские вольности. И все больше новгородских купцов можно было увидеть на «немецком дворе», где главенство захватили шведы.
  
Интермедия 4
 
Интермедия 4. Смоленско-полоцкая
Святослав Мстиславович выдвинулся к Герцике, как только стало известно о грандиозной победе Вячко над крестоносцами. Он вел почти две с половиной тысячи ратных и охочих людей. Смоленск, союзный к Полоцку, не замедлил воспользоваться ситуацией, и также решил помочь своему будущему князю в его, казалось, выигрышном мероприятии. Крестоносцы разгромлены, Вячко пошел на Ригу и его передовые отряды уже берут крепости на подступах к этому городу, который некогда был землей ливов. Святослав Мстиславович не знал, что и ливы и латгалы решили примкнуть к Вячко — сыну полоцкого князя Бориса, чей стол сейчас и занимает Святослав. Балты должны были создать серьезные препятствия на пути защитников Юрьева, а взять Ригу — это практически невозможно. Уже неоднократно пытались многие — результат один. Но Вячко простоит под стенами, пока ростиславовичи подомнут под себя Герцике, да и тех же балтов.
— Князь — Герцике наш! — радостно произнес подбежавший Евстафий.
Князь не принимал участие в сражении, так как еще во время перехода поранил на охоте ногу и сейчас не мог на нее ступать. Ну, какой он с такой ногой воин?
Святослав Мстиславович не разделял безудержную радость своего верного слуги, так как Герцике представлял собой… да ничего собой он не представлял. Ров засыпан, стены дряхлые, гарнизона не больше сотни. И то, при штурме его войска умудрились лишиться до полутора сотни ратников, в большей части раненными, но между тем — нестроевыми. А это расходы на питание, замедление при переходах.
— Треба идти на Ригу, — задумчиво произнес Святослав Мстиславович.
— Так там русские люди — князь Вячко, рубиться з ими? — недоуменно сросил Евстафий.
 
— Рубиться не стану, токмо силу свою приведу. Ригу треба оборонить, у Вячко ратных осталось мало, и окромя сечи можливо стать господином Риги, — князь полоцкий распрямил плечи, как будто Рига уже его.
— Один переход, и ужо буде Рига, — сообщил Димитр — исполняющий обязанности командующего смоленско-полоцким войском, пока не зажила нога Святослава Мстиславовича, скорее всего это был перелом, но кость срасталась неохотно.
— Добро, заутро пойдем, — спокойно ответил князь и начал распоряжаться насчет плотного и сытного ужина и с пивом.
Немного переборщив с хмельным, князь уснул прямо за столом, и Евстафию пришлось из последних сил переносить своего господина спать на шкуре. Поэтому, когда еще в темноте затрубил рог, князь только поморщился и перевернулся на другой бок.
— Князь, Святослав Мстиславович треба встать, князь, — верный слуга тормошил того, кому действительно предано служит. Евстафий раздергивал князя все сильнее, уже не заботясь и о дозволенном и уместном.
— Да что? — прорычал князь.
— Крыжаки вышли и строятся на рать. Димитр тако ж строит ратников, — объяснил свое поведение слуга.
Тевтонский орден, как и полоцкий князь, решил укрепить свое положение и выступить защитником верных католиков, которые после вероломного захвата Риги оказались в опасности порабощения. Оставшиеся в живых рыцари устремились к тевтонам, и вот уже двухтысячное войско нарпавилось в поход. Не дойдя один переход до Риги, разведчики принесли вести, что немного в стороне от крестоносцев находится большое войско русичей, скорее всего все защитники Риги вышли в чистое поле сразиться с тевтонами. Как же это глупо! Или воля божия — все командование крестоносцев верило в то, что господь дает истинный разум только тем, кто правильно молится и правильно верует, то есть только католикам, но никак этим ортодоксам. Вот и явил свою волю, помогая воинам Христовым, так как рыцари, не признаваясь себе, опасались не только штурма Риги, но и осады города.
Димитр был опытным воином и уже командовал большими воинскими подразделениями, но встречаться в открытом бою с крестоносцами не приходилось. Но командующий умел слушать, видеть и делать выводы. И как только с первыми лучами солнца крестоносцы начали перестраиваться в «свинью», он уже понимал, что именно должен сделать, чтобы если не победить, то уж хорошо потрепать рыцарей и отойти. Все-таки цель — Рига, а не битва в чистом поле. Нужна была демонстрация силы, а не ее применение. Вот за стенами города русичи точно выстоят. Ну, если Вячко не разрушил крепости. Вообще, личность этого князя импонировала командующему полоцко-смоленским войском.
Первыми атаку начали тевтоны, которые пошли свиньей на исполчившихся русичей, которые ничего не предпринимали, находясь немного на возвышенности. И, когда уже рыцари перешли на рысь, метрах в ста от обороняющихся, последние начали поливать стрелами германцев. Первые ряды русичей подняли огромные рогатины и выставили их вперед. Тевтоны же, как будто не замечали ни стрел, ни преграды в виде забора рогатин, упорно шли вперед. Уже через десять минут все сражение превратилось в свалку — длинными баграми русичи цепляли рыцарей и валили их с коней. Благородных животных так же не жалели и подрубали им ноги. Вопрос стоял только о выживании.
Рыцарям все же удалось прорвать оборону на острие своего построения, а вот растечься по флангам и улучшить первый успех оказалось крайне сложным, уже не было рыцарей на замену погибшим в строе, тевтонские пехотинцы так же начали терять свою бойкость. Между тем дисциплина и воинское обучение германцев не позволяла русичам надеяться на скорую победу. Понимание каждого движения, четкое осознание своего места в строю и маневре — отличали немецких воинов от многих своих современников. Даже отряд из старших орденцев — тамплиеров, состоящий из двенадцати рыцарей не были столь дисциплинированы, как их младшие (пока младшие) братья тевтоны, но индивидуально могли многих из немецких рыцарей победить в честной схватке. Чванливые тамплиеры даже не участвовали в боевом построении и сейчас были окружены русичами и отчаянно сопротивлялись лавине полоцко-смоленской рати.