Мутная вода (СИ)

— Спокойно. — Перебил его полковник. — Мы уже поняли, что пауки не очень-то жалуют свет. Стоит полагать, что тут мы все в безопасности.
Вольготно откинувшись в другом кресле, Эд зачитал нам выдержку из сталкерской сетки:
— Если верить полевым заметкам, тварь после линьки наиболее уязвима… Когда паук вырастает из панциря, он покидает его. На месте старого хитина постепенно нарастают новые слои. Но происходит это не сразу. Сначала покровы мягкие, но примерно в течение месяца панцирь восстанавливает первоначальную прочность. И лишь тогда паук сможет полноценно охотиться. До этого он избегает прямого столкновения с естественными врагами и довольствуется тем, что само увязает в его паутине. Паутина «Чернобыльской вдовы» токсична. При попадании на кожу оставляет ожоги. Яд паука — не смертелен, но в предельных концентрациях способен парализовать на несколько часов взрослого мужчину.
— Прекрати, — взмолился Струна. — А точнее, пощади мою психику.
— Предупреждён — значит, вооружен, — глубокомысленно изрёк Петренко. — Боишься или нет, а о враге нужно знать всё.
— Пауки — стайные создания. Живут небольшими колониями по 20–50 особей. — Продолжил чтение Эд. — Основной рацион их питания составляют мелкие мутанты — крысы, тушканы или собаки. Но в голодное время они способны напасть на человека.
— Теперь понятно, почему в этих подземельях совсем нет мутантов… — Поджал губы Бочка. — Чудненько.
— Сейчас эта тварь приведёт свой клан, и они полакомятся нами за милую душу. — Закрыл глаза Струна и мощно сглотнул.
— Одно радует, что монстр полинял и теперь не лезет на рожон. — Подвёл итог Эд. — Может, он вообще тут один? В этих катакомбах — не долго и помереть от голода. Не стоит руководствоваться только заметками, причём, чужими. Пока всё мирно и тихо. Так что не будем нагнетать.
***
Отдохнув минут тридцать, полковник предложил нам двигаться дальше. Но Бочка вдруг заартачился, указывая на Пулю с Фанатом:
— Пока эти двое не разберутся в своих тёрках, я с места не сдвинусь. Иначе в решающий час подведут нас ОБА, — с нажимом произнёс сталкер, заглядывая в глаза смутившегося «долговца».
— Да не в чем разбираться, — мгновенно скривился в ухмылке Пуля. — Просто кто-то, как барышня, принимает всё близко к сердцу.
Кулаки Фаната непроизвольно сжались, но Карась положил ему руку на плечо, возвращая друга в реальность:
— Да не стоит он того.
— Кто-нибудь прояснит уже, в чём дело? — Всплеснул руками Мут. — Лично я устал от неопределённости. Раз Пуля уже не пленник, он тоже имеет право высказаться. — На что группа одобрительно закивала, а Фанат совсем сник.
— И правда… Давайте, я начну, — спокойно ответил Пуля. — А то Фанат сейчас будет эмоционировать, поливать меня грязью и ругать последними словами. А я для метания какашек уже слишком стар, — он рассмеялся и поскрёб ногтями небритый подбородок. — С чего бы начать…
— С мая, 2008-го. — Презрительно прищурил глаза Фанат. — Или кишка тонка — признать ошибку? Вот у тебя всегда так: виновны люди, обстоятельства, погода, но только не сам Пуля.
— Лады, — тряхнул головой сталкер и поднял руки вверх, изображая покорность. — Только, чур, не перебивать. Потом добавите все, что сочтёте нужным.
  
Глава 42: Зяма (история Пули)
 
Май в том году выдался на редкость солнечным и цветущим. Сверчки стрекотали так, аж уши закладывало. Тёплые, почти летние сумерки наполняли лёгкие ароматами черёмухи, реки и прелого, прокалённого дневным солнцем, цветущего луга.
Ещё и года не прошло с момента Второй Чернобыльской Катастрофы. Необратимые изменения природы пока не бросались в глаза. Эволюция Зоны, как единого, слаженного организма протекала постепенно. Сначала исчезли привычные Божьи твари — перелётные птахи, лисы и зайцы. В лесах перестали встречаться ежи и олени. Их место прочно заняло мутировавшее вороньё да слепые псы, поевшие подчистую всё мелкое зверьё в округе.
То здесь, то там попадались чернобыльские кабаны — свирепые, вездеходные твари, продирающие бурелом клыками, подобно танкам. Когда первый в истории Зоны гон прошёл, выжившие в заварухе, рассерженные и ослабленные мутанты рассредоточились по периметру в поисках безопасности и пропитания. Кабаны осели в лесах, собаки подались в промзону, спасая свои жизни в склоках с более сильными хищниками.
 
Снорков, слава Создателю, тогда ещё не было и в помине. Возможно, лишь в самом центре Зоны, но вход туда на долгие годы перекрыли работающие установки Кайманова. Не попадались сталкерам и химеры. В то время на изломанных, ещё зелёных тропках Зоны не водилось ни изломов, ни бюреров, ни даже зомби. С этими напастями пришлось столкнуться куда позже. А пока хватало аномалий и псов. Облезлые, голодные слепыши загоняли одиноких бродяг и разрывали их на мелкие части. Не успел сныкался до темноты, считай умер.
Корма мутантам явно не хватало, а посему повышенная агрессия бродячих стай заставляла людей прятаться за бетонные заборы.
Группировки в то время лишь набирали свою силу. Ткаченко, Крылов и Воронин сколотили "Долг". Примкнувшие к ним верные сторонники занимались зачисткой "Ростка" и обустройством Базы.
— Я тоже состоял в их рядах. — Вздохнул Пуля. — Глупый, молодой, горящий идеей уничтожения Зоны, как явления. Никто тогда не знал очевидных вещей. Не хотел верить в необратимость трагедии. У меня были верные товарищи, семья, принципы, которые я оберегал. И это время казалось прекрасным, не смотря на трудности. Зона сломала и забрала у меня всё, чем я мог гордиться. Истовый боец за правду и «мир во всём мире» превратился в третьесортного барыгу, готового на всё ради денег, в которых он тогда невероятно нуждался.
Но произошло это куда позже. Ведь Зона — не гопник из подворотни. Она не заставит тебя вывернуть карманы, отбивая почки, в тёмном, пахнущем мочой подъезде. Ты приходишь к Ней по доброй воле, зная, чего ты можешь лишиться. Ластишься, заигрываешь, обманываешь, кутишь на грани. Срываешь куш. Втягиваешься. И вот ты уже на адреналиновой игле. Дети забывают твоё лицо, родители умирают, пока ты в топчешь эти гнилые тропы. Жена влюбляется в другого или сутулится и иссыхает от вечной тревоги и ожидания.
А ты, как жалкий нарик, рвёшься в рейд — деньжат заработать и думаешь: «Последний раз. Соскочу в любой момент».
И Зона улыбается в твоей голове, распадаясь молекулами эндорфина по телу. Пульсирует жадным желанием жизни… Там, за колючим периметром, куда нельзя… в самом кромешном, жарком аду.
Ты привыкаешь жить на надломе и готов с головой окунуться в бездну. Не за деньги и не за идею… Постепенно ты вырастаешь из "ясельного" стяжательства. Все человеческое в тебе притупляется. Ты меняешься, подстраиваешься под буйный нрав Зоны, учишься чувствовать Её и читать знаки… В большом мире ты более не ощущаешь себя своим. Лишь вдохнув гнилые испарения и шагнув на тайные тропы, ты становишься податливым и живым. И пускай, ты убеждаешь других и в первую очередь себя, что в твоих вылазках есть высокая цель, не обманывайся — это Зона прорастает в твоей душе, сочиняя для тебя красивую сказку, притягательный, мазохически приятный ночной кошмар… Заставляет лгать родным, придумывать доводы, чтобы остаться на большой земле… Когда это происходит, считай, что ты уже на крючке.
Звенящая правда скрыта от нас, до поры… Покоится в бездне оправданий. И чем не назови этот бред, но сталкер банально привыкает фехтовать со смертью. Его забавляет собственная неуязвимость из рейда в рейд. Ему нравится встречаться глазами с опасностью и размахивать среднем пальцем перед носом старухи с косой. Но чтобы в этом себе признаться, для большой земли нужно умереть. Распрощаться со всем, что тебя на ней держит и не делить любовь к Зоне с простыми женщинами из плоти крови, которых ты, в сущности, никогда не сможешь пожелать так же, как Её…
***
Солнце в тот день жарило нещадно. Раскалённые, как гигантская сковорода, асфальт и бетон, буквально плавили подошвы у берцев, заставляя ноги неторопливо закипать под плотным панцирем жёсткой спец-обуви. Утирая струящийся пот, сводная группа сталкеров (из числа «долговцев» и вольных) шла на зачистку дальних ангаров, ставших потом перевалочными пунктами "Долга" по пути на "Янтарь".