Девочка в реакторе (СИ)

— достает из кармана пиджака смятый лист бумаги —
“Мы провели достаточно мероприятий по ликвидации последствий аварии. Остается лишь законсервировать разрушенный энергоблок, и все, дело в шляпе. На самом деле нет, битва еще только начинается. Когда нас позвали на суд, что проходил в городе Чернобыль, Валерий Алексеевич, мой коллега и самый близкий друг, поведал одну ужасную историю. Его дочь, Алина, провела в реакторе РБМК больше двух лет, и на момент аварии ее вынесло пожаром на поверхность. Но с девочкой во время взрыва что-то случилось, у нее пропал голос, а ее детская психика сильно пошатнулась, из-за она стала неуправляемой. Валера рассказал мне и о человеке по имени Долгожитель, что испортил его жизнь и сломал жизнь маленькой девочки. Он написал для меня адрес. Это в Москве, в одном из жилых кварталах. Но я чувствую, что больше не смогу выдержать груз ответственности, что постоянно лежит на моих плечах. Если бог даст мне еще хоть долечку своей силы, то я смогу со всем этим разобраться. Этот Долгожитель — сумасшедший. Он повергнет в хаос не только Советский Союз, но и весь мир. Этот человек безумен и обидчив. Но его нужно оставить. Но кто, если я однажды не встану с постели? Кто остановит войны по милости великовозрастного мальчика? В таком случае, мне предстоит наблюдать за всем с высоты небес. Это все, что мне удалось рассказать. Корот человеческий век. Рано или поздно все заканчивается. Б.Щ.”
Дмитрий замолчал, выдерживая по-настоящему мхатовскую паузу. Пальцами он теребил края маленького клочка бумаги. Перед глазами встал образ заброшенного людьми города. Как цвела тогда природа, как благоухала радиация, накрывая своей волной и солдат, и обычных, местных, жителей. Он вспомнил, как собственноручно выливал молоко в вырытые заранее ямки. Как ему вместе со всеми ставить эксперименты на коровах и свиньях, а затем безжалостно убивать.
Он едва не валился с ног, переступив порог своего рабочего кабинета. На подоконнике, на столах, полках и стульях лежал тонкий слой пыли. Дмитрий, пошатываясь от усталости, кое-как добрался до кресла и рухнул в него, вытянув ноги в ботинках прямо на столешнице. Хотелось пить. Не кофе и не чай. Дефицитные нынче товары. Лучше что-нибудь покрепче — виски, коньяк, водку в конце концов, чтобы наконец заглушить темные мысли и хотя бы на минутку расслабиться, позабыв обо всем.
Перед ним стояла полуголая девица. Черный купальник, прячущий спелые, словно персики, девственные груди. Трусики — веревочка сзади и веревочка с тряпочкой спереди. Стройные, но бледного цвета, ноги. Кожаные сандалии. Длинные волосы переливались всеми оттенками темного. Пронзительные синие глаза.
— Кто ты, ангел?
Незнакомка усмехнулась.
— Ты правда хочешь об этом знать?
Дмитрий со стоном рухнул на стол.
— Нет, не хочу. Скажи прямо, что ты хочешь.
Девица подошла к столу, за которым сидел мужчина в грязном от пыли пиджаке, и протянула руки над его головой. Незнакомка лишь слегка двигала пальцы, словно прощупывала ауру. Дмитрий почувствовал неприятную и больно режущую сухость — язык сам прилип к небу, заставляя жадно ловить воздух ртом. Неприятные эмоции превратились в пронзающие молниеносные стрелы. Одна такая молния могла ударить прямо в сердце ни в чем неповинного человека, и тот, кто спасется благодаря силам бога, выздоровеет. И с честью примет новые испытания.
В тот же день Дима, как ни в чем не бывало, вернулся домой. Солидный галстук (привезенный, между прочим, из Германии!) съехал куда-то в бок. Штаны замараны грязью и глиной. Люда выбежала из кухни и бросилась к мужу, который сполз по стене на плинтус, окрашенные старой советской краской. Женщина схватилась за голову, когда поняла, что в ее любимого мужа вселился какой-то злой дух. Волевое лицо стало бледным, словно мел, на щеках заиграл бордовыми и красно-ядовитыми цветами, заставляя расчесывать кожу до мяса, или пока все тело не станет обителью чудовищных существ, поселившихся в Чернобыле всего пару месяцев назад.
— О боже, Димочка, что случилось с тобой? — Люда заплакала и принялась тормошить своего мужа. Тот никак не реагировал на ее просьбы. Глазные яблоки закатились, изо рта потекла струя темно-бордовой липкой жидкости. — Дима, любовь моя, ответь мне! Не оставляй меня здесь одну!..
 
  
Глава XVII
 
— Моя мама умерла пару лет назад. Жена скончалась раньше, и мне пришлось провести с собой наедине несколько бессонных ночей. Человечество должно думать и задумываться о последствиях.
Одиночество самое гнетущее чувство. Как и прелюбодействие, уныние, печаль, гнев, все они несут зло для обычного человека. Я прожил пару лет в Белоруссии, и как-то задумался над тем, чтобы снова вернуться в Москву. Начать жизнь с чистого листа, так сказать.
— А что же за девица к вам приходила? Ну, вы рассказывали, она пришла к вам лично, а потом вы не стали ничего помнить.
— Я отлично все помню. Помню, как доплелся до квартиры, поднялся ввысь. Люда тогда еще живая была. Она испытала настоящий шок, когда увидела меня, побитого, на пороге квартиры. У меня тогда синяки были по всему телу. Я едва не потерял зрение. А в голове крутилась такая каша, из-за чего меня отправили в психбольницу, откуда я успешно сбежал.
— У меня схожая история. Воспитательница детского сада меня и еще несколько человек перевели в специнтернат, где воспитывались чернобыльские дети. Я сбежала оттуда. Я очень сильно скучала по отцу и хотела его найти. Я до сих пор скучаю по нему и не верю, что он погиб. — Лена опустила голову и разрыдалась. — Меня тетка приютила, а больше у меня никого нет. К матери не вернусь. Она ни разу не вспомнила обо мне. Да, у нее пятеро детей, я пятая и последняя. К тому же меня постоянно преследуют кошмары. Я не видела радужных снов, только своего папу и то, как он уходит, обещая вернуться.
Елена отвернулась от отца Димитрия и начала буравить взглядом иконы в золотистой раме.
— Жить в последнее время стало невыносимо. Мне всего лишь шестнадцать, а я перенесла столько, сколько обычному человеку хватит на всю оставшуюся жизнь. В школе отношения с одноклассниками не сложилась. Они считали меня заразной. Дразнили, обзывали, и под конец я не выдержала и бросила школу. Тетку обманывала, хотя она очень занятая женщина, и мои дела ее никак не касались. — Лена вытерла слезы тыльной стороной обеих рук. Размазала по лицу тушь для ресниц и втягивала рвущиеся наружу сопли. — Я уже ничего не ищу. Счастье, которое подарило мне прекрасные детские годы, ушло, оставив меня на растерзание судьбе. Я не думаю, что смогу принять новую реальность, новую жизнь. Перемены напоминают стихийный ветер. Все сметает на своем пути, оставляя лишь самое необходимое. У меня, кроме тетки, больше никого и нет. Но и она отойдет в мир иной. А я останусь одна.
— У каждого своя судьба, свое предназначение. Даже зверюшки живут по природным правилам. Их жизнь кажется интересной, а наша, человеческая, поднадоевшей. Мы любуемся животными и завидуем им что ни на есть черной завистью. Поспал, поел, и все, больше ничего им и не надо. Но мы же не звери, а люди! У нас есть то, что называется мозгом. Мы можем думать, принимать сложные и не очень решения. Дарить любовь и ласку. Не у всякого животного есть нечто подобное, они живут ради нас с тобой. Представь, каково им вернуться на былые земли и вкушать плоды наших рук? Человечество давно поднялось над зверями, оно может им помочь, а взамен забрать жизнь. Что бы мы не умирали от голода. Чтобы мы не мерзли от холодного ветра или снега. У каждого свой путь.
— Ясно.
— Я вот для чего тебя просил остаться, — через несколько минут произнес отец Димитрий. — Я слышал, что тетя твоя привезла тебя на все лето.
— И?
— Понимаешь, я когда пришел сюда, церковь была в плачевном состоянии. — Отец Димитрий решил начать издалека. — Практически все церкви и храмы, что были построены еще несколькими веками ранее, на данный момент заброшены. Большая их часть успела деформироваться. Я видел еще один храм, но он недостроенный, и я даже было решил этот храм божий взять под свое крыло.