Отныне моя (СИ)
Катя сняла с головы полотенце и вытерла залитое слезами лицо. Выключила компьютер и поплелась в пустую спальню. Повалилась на ставшую огромной после смерти Димы кровать. Натянула на себя одеяло и провалилась в липкий, душный, без сновидений, сон.
Глава 3
Максим
19 июля 2020 года, воскресенье
Мать, конечно, расстаралась: стол накрыла со всей широтой деревенской души!
Максим вытер распаренное после бани лицо. Отец истопил на славу — от жара уши скручивались.
Максим с осуждением поглядывал на запотевшую до матовости бутылку «Пшеничной». Кто же в такую жару алкоголь пьет?! Глядел на тесный кружок хрустальных стопок подле нее, кувшин с пенящимся квасом, бутылку темного стекла с минералкой, щедро посыпанную зеленым луком разделанную селедку, тонко порезанную, почти до прозрачности, красную рыбу, аккуратно разложенную на небольшом продолговатом блюде, тушеное до красноватой коричневатости мясо в эмалированной миске, остро пахнущую чесноком и специями колбасную нарезку местного производства… Всего и не перечислишь! Желудок скрутили голодные спазмы.
Именно об этом мечтал Максим, пробираясь по горячим, гудящим днем и ночью, дышащим асфальтовым смрадом трассам. Все трое суток пути — думы о горячей, пропахшей березовым веником и душистыми травами бане и о хлебосольном щедром угощении за родительским столом! Да и мать с отцом обнять не терпелось — соскучился страшно!
— Давай, сынок, разливай! За приезд твой долгожданный выпьем! — подал голос отец. Он глядел на сына со смесью тоски и радости в глазах.
Максим вздохнул и взял бутылку. Водку он не пил, и вообще, спиртное употреблял редко.
— С приездом! — мать по-мужски, одним глотком опрокинула водку в рот. Поморщившись, захрустела малосольным огурцом. Отец тяжело вздохнул, но два глотка сделал. Максим даже не пригубил.
«Всегда она так — по-мужски! — заметил про себя Максим. — Хватка у нее железная. А сама как девчонка: стройная, стрижка современная и лицо почти без морщин! Не скажешь, что за пятьдесят и работа… — он на секунду задумался, — нервная. Да, не бабская у нее работа, это точно! Не каждый мужик осилит», — к сердцу подступила щемящая жалость.
Он плеснул в стакан минералки, жадно выпил и набросился на еду.
— А теперь — за здоровье! Чтоб «зараза» обошла нас стороной. — Лицо отца сделалось строгим и печальным. Вдруг он торопливо спросил: — Ты поживешь пока с нами, сынок? А может, совсем останешься? Чем на чужой стороне лучше?! — в глазах под нависшими бровями застыла надежда.
— Наверное, останусь, пап! Я никуда пока не собираюсь. В хозяйстве дел для меня найдется, думаю, выше крыши.
— Ешьте давайте да отдыхать идите! Успеете о делах наговориться! — мать строго стрельнула глазами на отца.
— Мам, ковид свирепствует? Здорово вас тут задело? — промычал Максим с набитым ртом.
— Да не особо. На фермах, сам знаешь, люди кучами не работают — все по одному, в основном. Никто у нас не заболел! А в Луговом болели люди, не без этого! Дети и внуки заразу с городов привезли. Но все обошлось. А вот в Порецком…
Мать вдруг резко замолчала и помрачнела.
— А там что? — уточнил Максим и поднес ко рту ложку, полную с верхом пышным картофельным пюре.
— Не хотела говорить, да все равно узнаешь. Но раз зашел разговор, скажу. — Мать подняла на него скорбный взгляд: — У Озеровых беда! Диму три месяца как схоронили. За неделю ковид скрутил! Врачи изо всех сил боролись — не спасли. От детей, видно, прихватил — педиатром работал все же. Дети легко переносят, а вот он… И отца, Сергея Андреевича, этой же заразой подкосило. Да надеются, выкарабкается, не старый еще!
Мать посерела лицом и с силой ткнула отца в бок.
Отец засуетился:
— Давай, сынок, еще по одной! Чтоб все у нас было хорошо!
Максим с отвращением отхлебнул горькой жгучей влаги. Поддел вилкой кусок колбасы, бросил в рот и торопливо прожевал. Резко поднялся из-за стола:
— На лавочке во дворе посижу — душно здесь!
Он, не дав родителям опомниться, вышел из дома и мягко прикрыл дверь.
***От шокирующих новостей Максиму нестерпимо захотелось курить. И не каких-нибудь легких с ментолом, а покрепче! Отца, что ли, попросить, чтобы дошел до продуктового киоска? Нет, не поймет его отец! Ни разу он сына с сигаретой в руке не видел. Да Максим и не курил, терпеть не мог табачного дыма. Так, когда в Москве в Тимирязевке учился, баловался иногда. Но не пристрастился, не нужно ему это!
Сердце придавило плитой из сплава отчаяния, тоски и стыда. Билось оно редкими, болезненными толчками, грозясь остановиться совсем. А плита давила все сильнее.
«Машина ее мне, видите ли, не понравилась — не по статусу! Одета не модно, смотрит уныло! У нее муж умер, а я насмехаться вздумал! — изводил себя Максим. — Дочка на руках осталась, отец Димкин чуть живой! Как же я не почувствовал, что плохо ей? Ведь заметил — что-то не так! Зато от вожделения сразу затрясся! Это, что ли, любовью называю?! Не любовь, а паскудство чистой воды! Не зря она меня бросила!»
— Сынок, домой иди, поздно уже! — позвала его с крыльца мать.
Максим очнулся и поежился — откуда-то тянуло сырым ветерком. Вместе с сумерками на село спустилась ночная прохлада.
Он вспомнил бледное, печальное лицо, платье по щиколотку с длинным рукавом, понурый вид: «Кать, я стану другим! Вот увидишь! Говорят, в одну воду дважды не войдешь! А мы и не будем входить в нее. Зачем? Прошлого не вернуть! Мы в другую воду войдем! Все сначала начнем, Кать!»
Максим двумя руками с силой оттолкнулся от скамейки и легко взбежал на ступеньки крыльца.
***Катя
20 июля 2020 года, понедельник
В понедельник, сразу после планерки, Катя покатила в летний лагерьдля содержания скотанавыпасе. Сегодня жара немного спала. В стаде сейчас спокойно — самая благодатная пора июль и август! До отелов далеко, телята подросли, кормов вдоволь. Несмотря на жаркую погоду, засухи не предвиделось — время от времени шли обильные, но короткие дожди.
Она внимательно осмотрела всех коров в стаде. На прошлой неделе сделать ей это не удалось. Из-за сильной жары и обилия слепней и мух — скот вел себя беспокойно.
Ничего существенного она не обнаружила. Вот только срочно требовалось обработать животныхот насекомых да заняться обрезкой копыт.
«Завтра же поговорю с завфермой, откладывать нельзя, — лицо Кати приняло озабоченное выражение, — а на сегодня пора заканчивать, уже за полдень перевалило! Пора отправляться на базу хозяйства».
Катя приехала в летний лагерь на велосипеде, свою машину со стоянки возле конторы брать не стала. Пока нежарко, решила насладиться свежим насыщенным ароматом цветущих трав, воздухом, да и размять мышцы не помешает. А то все на машине, так и закостенеть недолго!
Она подошла к велосипеду, мирно ожидающему ее возле домика животноводов, забросила в багажник брезентовую, выгоревшую почти до белизны, но такую удобную ветеринарную сумку и порулила на базу хозяйства.
Катя вспомнила Ивана Петровича, бывшего ветврача, своего наставника. Она пришла работать под его руководство в фермерское хозяйство Малышевых пять лет назад. Катя улыбнулась, вспоминая первые месяцы их совместной работы. Эх, и доставалось же ей от Ивана Петровича на первых порах! Он боялся поручать ей, молодому специалисту, даже самую простую работу с животными. С отчетностью и компьютером работать — завсегда, пожалуйста! А вот лечить коров с телятами — руки еще не доросли! Не допускал Катю к стаду, и все тут! Даже красный диплом престижного сельскохозяйственного колледжа не помог.
Но ей удалось смягчить сердце старого ветврача! Помог случай. Она запомнила этот день на всю жизнь.
Месяца через два после прихода Кати в хозяйство, Ивану Петровичу пришлось уехать на совещание в областной центр. Ей он поручил в его отсутствие сделать в летнем лагере, на выпасе, инъекции селена телятам. Проверить ее, наверное, решил на профпригодность.