Отныне моя (СИ)
Через стенку, в гостиной, беспокойно ворочалась Глашка.
Катя поправила на Соне одеяло, дотронулась сухими губами до прохладного лба. Тяжело вздохнула и пошла собираться. Она так и не сомкнула глаз этой ночью.
Через час, в пять утра, Слава должен подъехать к воротам дома, чтобы отвезти ее в Дивеево.
***Слава не обманул. Ровно к пяти утра к дому подрулил допотопный уазик с брезентовым верхом. Такой она видела первый раз. Даже у завфермой его раздолбанный «верный друг» имел металлический верх.
Салон тускло осветился. С водительского сиденья вылез здоровенный детина с длинными руками и копной светлых спутанных волос.
— Ну что, поехали? — забыв поздороваться, хмуро спросил детина и смачно зевнул.
— Поехали, — ошарашено ответила Катя, и они тронулись.
Раритет советского автопрома катил, не пропуская ни одной рытвины, ни мало-мальски заметной выбоины в дорожном полотне, подпрыгивал, содрогаясь старыми дребезжащими внутренностями.
При каждом встряске уазика Катя хваталась за пластиковые держалки переднего сиденья, один раз она пребольно ударилась подбородком. Осторожно потрогала языком нижние зубы — слава богу, целы. От бензинной вони, почему-то ползущей в салон, Катю непрестанно тошнило. Голова напоминала гудящий чугун.
«Если доберусь в Дивеево живая, закажу в храме благодарственный молебен, — пообещала сама себе Катя. — Слава сказал, минут через сорок приедем!»
Однако все оказалось не так просто. Через десять минут после данного Катей обещания уазик замедлил ход, содрогнулся и резко встал.
Слава вышел из машины, приподнял капот, поковырялся и изрек трехэтажную матерную конструкцию.
— Вылазь, разомнись, — распорядился он, — раньше чем через час не тронемся. Никогда такого не было! — он виновато поскреб в затылке.
Катя ходила взад-вперед по пустынной дороге. Утренний колючий ветерок пробирал ее до костей в легком осеннем пальто, через тонкие подошвы ботинок просачивалась стылость.
Злые слезы подступили к Катиному горлу. Второй час пошел, как она мерила шагами обочину. Чем она так провинилась, что на нее сыплются одни несчастья и неприятности? Даже в Дивеево нормально доехать не смогла! Она взглянула на наручные часы. В любом случае на утреннюю литургию они опоздают. Даже если через полчаса выедут, все равно не успеют!
Внезапно Катя успокоилась. Будь что будет! Если Богородица отказывает ей в милости — значит, на это причины имеются. А если Катя доберется до обители, так там любое место святое, любая молитва до Бога дойдет!
Она по тропе Божьей Матери пойдет, Песнь Пресвятой Богородице сто пятьдесят раз прочитает. Чтобы Максим не умер, чтобы жизни не лишился! А она, Катя, за свою нерадивую жизнь еще не такого наказания заслуживает. Не нравится ей, видите ли, на пустынной дороге замерзать и в вонючем уазике задыхаться. Терпеть надо, а не роптать! Раз она в святое место пробирается, не останется без Божьей поддержки!
— Поехали быстрее, — прервал Катины духовные размышления довольный голос Славы. — А то бегаешь туда-сюда, как маятник! Посинела вся!
Катя быстро залезла в машину.
Рассветная мгла рассеялась, явив миру безоблачное голубое небо. Робкие теплые солнечные лучи коснулись озябшей земли. Очередной погожий день бабьего лета вступил в свои права.
***Дивеево встретило их сиянием куполов храмов монастырской обители, обилием ухоженных цветников и особой благодатью, разливавшейся в воздухе.
Катя предоставила Славу самому себе и, трижды перекрестившись, вошла в ворота монастырской ограды. По выложенной плиткой дорожке поспешила к центральному храму.
Шла праздничная служба. Катя узнала, что сегодня большой праздник — Усекновение головы Иоанна Крестителя. По территории монастыря озабоченно сновали монахини.
Она прошла к скамейке с защитным козырьком от дождя и солнца. От поездки кружилась голова, и дрожали ноги. Катя прикрыла глаза.
Времени у нее оставалось в обрез. Да, она опоздала на службу, но пройтись по Канавке с молитвой об исцелении Максима она должна успеть! Вот только посидит хоть чуть-чуть.
— Сестра, тебе плохо? — раздался рядом тихий голос, и легкая рука осторожно легла Кате на плечо.
Она открыла глаза.
Рядом на скамейку присела худенькая девушка в монашеском одеянии. С ее узкого бледного лица сквозь круглые очки в металлической оправе на Катю внимательно смотрели серые глаза:
— У тебя голова кружится, поэтому ты сидишь с закрытыми глазами? Так это от голода! Пойдем, провожу тебя в трапезную.
— Нет-нет, — отказалась Катя, — я не голодна! Просто у меня обстоятельства. Машина в пути сломалась, я на службу опоздала! А мне очень надо! У меня…близкий человек в реанимации, врач велел молиться, — сбивчиво объяснила Катя молодой монахине. — А в полдень уже назад ехать, дочка заболела!
Молодая монахиня молчала и о чем-то напряженно раздумывала.
Катя с надеждой смотрела на нее.
Монахиня решительно поднялась:
— Я помогу тебе. Можешь меня сестрой Анной, — представилась она. — Я инокиня этого монастыря, — и уточнила: — Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского.
— Меня Катей зовут.
— Вот и познакомились, — улыбнулась сестра Анна. — Пойдем, время не терпит! Сначала в храм, сорокоуст закажешь, молебен. Это о болящем обязательно! Остальные требы — как сочтешь нужным.
В храме они пробыли полчаса. Катя исполнила все, что ей было велено: сотворила поясные поклоны перед иконами, на какие ей указала сестра Анна, зажгла свечи. Сделала пожертвование на монастырские нужды, заказала по Диме годовое поминание.
— А теперь, — тихо проговорила молодая монахиня, — к Канавке тебя провожу. Песнь «Богородице, Дево, Радуйся…» хорошо знаешь, не собьешься? Если ты не уверена, молитвослов дам!
— Не собьюсь, не переживай за меня! — благодарно прошептала Катя.
— Ну, пошли, помоги тебе Бог!
Сестра Анна подвела ее к Канавке и подала веревочку с узелками: «Здесь ровно сто пятьдесят».
Катя шла и горячо читала короткую молитву, руки механически отсчитывали узелочки. Она чувствовала, как слезы ручьями стекали по лицу, и на сердце становилось спокойнее. Когда закончились узелочки, Катя стала молиться своими словами. Она просила здоровья Максиму, свекру, дочке и всем близким. Упокоения души горячо любимого мужа. О помощи в делах. И с каждым мгновением в ней крепла уверенность, что ее молитвы не останутся без ответа. Богородица не уберет от Кати своих теплых рук и не даст ей сгинуть в бездне отчаяния и душевных мук.
— Пойдем! — очнулась Катя от настойчивого шепота сестры Анны. — Полдень миновал. Еще сюда приедешь! — она потянула Катю за рукав. — Я тебе сухариков припасла и воды из святого источника. Отправляйся, с Богом! Я молиться за тебя буду.
***Полтретьего Слава залихватски подрулил к воротам Катиного дома.
Она облегченно вздохнула. Когда выехали из Дивеева, Катя почувствовала себя спокойнее и даже уазик, как ей казалось, так сильно не взбрыкивал. Откуда-то появилась уверенность что Максим, наконец, в безопасности и точно не умрет. Катя решила немного отвлечься и залезла в интернет. Ну-ка, что тут пишут про ветрянку? Она ахнула. По выданному Яндексом запросу коварней ветрянки болезни просто не существовало! Катя, всю обратную дорогу думала, что сойдет с ума от беспокойства за дочку.
Рассыпавшись в благодарностях от радости, что доехала до дома живая, Катя щедро расплатилась с млеющим от похвалы Славой и кинулась в дом.
Кругом стояла звенящая тишина. Катя поставила на пол сумку и, не раздеваясь, прошла в детскую.
В кровати вся в зеленых отметинах спала Соня. Рядом на полу лежала Глашка с раскрытым Сониным ноутбуком и, озадаченно сморщив лоб, быстро порхала пальцами по сенсорной панели. Возле двери, на стуле, с лицом, не предвещавшим ничего хорошего, восседала баба Люба.
Она проворно схватила Катю за руку и потащила к порогу: