Я так хочу (СИ)

Он уходил от освещённого павильона в темноту. В спину неслись разной степени возмущение, укоризненность и ярость. Многочасовое сексуальное напряжение взорвалось в сумеречное небо фейерверком мужицкого ржания.
Стараясь едва ступать на правую ногу, Кит брёл вдоль автострады. Вытянутая рука лишь отдалённо напоминала голосующий жест.
  
Часть 2 Глава 8
 
Воды Лазурного берега задушили в объятиях пронзительную синь небес, навевая мысли о стёртых днях.
Кит вспомнил, как мальчишкой неделю провалялся в постели с гриппом. Бабушка, такими же пронзительными, чуть близорукими глазами скользила по незнакомым русским буквам. Она читала сказки Пушкина. Кит внимательно слушал мелодичный голос. Он смутно угадывал смысл слов и представлял себя принцем в блестящих доспехах. Видел себя королём Артуром, владел магией Мерлина и мог исполнять желания.
Исполнил с тех пор хоть одно?
Неподалёку от набережной Круазет за мысом Палм-Бич, Кит остановил серый Ситроен Берлинго. Заглушил мотор и опустил стекла. Майский ветер пробежал по праздному бульвару, взвихрил юбки горожанок и внёс в салон запах выпечки с корицей и крики чаек.
Кит убрал с лица взъерошенные волосы, расстегнул толстовку. Вдохнув солёный воздух, задержал в груди. Он щурился и часто моргал от головной боли. Она отвлекала. Глядя сквозь звонкое, бело-синее побережье, пытался сосредоточиться.
Дьявольские колокола!
Перевёл взгляд на стрелки армейских часов. Забыл куда ехал? Или не хотел помнить? Один черт... Последнюю неделю рассеянность стала вторым "я". Кит забывал имена техников, названия улиц, расположение комнат, строки собственных песен.
На заключительном концерте, он не смог воспроизвести свою партию, ту, которую гонял почти ежедневно на протяжении восьми месяцев. Напрасно терзал инструмент, порвал струны, и в кровь изрезал пальцы. Гитарное соло забрал Стюарт. Остаток выступления Кит вяло попадал в ноты и мешал ему. Похудевший на двадцать два фунта, мучающийся язвой и астмой, латентный наркоман удивительно бодро отыграл вместо лидера, и сносно спел "Травлю".
Лучше, чем она заслуживала.
И много лучше, чем её исполнил бы немытый и нечёсаный, бросающийся на людей пьяный вокалист.
За час до выступления, Кит подрался с тур-менеджером. Недотёпа второй раз напортачил с отелями, вынуждая озверевшую от усталости и голода толпу скитаться в поисках жилища. Кит старался быть аккуратным и не портить ничье лицо. Но говнюк умудрился неудачно вляпаться в стену и расквасить нос. Он запачкал кровью ковёр и испортил все полотенца в небольшой студии.
Апартаменты в центре Рима принадлежали приятельнице Кита. Черноглазая синьорина милостиво впустила группу на побывку, а теперь забирала приглашение и грозила карабинерами. Кто-то вульгарно посоветовал хозяйке, заткнуться. Кит приструнил нахала.
Кто ещё присоединился к драке трудно вспомнить. В какой-то момент, он вышвырнул в коридор всю развесёлую братию и заперся в квартире один. Придвинул к двери комод и методично накачался обнаруженной в баре виноградной водкой. Расколол умывальник, добил костяшки пальцев, повредил кое-какую мебель и выкурил пачку сигарет.
Кит не явился на репетицию и опоздал на концерт. Когда охрана выволокла его на сцену, он не мог не только петь, но и стоять. На его фоне жирный диабетик Джо и обнюханный Френки казались прилизанными мальчиками церковного хора, а Тим, со своими выпученными глазами – непорочной Девой Марией. Добрые Стренжерсы отвели фронтмену роль клоуна и позволили таки раздолбить гитару о чей-то комбик, а добрые зрители не потребовали вернуть стоимость билетов.
Ничего сверхъестественного не случилось. Публика их ещё любила. Кит устраивал поклонников и шутом.
Откинув затылок на подголовник, Кит бездумно изучал сеть трещин на облезлой обивке Ситроена. В кармане джинсов зазвенел мобильный. Кит выгнул поясницу, потянулся и громко застонал. Пара голубей оставила капот, испуганно взмахнула крыльями, приземляясь на мусорный бак.
 
Кит оттёр тыльной стороной ладони пот над губой. Он больше не слышал ни мобильный, ни чаек. Боль ещё раз скрутила стопу до кости и отползла. Дрожащей рукой, Кит завёл двигатель. Не различая путь, врезался в поток автомобилей и надавил на газ здоровой ногой в гостиничном тапке. Он вспомнил, куда ехал.
Выгоревшие узкие улицы, внезапные тупики, знаки с односторонним движением...
Вцепившись в руль, Кит медленно продирался сквозь цветной праздник, бойкую торговлю и туристическое оживление. Чертыхаясь, непрерывно давил на клаксон. К тому времени когда, наконец, выехал из города, он дышал как паровоз и вспотел до боксёрских трусов.
Справа-слева потянулись белые дома пригорода и бюджетные отели. Дорога выровнялась и расширилась. За Антибом Кит съехал с трассы и втиснул автомобиль в крутой поворот. Серпантин зазмеился среди линялых олив и привёл к скрытому стеной кипарисов дому.
Кит натянул кепку, хлопнул расхлябанной дверью Ситроена. Грязно ругаясь, одной ногой допрыгал до увитого сиреневой глицинией забора. Проковыляв под носом рыжего сенбернара, разразившегося лаем в сетчатом вольере, окинул взглядом запертые ставни с бахромой облупленной краски. Дрожа от напряжения, он дважды стукнул кулаком в зелёную дверь.
В отличие от семейства Берри, которые всем выводком поселилось в лучшем отеле Канн, доктор Моррисон прятал репутацию и просроченные лицензии в зарослях деревьев и кустов на опасном склоне вдали от туристических маршрутов.
Заскрежетал замок, в глубине тёмного проёма блеснули очки. Кит не стал дожидаться, когда мужчина материализуется целиком. Он пнул дверь, ввалился в узкий коридор:
– Сделай что-нибудь!
Крякнувший от неожиданности доктор прикрыл вялый рот, кашлянул:
– Пойдём в кабинет, – он попытался подлезть спиной под руку. Но Кит дёрнул плечом. Сжав зубы, поскакал как одноногий кенгуру в комнату позади кухни. Моррисон засеменил вперёд, опустил жалюзи на окнах, выходящих во внутренний двор, и зажёг верхний свет.
Кит упал на табурет у заваленного бумагами стола. Сбросил тапок и примостил ступню поверх раскрытой папки, стянул носок с опухшей конечности.
Моррисон нахмурил кустистые брови и прощупал узловатыми пальцами кость. Кит взвыл от боли:
– Ну?!
– Когда появилась синюшность?
– Не помню!
– Принимаешь таблетки?
– Черт! Да! Ни хрена не помогают!
– Мазь втираешь?
– Да! – Кит вцепился кулаками в край табурета, чтобы не двинуть пяткой в мясистый нос. Боль сдавила грудь, дыхание со свистом вырвалось сквозь зубы. Он сдерживался, чтобы не покатиться с воплями по полу.
– Нужна операция, – Моррисон откинулся на спинку кресла и развёл руками. – Тебе это известно.
– Молчи! Просто... вколи свою хрень, чтобы завтра влезла в туфель, – прошипел, удерживая мутившееся сознание.
– Не могу.
– Можешь!
– Не настаивай, Кристофер. Тебе известны последствия. Ты слишком злоупотребил инъекциями. Следовало прооперироваться давным-давно. Выпишу тебе морфий.
Точным движением левой ноги Кит пнул ножку докторского стула. Моррисон взмахнул руками и схватился за стол:
– Летальный исход даже тебе не отменить, Кристофер! Я договорился с хорошей клиникой. Они готовы принять нас. Гарантируют анонимность и уверяют, что сохранят ногу. А пока я принесу костыли...
– Я разобью их о твою голову.
Моррисон укоризной посмотрел сквозь увеличительные стекла и покачал головой:
– Хорошо. Если ты настаиваешь... Только сперва напиши расписку, что берёшь ответственность.
Он вынул из ящика стола лист бумаги и золотую ручку с гравировкой.
– Расслабься, Стэнли. Что-то ты бледный, – с усилием сглотнув, Кит нацарапал расписку. Рывком пересел на обтянутую клеёнкой кушетку, вытянул пышущего пламенем дракона и скомандовал:
– Коли!
Запрятав уродство в носок, и прикрыв грязным тапочкам, Кит остановился на пороге. Вцепился в косяк, дёрнул шеей, проясняя зрение. Посмотрел через плечо, и устало подмигнул: