Я так хочу (СИ)
Болезненные уколы в печень с требованием кислорода, заставили привалиться к косяку, Лина попыталась умерить пульс. Кристофер казалось, не заметил её появления. Сбросив пиджак на спинку дивана, он сидел на корточках. Бережно, как живую, он укладывал чёрную лаковую электрогитару в колыбель футляра. Лина отвела глаза. Чак и Кертис... Они лежали на заднем сидении разбитого автомобиля... Хорошо, что Крис увозит их. Теперь она и сама не желала видеть в доме свидетелей своего краха, которые умеют так выразительно говорить под хозяйскими руками.
Шагнув вперёд, она выпалила без предисловий:
– Мне нужен ребёнок!
Не поворачивая головы, Берри клацнул замками.
– Ты снова уезжаешь?
Гибким движением ног Крис выпрямился, засучил рукава и намотал на локоть толстый провод.
– Когда вернёшься?
Вынув изо рта пластмассовый зажим, Берри зафиксировал скрученный шнур, бросил в раскрытый рюкзак и принялся за следующий.
– Куда ты едешь?! – вскипела Лина, потеряв самообладание. – В конце концов, я имею право знать!
– Что тебе нужно? – спросил Берри.
– Я уже сказала! Ребёнок!
– Твой дружок облажался?
– О, ради бога, не строй из себя идиота, их здесь и так предостаточно!
Никак не отреагировав, Берри сосредоточенно упаковывал большие сумки.
– И если ты забыл, я напомню – ты должен мне ребёнка! Должен – по договору! – разозлилась она, желая как следует встряхнуть безмолвную фигуру.
Длинные пальцы на долю секунды зависли над молнией.
– Не люблю долгов, – пробормотал Берри. – Снимай платье, займусь тобой, как закончу.
Побагровев, Лина приблизилась к нему вплотную. Тщательно подбирая слова, прошипела в красивое лицо:
– Ты меня не понял, Кит, – отчеканила она. – Я объясню. Нравиться тебе или нет – у нас договорённость. Я – выполнила свою часть условий. Ты – нет! – выплюнув слова, она ткнула пальцем Берри в грудь, пытаясь не задохнуться от гнева. – Уезжаешь? Отлично! Я еду с тобой! И буду рядом, пока ты не выполнишь свою часть контракта!
Лина запрокинула голову. Взгляды скрестились в молчаливом поединке, где победитель лишь откладывал исполнение приговора. Трескотня из гостиной базарным гомоном повисли в тишине между наэлектризованными телами. Лине казалось лицо жалит ток, пока Берри холодно рассматривал его сквозь полуприкрытые ресницы. Только голубая венка, что пульсировала на виске, выдавала в каменном истукане жизнь.
– Ребенок, – по слогам выговорила Лина. – И катись ко всем чертям.
– А если ты бесплодна? – шевельнулась гладко выбритая челюсть.
– Проверим!
Несколько тяжёлых мгновений синие щёлки под насупленными бровями сверлили, тонкие ноздри раздувались. Лина сдерживала желание отвернуться, облизнуть сухие губы. Она едва отметила, что таки сумела разъярить эту глыбу льда, как выразительное лицо неуловимо расслабилось. Запрокинув голову, Берри расхохотался, неудержимо, словно услышал анекдот. Лина съёжилась. Отрывистые музыкальные звуки пробрали до костей.
– Отлично. – Смех оборвался. – Даю десять минут собраться.
Расправив плечи, Лина пересекла комнату. Высокие каблуки чинно простучали по коридору. Найдя пальцами опору, она вцепилась в перила. Глотнула побольше воздуха, рассеять туман в голове, и опрометью бросилась по лестнице. Перескакивая через две ступеньки, лихорадочно соображала, что закинуть в сумку. Она не доставит Берри удовольствия – опоздав! Поедет с ним и будет рядом, пока не выполнит задуманное. Выжмет до капли каждую секунду, а после расплатится. Больше Кристофер к ней не вернётся. Лина знала это раньше, чем прочитала на дне ледяных глаз приговор. Он позволил ей выиграть сражение, потому что она проиграла войну.
Глава 22
Собрав волосы в конский хвост, Лина натянула футболку и джинсы. Спустя семь минут она стояла в холе. Подхватив дорожный саквояж, сунула под мышку пальто и прислушалась к звукам банкета. Подумала оставить записку Роджеру и сама себя одёрнула. Она не обязана никому объяснять. Если Мария соскучится – найдёт по мобильному.
На подъездной дороге заведённый джип урчал нетерпением. Открыв пассажирскую дверь, Лина молча скользнула в кресло. Автомобиль мягко тронулся, плавной дугой вписался в поворот и покатил по аллее. По сторонам глухой стеной вздыбились деревья, в узловатых ветках застряли обрывки тумана и остатки фонариков. Лина тихонько вздохнула – другого пути и не было.
Во влажной мороси фары освещали асфальт на несколько мутных метров. Едва слышно шелестели шины. Огоньки приборной панели уютно светились в полумраке, таинственно блестели по деревянной отделке. Загорелые костяшки пальцев крепко сжимали руль. Весь мир втиснулся в масштабы салона, где из Австралии в Северную Америку рукой подать, игнорируя океан и тысячи миль. Так близко и... так далеко...
Гнев, что поддерживал ток крови последние часы, вытеснила опустошённость. Сковала привычная нерешительность в присутствии мужа. Сквозь слабую защиту кашемира пробирал холод. Глаза мозолила спящая кнопка климат-контроля, но просить Кристофера включить её, Лина не решалась. Берри молчал, и она не стремилась заполнить тишину, боясь, спугнуть шаткое равновесие. Спрятав озябшие ладони в карманах пальто, пила маленькими глотками честно купленное счастье, которое вело стремительный обратный счёт.
Придерживая руль коленом, Берри поглядывал то на дорогу то на экран телефона, набирая сообщение. Костюмные брюки расчертили горизонтальные складки, из-под затертой кожанки торчали полы рубашки. Лина не сомневалась, педаль жмёт та же узкая модельная туфля. Берри не сменил вечерний наряд. Когда-то, его манера одеваться казалась ей неотразимо-индивидуальной. Теперь она знала, этот стиль называется – пренебрежение.
Она подняла глаза на дорогу, пытаясь определить направление движения. Постепенно различала указатели, узнавала магазины и улицы. Сбросив скорость, джип покатил по Клинтон-стрит. Остановился у двухэтажного здания звукозаписывающей студии, той самой, в которой Лина провела столько несносных часов.
Два пучка света скользнули по каменному крыльцу. Три фигуры отлепились от ступенек. Красной дугой в урну полетели окурки. Берри выпрыгнул из машины. Он помог мужчинам сгрузить сумки в багажник, распахнул задние двери. Салон наполнил запах табака, ментола и знакомое ворчание. Лина застенчиво улыбнулась синим от холода лицам, заглянувшим к ней на сидение.
– Эй, у вас тут дубак, хуже, чем на улице! – воскликнул Вуд, хлопая себя по бокам.
– Френки замри, ты скачешь на моих новых ботинках, – выругался Стюарт.
– Отвали от меня, lovencitos! Это ты ко мне прижимаешься!
– А на кой Киту печка? Его красотка, греет, – засмеялся Ривера. – Как жизнь, corazon, путём?
– Привет, Джозеф, – пробормотала Лина, вздрагивая от тычка в плечо.
– Моя жена, – сказал Кристофер, отъезжая от бордюра и разгоняя автомобиль до девяноста миль.
Лина точно получила удар под дых. Слова скатились с губ Берри так естественно, и казалось, что-то значили. Словно каждая отфильтрованная буква контракта – значила, а не летела в тартарары. Но кроме звуков ничего нет. Местоимение "моя" – только пыль, которая попадая в глаза, причиняет боль.
– Угу, мы в курсе, – отозвался Стюарт. – Снова.
– Ну, так, поэт же! Натыкал всем точек над «и», – хохотнул Вуд.
– Пометил территорию рефреном, – заржал Ривера.
– А может это будет новый сингл?
– Кто знает, кто знает...
– Решили прогуляться, остряки? – уточнил Берри, выруливая на автостраду.
– Не-а, нам и тут неплохо, правда, парни? – прогудел Джозеф. Между сидениями просунулась лохматая голова:
– Выходит ты с нами, corazon?
Сгорая от смущения, Лина смогла лишь кисло улыбнуться.
– Круто! – воскликнул Вуд, отбивая ладонями по чашечкам коленей ритм.
– Нутром чую, будет веселуха, – поглядывая на Берри, Джозеф выпятил кривой зуб.
– Сотня на птичку, – кивнул Френк, гудя под нос, – туф-туф-туф, пум-пум-пум...