Чаша отравы (СИ)

Москва, 8 июля 2019 года
— Что же теперь будет с нами? — спросила Вика, когда Денис, приехав с работы домой со своей последней смены, всё ей рассказал...
В 6:50 он поставил на сайт очередную «обычную» новость. А через несколько минут обновил страницу и увидел, что его собственного материала нет. Просто куда-то исчез. Денис зашел в редактуру, в журнал протоколирования — и увидел, что эту новость, очевидно, в удаленном режиме, из дома, деактивировал, то есть снял с публикации, лично Вурст Кондратий Эдуардович, главный редактор.
Дашкевич похолодел. Появились запоздалые мысли из разряда «как бы чего не вышло» — тревожные и мучительные мысли гоголевского «маленького человека», абсолютно беззащитного перед ничем не ограниченным произволом сильных мира сего...
А потом компьютер заблокировался — появилось окно входа операционной системы. Хотя никакого периода бездействия, по истечении которого включается такой режим, не было — Денис в этот момент вовсю работал и использовал компьютер.
Дашкевич лихорадочно пытался ввести логин и пароль, но система его не пускала. После четвертой попытки раздался звонок служебного телефона на столе.
Звонил Вурст:
— Денис Петрович, вы почему такое ставите? С кем согласовали?
— Я... я думал, что это будет интересно, что это принесет трафик. Тема актуальная, я же сам на это попал, — неуверенно начал оправдываться Дашкевич.
— Это неважно. Нужно было посоветоваться. Неужели вы не понимаете, что тема крайне скользкая и щекотливая? Замешаны дети.
— Я замазал лицо и всё остальное, всё по закону...
— Всё равно, — перебил Вурст. — Это слишком проблемно само по себе. И то, что вы сделали, извините, дает основания полагать, что мы в ваших услугах больше не нуждаемся и задерживать вас не смеем. Смену уже подхватил Зайцев из дома, вы пока можете отдыхать. В девять откроется отдел кадров, я тоже к этому времени приеду. Подпишете заявление по собственному, расчет сегодня же перечислят вам на карту...
 — Что будет? — медленно переспросил Денис. — Устроюсь на другую работу.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — повысила голос Вика. — Зачем ты это вообще сделал? Кто тебя просил? Зачем лезешь на рожон?
— Да не то чтобы на рожон. Просто как журналист я убежден, что тема заслуживает общественного внимания, я был уверен, что это станет популярным сюжетом...
— Да это же бандиты! А если с нами что-то случится? У тебя же семья! У тебя же жена! И дочь маленькая! Ты о нас подумал?
— Да что они сделают? Сейчас не девяностые... — неуверенно сказал Денис.
— Не девяностые? А то, что они вообще на тебе наехали? Не девяностые, говоришь? А то, что тебя мгновенно выкинули с работы? А если за ними стоят влиятельные люди?
Денис не нашелся что сказать. Если бы знать заранее... Но он был убежден, что живет в обществе, где «четвертая власть» всё же имеет какую-то силу, что «независимое общественное мнение» хоть что-то значит. Конечно, на практике он еще с таким не сталкивался, а это суждение сформировал исходя из картинки «по интернету», скорее выдавая желаемое за действительное. И тем ошеломительнее был удар реальности — разящий стремительно и беспощадно.
— Надо теперь ходить и оглядываться. Настю будем провожать пока в школу и забирать, — обеспокоенно сказала Вика. — Что ж ты наделал? Кто тебя просил? — повторилась она, снова повысив голос. — Тебе что, больше всех надо?
— Ладно, хватит. Что сделано, то сделано. Буду искать новую работу.
— Будет он искать... Ладно, мне тоже на работу скоро. Заберешь тогда Настю, покормишь и отведешь в кружок. Будем надеяться, что они ограничатся только увольнением, — вздохнула Вика. — А что еще остается... Только надеяться. Мы перед ними беззащитны... Хорошо, если мы столь мелкие для них, что про нас уже забыли и занимаются своими делами... Если бы так...
Через два часа Вика уехала — проводить тренировку с дневной группой в страйкбольном клубе. Там, где они, кстати, и познакомились когда-то... Денис смотрел в окно. Жена шла осторожно, поминутно оглядываясь. На всякий случай он дал Вике несколько раз посмотреть ролик — она запомнила лица преступников, то, как выглядели те две машины, их госномера... Вроде ничего подозрительного во дворе нет...
 
Через час Денис забрал Настю. Похвасталась двумя пятерками, умница...
Пообедали. Сходили в танцевальный кружок.
Вечером вернулась мама.
Ничего не произошло. Всё, как и раньше.
За исключением того, что Денис стал безработным...
Москва, 9 августа 2019 года
Ничего не произошло и за прошедший месяц.
Всё так же Вика работала в страйкбольном клубе.
Всё так же Настя ходила в школу, а три дня в неделю, по вечерам, на танцы.
И только Денис не мог найти нормальную работу.
На сколько бы вакансий в серьезные СМИ он ни откликался, обратной связи не было, а в малоизвестные и мелкие, где зарплата явно меньше, он пока не обращался. Бывшие коллеги по паре других изданий ничем помочь не могли — говорили, что вакансий нет. Очевидно, сезон такой — многие в отпусках, работы меньше, чем в другие месяцы. Надо, наверное, подождать осени.
Но, по крайней мере, хоть Вика получала стабильную зарплату, да и подушка безопасности, которую так и не смогли, к счастью, заполучить педоподставщики, оставалась. Хотя и приходилось туда залезать время от времени. На повседневную жизнь хватало, а на долговременные покупки, на обслуживание двух машин, — уже с трудом.
Сегодня у Дениса было собеседование — в середине дня. Когда Настя возвращается из школы, а мама на работе, на сей раз также с дневной группой.
С того инцидента прошел месяц, и супруги решили, что опасность миновала, и преступники о них забыли. Поэтому было решено, что Настя вернется из школы одна.
После вчерашней жары было прохладно и дождливо. Дашкевич возвращался с собеседования. Результаты были неопределенными. Обещали подумать и перезвонить. Хотя вроде нельзя сказать, что он им не подходил.
Дворники ритмично ходили по лобовому стеклу. Каково там, интересно, Вике и ее подопечным в такой дождь, думал Денис. Хотя настоящим страйкбольщикам погода не помеха, конечно... Настя надела дождевик, сам он на машине, не проблема.
С минуты на минуту она должна была ему позвонить и сообщить, что дошла домой. Пять минут назад она сказала, что выходит из школы.
Денис продолжал ехать. До дома осталось минут двадцать. Если бы он раньше освободился, то, конечно, Настю бы встретил. Может, надо было сказать ей, чтобы ждала в школе? А, с другой стороны, она раньше сама и под дождем, и под снегом без проблем доходила — от дома до школы всего пять минут. Только в музыкалку, которая находится на другом конце района, приходилось возить девочку на машине.
Дашкевич ехал, а звонка от дочери всё не было. Он припарковался у тротуара и позвонил сам. Телефон Насти был выключен — «абонент временно недоступен».
Денис нажал на газ и на повышенной скорости двинулся вперед. Наконец, доехал до своей улицы, отходящей от магистрали, повернул. Школа и их дом находились по разные стороны улицы, приходилось каждый раз переходить проезжую часть — впрочем, это не было проблемой, машин здесь было не особо много.
Подъезжая к этому «обычному» для них, пусть и «незаконному», переходу, Дашкевич увидел, что там вокруг стоят люди и смотрят. И — машина скорой помощи.
Денис остановил автомобиль, выскочил и со всех ног бросился туда. Когда он увидел то, что было в центре этой картины, то у него подкосились ноги и перехватило дыхание. Всё тело на секунду оказалось во власти какого-то мучительного ужаса.
 
Случилось непоправимое. В луже крови, как-то неестественно вывернутая, лежала девочка, одетая в дождевик. Туфель на ногах не было, школьной сумки тоже. Движения медиков, склонившихся над ней, отнюдь не суетливые, а скорее уже оценивающие.