Чаша отравы (СИ)
— Регенерация... с кровью... — вставил реплику Генрих Кнут.
— Да, Генрих Адольфович, и кровь обязательно прольется, пусть и не слишком много. Противостояние — как на улицах, так и в политическом поле — будет, естественно, режиссируемым и подчиненным только одной цели: убедительного, завоеванного напором и кровью массовки слома. Смена верхушки власти при сохранении незыблемым ее фундамента должна выглядеть достаточно жесткой, поскольку сила, которая публично доминирует в этом процессе, должна навязать свою волю бескомпромиссно, ради качественного изменения идеологии и внешнего облика режима. По украинскому, между прочим, шаблону. Предстоит дальнейшее укрепление власти, усиление ее репрессивных механизмов, пусть уже и под другими провозглашенными ценностями. По сути, предшествующими маразматичными репрессиями мы на самом деле будем создавать почву, отлаживать готовую машину для нового аватара и его команды. Разумеется, ни о какой демократизации не может быть и речи — напротив, новый режим будет еще более авторитарным. И Увалов сам ничего подобного не обещает — лишь выступает за замену персоналий. Искренних блаженных демократов и либералов сам Увалов, став президентом, как это традиционно происходит, разведет и кинет. Кстати, и лично ему преданные сторонники, раскачиваемые нашим пиаром, изначально ни о какой демократизации и не заикаются — они всё прекрасно понимают и выступают всего лишь за то, чтобы абсолютным диктатором стал их кумир. Их безальтернативный фюрер, успешно замыкающий на себя, монополизирующий весь протест. Всё это даст гарантию того, что фазовый переход пройдет с минимальными издержками и так же, как и предыдущие три — в 82–85-м, 91–93-м и 98–2000-м — четко и профессионально.
Снова послышалось одобрительное похлопывание.
— Благодарю. Немаловажно то, что репрессивный аппарат после перехода, после того как Увалов въедет в Кремль, будет уже явно, официально и в максимальной степени перенацелен на левый сегмент. Предстоит, во-первых, объявить экстремистской и полностью поставить вне закона левую идеологию, коммунистическую и социалистическую, марксизм-ленинизм-сталинизм, запретить хорошо отзываться о советском прошлом и о советском государстве. Под страхом длительного лишения свободы. Снести все до единого памятники советским вождям. Переименовать все города, улицы, площади и проспекты, названные в их честь... за исключением, понятное дело... И вообще всю советскую топонимику убрать отовсюду, в том числе слово «красный». Стереть всю коммунистическую символику в публичных местах. Демонтировать Мавзолей и перезахоронить Ленина, ликвидировать некрополь у Кремлевской стены. Запретить гражданам появляться на публике, демонстрируя эту символику на себе. Окончательно убрать красный оттенок из празднования Победы. Запретить все коммунистические и советские культурные произведения, где не только ведется пропаганда, но и прилизанно отражен образ жизни в СССР — что может вызвать ностальгию. В общем, будет, как на Украине, и даже жестче — ибо красная идея сильнее всего укоренена в России. Уже готовятся и сверяются списки всех левых активистов, кто не только состоит в организациях, но и регулярно проявляет активность в Сети и в разговорах с другими людьми. По каждому эксперты дадут оценку неприемлемости. Кто-то сядет надолго, а кто-то, как в начале девяностых, подвергнется Устранению. Это будет, по предварительным оценкам, до полумиллиона активистов и сочувствующих.
— Отлично! Под каким идейным соусом это будет подано? — спросил Семен Заходько.
— Заблаговременно активизируется общественное движение за декоммунизацию. В публикациях, культурных произведениях, высказываниях ряда общественных деятелей начнет навязываться повестка о преступлениях коммунистов в советское время, резко усилятся разоблачения социализма. И, самое главное, режим нынешнего гаранта объявят «прокоммунистическим», «просоветским». Весь репрессивный, гулаговский негатив последних лет власти действующего аватара назовут устами проверенных лидеров общественного мнения «сталинизмом», а тех, кто будет осуществлять эти преследования, — «сталинистами». «Единую Россию» или конкретные спецслужбы никто обвинять не будет — только лишь этих неопределенных «сталинистов». И через это обвинение замажут и ныне живущих носителей красной идеи, и тех, кто принадлежит к коммунистическим организациям. Даже если так называемые «сталинисты» будут порой и этих краснозадых преследовать. Внутри коммунистических организаций даже без нашей подсказки активизируются силы, фактически солидаризирующиеся с нынешним режимом и резко выступающие против союза левых с либералами, поливающие либералов и лично Увалова грязью. Как раз затем, чтобы у последних, когда они займут властные позиции после событий — был очевидный мотив забивания красных. Как у соседей — свергали Януковича, а запретили не «Партию регионов», а КПУ, поддержавшую антимайдан, и коммунистическую идею как таковую. Кстати, «Единая Россия», нынешний наш «орденский» интерфейс безальтернативного формирования выборных органов власти, будет переучреждена для публики как новая «правящая партия», восприняв лишь верхушечную идеологическую прививку национал-либеральных проуваловских структур при полном сохранении того же самого массового членского чиновничьего состава. Это будет, например, «Достойная Россия», «Новая Россия» или что-то в этом роде.
— Видимая политическая надстройка сменится на публику при полном сохранении фундаментальных основ строя, причем новая надстройка будет соответствовать новой фазе интеграции владетелей в глобальные структуры. Аналог того же самого, что было, как многие здесь присутствующие Братья и Сестры помнят, перед началом нынешней фазы, в конце девяностых, — закивал, сверкая очками, Израйтель.
— И это обновление будет отражать в политическом поле отторжение старого и утверждение нового, что даст для новой фазы еще несколько десятилетий стабильности, причем с заведомым запасом, — сказал Чубайс.
— Да, именно в этом и заключается суть трансфера, — подтвердил Беляков.
Все воодушевленно похлопали ладонями по столу, выражая одобрение.
— Итак, подводя итоги. Мы делаем очередное переоформление публичной власти под следующую фазу интеграции российских высших людей в глобальный круг. На пост президента идет Увалов, конкретный срок пока не определяем, скорость будет зависеть от дальнейших раскладов. Трансфер в пользу будущего гаранта — не что иное как сценарий общественного отторжения гниения и закручивания гаек гарантом нынешним. В кульминации отрабатываем более или менее драматичную схему контролируемого сноса нынешней власти. Когда всё стабилизируется, еще сильнее укрепляем авторитарность власти под видом антикоррупционной санации и уничтожения остатков коммунизма. Что касается последнего, то, приписав нынешнему гаранту излишнюю терпимость ко всему советскому, пусть в реальности ее нет и в помине, получаем и реализуем повод окончательно зачистить коммунистическую идеологию и в общественном менталитете обрубить на корню стремление к так называемой социальной справедливости. Безжалостно подвергаем Устранению всех лиц, которые являются активными носителями левых идей и готовы выступать против нынешнего строя — на волне переворота, с актуализированными под этот процесс аргументами. Резко сокращаем доходы и изымаем имущество масс, не говоря уже о неподконтрольном малом и среднем бизнесе. Делаем каждого предельно зависимым от государства. Вводим постоянный автоматизированный надзор над каждым простейшим, причём с обязанностью повиновения. Сконцентрировав эти рычаги и ресурсы в своих руках, активизируем торг за определенность в вопросе глобальной интеграции в обмен на изменение нашей позиции по Китаю. И со всем этим продолжаем уверенно шагать на глобальной арене.
Ответом Белякову было особенно энергичное похлопывание.
Москва, 25 декабря 1991 года— Смотри, сынок. Смотри и запомни на всю жизнь. Советского Союза больше нет. Его убили выродки, оборотни, убили сознательно, специально, потому что захотели стать господами над всеми нами, отобрать наше общее достояние, — сказал Виктор Смирнов, положив руку на плечо тринадцатилетнего Вани. — Горбачев с Ельциным и те, кто стоит за ними, всё же сделали то, о чем мечтал Гитлер, но не смог.