Чаша отравы (СИ)

Лыбу охватил дикий ужас. Меркнущее от медикаментов сознание отчаянно забилось, словно птица, попавшаяся в силки. Если так, то это — конец. Тюменского крамольника Омельченко и еще многих врагов государства так же убрали... Рукопожатие — и кердык. Правда, симптомы другие. Но что мешает химику несколько модифицировать активное вещество? О, дьявол... Влип... Теперь, значит, всё...
Неужто он и вправду в душе своей коммуняка, а не просто прикидывался в интересах службы?.. Или уязвленное самолюбие? Амбиции какие-то? Зависть? Обида на всех и вся? Хочет почувствовать себя богом, от которого зависят чужие жизни?.. Вот сволочь! Гнида! Попали со Стёпкой под раздачу...
Офицеров, пришедших на службу в понедельник, в холле встречал свежий траурный портрет с кратким некрологом. А под ним — четыре красных гвоздики.
Индустриальный парк «Великий камень», 17 января 2021 года
Машина припарковалась у нового здания на Пекинском проспекте. Из нее вышли профессор Огарёв, полковник Дашкевич, Алла Михайловна, Наташа, Максим.
— Как быстро всё строится, — сказала Алла Михайловна, оглядевшись. — Лично была здесь полтора года назад. Репортажи, конечно, даем в эфир регулярно.
— Да, это здание ввели в эксплуатацию два месяца назад, — ответила Наташа. — Там как раз представительство фирмы по производству станков с цифровым управлением и промышленных роботов. Китайские товарищи уже ждут.
Они поднялись на лифте на пятый этаж. У двери стоял двоюродный брат Чан Чуньлань — инженер Чан Лицзянь. Обменялись рукопожатиями и прошли в небольшой зал-переговорную. Там гостей уже встретила их китайская подруга и ее отец — профессор Пекинского университета Чан Шухуа.
— Здравствуйте, здравствуйте... Добро пожаловать... Пожалуйста, располагайтесь.
Все трое китайцев отлично владели русским языком. Профессор стажировался в МГУ с девяностого года, застав еще Советский Союз.
К услугам гостей были удобные диваны вокруг стола. Чан Чуньлань приготовила настоящий, по всем правилам, чай и начала разливать его в чашки.
— Как проходит ваша поездка, уважаемый коллега? — спросил Егор Иванович.
— Отлично. Посетили заводы, институты, государственные ведомства. Пообщались с министрами, учеными, ректорами вузов...
— Мы очень рады, что сотрудничество между нашими странами развивается, — сказал полковник. — Правда, этому рады не все, и мы по роду своей службы прекрасно об этом осведомлены.
— Безусловно, — сказал Чан Шухуа. — Полагаю, для всех очевидно, что наша беседа сугубо дружеская и неформальная. Обсудим много важного, сверим точки зрения на актуальные проблемы — но, понятно, не в официальном ключе, не высказывая тут своего мнения от лица ведомств и структур, где работаем. Хотя, с другой стороны, мы в любом случае, как люди, работающие на государство, на правительство, так или иначе отражаем линию своих властей, по-другому и быть не может. К тому же я член Коммунистической партии Китая, как и молодое поколение, — ученый взглянул на дочь и племянника. — Уважаемый профессор, вы, как мне известно, тоже коммунист, и ваша дочь Наташа тоже?
— Да, именно так, — подтвердил Егор Иванович.
— Я много изучал механизм перерождения и падения социализма в СССР, — сказал китайский ученый. — Я видел это своими глазами. Я наблюдал беснующуюся у здания КГБ в Москве толпу, когда оттуда убирали памятник Дзержинскому. Это произвело на меня сильнейшее и удручающее впечатление. Вы знаете, у нас есть целое научное учреждение, которое занято только одним — изучением механизма произошедшей реставрации. Не только оно одно, конечно, но это его основная задача. Мы не должны пренебрегать этим тяжелым историческим уроком. Мы обязаны сделать всё, чтобы впредь избежать такого развития событий.
— Вы, я имею в виду вашу страну, понимаете, что выпавшее из рук СССР красное знамя теперь предстоит нести вам, причем в эти нынешние крайне неблагоприятные для социализма и коммунизма десятилетия? — спросил Егор Иванович.
 
— Да, понимаем, — просто ответил Чан Шухуа. — Как бы нас ни оценивали со стороны, я имею в виду нынешнюю специфику нашего строя, именно это знамя мы опускать не собираемся. Мы строим социализм, привлекая различные инструменты, помогающие нам. И от главной цели не отрекаемся.
— Отлично... Именно это я и хотел услышать непосредственно из ваших уст, — сказал профессор Огарёв.
— Но были моменты, когда всё висело на волоске. Вы же знаете — события на Тяньаньмэнь... Империализм вбил в головы миллиардов людей, что это было мирное выступление беззащитных студентов, которых якобы раздавили танками. Но эти студенты были лишь прикрытием. За их спиной действовали хорошо организованные боевики-профессионалы. Шли настоящие уличные бои, мятежники и террористы поджигали военную технику, зверски убивали попавших им в руки солдат и офицеров НОАК. К счастью, ситуацию удалось переломить — и, главное, не только в военном аспекте... в любом случае, против армии мятежники были обречены, это понятно... удалось найти политический выход из кризиса и сохранить свою самостоятельность, субъектность, идейную идентичность — в отличие от того, в чем погрязла та же Россия.
— Да, помним... Мы тщательно изучали все подобные вещи, это наша обязанность, — сказал полковник Дашкевич. — И то, что совсем недавно было в вашем Гонконге... так сказать, «лайт-версия». Вы очень профессионально решили эту проблему.
— А еще по поводу Синьцзяна не успокаиваются, будут постоянно подогревать тему. Вряд ли, конечно, получится — там мощная система безопасности, да и мы всё сделали для того, чтобы по максимуму убрать прежде всего социальные корни сепаратизма, исламизма и терроризма... Ну, и Тибет тоже, конечно... — сказал профессор Чан. — Держат, так сказать, фитили наготове.
— Китай в последние годы стал державой номер один по объему промышленного производства. Физическому объему, — сказал Егор Иванович. — Вы уверенно осваиваете самые передовые технологии, сооружаете инфраструктуру, развиваете фундаментальную и прикладную науку, наращиваете производство и повышаете уровень жизни людей. Это свидетельство того, что социализм работает.
— Но очень многие, кстати, кровно заинтересованы в том, чтобы доказать людям, что никакого социализма у нас нет. Они апеллируют к формальным, буквальным признакам... — сказал китайский ученый.
— Ну, а про нашу страну даже многие коммунисты, как у нас, так и в соседних странах вообще говорят, что тут фашистский режим, — посетовал Огарёв. — Тоже исходя из поверхностных критериев, причем произвольно интерпретируемых. Да, мы не провозглашаем социализм официально... хотя даже и это не помогло бы... Но ни у нас, ни у вас нет тенденции последних лет — радикального понижения уровня жизни трудящихся масс в пользу какого-то выделенного круга высших властителей, владельцев капитала, которым принадлежит государственная власть. И у нас, и у вас есть бизнесмены, причем довольно богатые, есть мощные частные корпорации. Но власть не у них.
— Да, безусловно, — подтвердил Чан Шухуа.
— Я думаю, всем очевидно, что в мире тучи сгущаются, — сказал полковник. — То, что происходило в Беларуси во второй половине прошлого года, иначе, как гибридной агрессией, назвать нельзя. Это атака, инициаторами которой стали внешние силы, с видимой опорой на здешних недовольных и под их формальным прикрытием. Мой сын, Максим, боец ОМОНа, как видите, до сих пор не оправился от ранения, ходит с тростью, ему украинские боевики-нацисты рубанули топором по ноге в первый день беспорядков. И эти внешние силы не отстают. Со сменой власти в Белом доме нажим усилится.
 
— Да. Штаты пытаются нас учить, как нам жить у себя дома, как вести себя на международной арене, — произнес Чан Шухуа. — Они вредят всё сильнее и сильнее. Вне зависимости от того, кто в Белом доме — Трамп или демократы. Вредят экономически, политически. Раздувают информационную войну. Это всё складывается в систему.