Эффект Эха (СИ)
Ладно, плевать на Марину!
Сейчас главное – оправдаться. Вернуть Антона она уже не надеялась. Увиденное не прощают. Услышанное от его жены, кстати, тоже. Лжи между ними с самого начала было больше, чем правды. Оба запутались и заврались. Но поговорить и остаться друзьями – возможно.
А там посмотрим, чем черт не шутит, все переменится, Антон слишком хорош, чтобы его отдавать за «пожалуйста».
Искать врача в отделении реанимации, куда вход стережет шепелявая гестаповка, затея бесполезная. Остается надежда на Павла Михайловича. Предварительно созвонившись из дома с травматологом, Оля убедилась, тот на работе. Не отвечая на вопросы – что произошло, и зачем я тебе понадобился, Оля вылетела из квартиры, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Села в машину и полетела.
Поднимаясь на лифте в отделение, молила об одном, лишь бы доктор сидел в ординаторской, а не ассистировал на операции.
Повезло, доцент Куприянов все в том же огуречном наряде увлеченно дискутировал с коллегой, рассматривая в оконное стекло рентгеновский снимок.
Оля постучала в приоткрытую дверь кабинета и вежливо кашлянула.
Павел обернулся.
– Что за нелегкая тебя принесла? По телефону так ничего толком и не сказала. Колено хандрит? На погоду реагирует?
Колено? О чем он? Вспомнил давнишнюю операцию на связке?
Не обращая внимания на странное приветствие, Оля решила не терять времени:
– Паша, прости. Дело очень срочное.
Врач нахмурился, хлопнул коллегу по плечу и пообещал продолжить дискуссию. Вышел из ординаторской.
– Ну что? Только компактно, у меня сегодня каждая минута на счету. Студенты до обеда, потом еще две операции!
Оля собралась с духом.
– Сломался мобильный, а контакт с Антоном у меня только там. Можно позвонить ему с твоего номера?
На лице Павла Михайловича отразилось искренне недоумение.
– С каким Антоном?
Понимая, что безудержно краснеет, Оля пояснила:
– Антон Сергеевич, врач – реаниматолог. Твой приятель.
– Мой приятель? Подожди. Я ни черта не понимаю. Ты какого Антона имеешь в виду? Ковалева?
– Вроде да. Я не помню точно его фамилию или помню…, – Олин голос дрогнул.
«Спишь с мужиком, не спросив фамилии. О времена, о нравы» – раздался в голове укоризненный мамин голос.
– А что у вас много Антонов Сергеевичей в реанимации?
Павел схватил ее за локоть и оттащил в сторону, подальше от сестринского поста.
– Ты когда его видела? Признавайся, – голос травматолога снизился до шепота.
По кровеносным сосудам прямиком к сердцу Оли пополз страх.
– Что значит когда? Вчера.
Чуть не вырвалось, – «у себя дома, когда развлекалась с соседом».
– Где?
Бедняжка окончательно испугалась.
– Паша, объясни мне, что происходит. Что-то случилось с Антоном?
Податливая фантазия мгновенно нарисовала картинки одна страшнее другой. Из-за расстроенных чувств Антон попал в аварию, был ограблен и избит неизвестными.
Став мрачнее тучи, травматолог разглядывал Олю, он явно мучался сомнениями, стоит ли с ней откровенничать.
– Оля, я не знаю, каким образом и где ты познакомилась с доктором Ковалевым, точнее бывшим доктором. Антон у нас действительно был один – единственный.
– Что значит был?
Павел продолжал, не обращая внимания на ужас в ее глазах.
– Имею в виду – работал у нас. В прошлом году его жена, будучи в положении, погибла в автокатастрофе, Тоха запил по-черному. Ясное дело, выстраданный ребенок, столько надежд. Мы жалели, поддерживали, как могли. Сработал человеческий фактор, одну больную чуть не потеряли, трахею интубировали грязно. Как руководителя реанимационной бригады его наказали, «ушли по собственному». По последним данным, он не просыхает. И тут ты волшебная нарисовалась, не сотрешь. Дай Антону позвонить! Оля, какая муха тебя укусила?
Олю трясло. Стараясь остановить дрожь, она вцепилась в локти врача, засверлила его глазами.
– Вы договорились – признавайся? Я обидела вчера Антона, он видеть меня не хочет. Это понятно. Поэтому ты из меня сумасшедшую рядишь? Переигрываешь! Я не верю!
Павел отступил от нее на шаг.
– Ты действительно свихнулась? Повторяю – он год как не работает в клинике!
От бессилия Оля готова была расплакаться. Происходящее напоминало диалог умалишенных.
– А кто спасал Веру Артуровну, которую я нечаянно переехала? Кто вслед за тобой вошел в палату и сказал – мы сделали это, Самоделкин! У меня свидетели есть!
– Кто такая Вера Артуровна?
На их странный разговор уже начали обращать внимание. Прогуливающиеся по коридору розовые бабушки – лыжницы замедлили шаг, потом и вовсе остановились, прислушиваясь.
Олю несло.
– Вера Артуровна Каппель, старушка из одиннадцатой палаты! С ней Римма, девушка с мениском и переломанная, спрыгнувшая с крыши женщина. Забыл? Или у тебя столько больных, что всех не упомнишь?
– Пойдем! – терпение Павла Михайловича лопнуло.
Он потянул упрямицу за собой, направляясь к палате номер 11. Оля втайне потирала руки.
Сейчас все попытки замести следы потерпят фиаско!
Распахнув дверь, Пал Михалыч театральным жестом пригласил ее пройти. Душа Оли засаднила, в нее вновь закралось предчувствие страшной беды. Но, памятуя Пашины надувательства в школьные годы, она отбросила сомнения. На розыгрыши Кота велись все, начиная со старосты, заканчивая классным руководителем.
Койка Веры Артуровны привычно пустовала. Это ничего не значило. Старушку отвезли на очередное обследование. Кровать Риммы застелена в ожидании нового страждущего. И здесь все предельно ясно. Девушку выписали в прошлый понедельник.
Зато женщина – насекомое, растянутая на шарнирах никуда не исчезла. Бедная Людмила – являла собой доказательство Пашкиного обмана.
Кивнув на нее, Оля многозначительно усмехнулась.
– Один ноль в мою пользу, доктор. Свидетель на лицо!
– Не понял. Ты о ком? Свидетель чего?
– Людмила, спрыгнувшая с крыши, подтвердит мои слова.
Растерянность Павла выглядела достаточно искренне.
– А.. ну да, – и замолк.
Оля торжествовала.
Доктор потерянно топтался у входа.
«Ищет оправданий или выдумывает очередную байку. Пусть не надеется!»
Внезапно незнакомый мужчина с полными пакетами, извинившись, что потревожил, шагнул в одиннадцатую палату. Поджав живот, бочком протиснулся к лежащей у окна женщине, нагнулся к ее щеке.
– Здравствуй, солнышко! Как ты?
Обернулся к врачу и задал тот же вопрос.
– Доктор, как моя жена?
У Павла Михайловича прорезался голос. На удивление спокойный.
– Динамика хорошая. Томография показала уменьшение гематомы, так что оперативное вмешательство уже не требуется.
Лицо посетителя просветлело. Он схватил забинтованную руку, прижался губами к торчащим из-под повязки пальчикам.
– Милая моя, родная….
– Пойдем, Оля. Не будем мешать Светлане Олеговне общаться со своим мужем.
Светлане Олеговне???
Понимая, что сходит с ума, Оля цеплялась за последние тонкие ниточки.
– А где тогда Людмила, женщина, решившая от несчастной любви покончить с собой? Ее перевели в другое отделение? Говори правду!
Паша, посмотрев на часы, скривился от нетерпения. Интерны уже бьют копытом в ординаторской, а он занимается ерундой.
– Она там же, где и сбитая тобой старушка и девушка с мениском, в забытом сне!
Предвосхищая возмущение, Павел схватил Олю за локти.
– Олечка, скажи честно, что ты принимала? Знаю, ты умница, на депрессанты не сядешь, и в алкоголе всегда меру знала, но, тем не менее, что вчера произошло? Какие-то медикаменты?
Бедняга отступила к стене, ища опору. Зажмурилась, пряча слезы.
Мир вокруг нее складывался, словно карточный домик.
– Уволили с работы…
– Ну вот! Стресс на лицо! Это все?