Садисты, лихие девяностые (СИ)
Наш герой стоял на краю платформы, смотрел в простиравшуюся у его ног безбрежную даль и чувствовал, что не может больше без содрогания наблюдать за тем, с чем ему приходилось мириться долгие годы рукотворного лихолетья. Да разве только ему? Сколько умных честных энергичных людей закопали в эту проклятую землю свои знания, силы, свой бесценный талант! А могли бы сотворить что-то нужное и полезное для страны, для общества, для человеческой цивилизации, в конце концов!
Вспомнился неимоверно разросшийся городской рынок, где много лет стояли у прилавков бывшие учителя, инженеры, врачи. Обстоятельства вынудили этих умных образованных людей на собственном горбу возить из-за рубежа турецкий, китайский и прочий ширпотреб, а затем продавать его, чтобы таким вот диким способом заработать на жизнь, прокормить свои семьи!
Ушлые газетчики, не стесняясь, называли это возмутительное уродство весьма благообразно: челночный бизнес. А Владимир смотрел порой в потускневшие глаза вынужденных торгашей – бывшей элиты общества – и на ум ему приходила горькая мысль о том, что «микроскопом тоже можно гвозди заколачивать: подставка у него… тяжёлая!»
«Эх, садисты мы, садисты! – сверлила голову одинокого мужчины навязчивая неприятная мысль. – Просадили мы на этих участках своё счастье, молодость, здоровье… да что там, всю жизнь свою спустили в унитаз! Бросили нам с барского плеча – по куску земли каждому, будто собаке кость. И вцепились мы в эту подачку мёртвой хваткой. Работали, надеялись, верили в лучшее, а что получили взамен?..
Сколько сил потрачено зря, сколько бесценного невосполнимого времени кануло в Лету! Вот и пенсия подкралась незаметно – неплохие деньги, но радости нет на душе. И нет больше сил вести каждодневную битву за урожай, думать о хлебе насущном, бороться с рукотворными невзгодами и природными катаклизмами… Такая вот она – старость!»
Володя в который раз бросил рассеянный взгляд на расстилавшееся внизу до боли знакомое чудесное поле: на море сорной травы, на брошенные участки, и от нахлынувших воспоминаний защемило где-то глубоко в подреберье… Нет, не мог он больше выносить обманчивой красоты этой завлекательной волшебной долины. А ведь столько с ней было связано: Лена, дети, деловая некогда любимая Татьяна... Слёзы навернулись на глаза. Пришлось отойти в сторонку, чтобы никто не заметил его минутной слабости. Рыдания сотрясали натруженные плечи, крупные солёные капли текли по щекам. Спустя несколько минут стало легче, но всё равно… надсадно ныли уставшие руки, ломота в суставах напоминала о том, что пора уходить на покой…
Как-то незаметно из-за поворота подкралась слегка запоздавшая электричка. Народ зашевелился, двинулся на посадку. Владимир занял своё привычное место в тамбуре центрального вагона. Оглянулся, нет ли контролёров? Поезд тронулся, и неспешно поплыла, исчезая за кронами деревьев… чудесная долина, широкий простор, так долго манивший своей загадочной глубиной слишком многих, но на поверку оказавшийся очередным бесплодным мифом, сотворённым для того, чтобы отвлечь неискушённые души от чего-то более важного и нужного.
Наш доморощенный философ пытался разобраться, от чего именно, но мысль ускользала под мерный перестук колёс. Нет, не мог он поверить, что кто-то наглый и бесцеремонный обвёл вокруг пальца такую массу людей, целую страну. Не мог… а потому суть и причины случившегося не дано было понять ни поседевшему герою нашего повествования, ни прочим пассажирам пригородного провинциального поезда. Да и зачем им было знать об этом? Как говорится, «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, тот умножает скорбь…»