Ох и трудная это забота – из берлоги тянуть бегемота. Книга 2 (СИ)
Конечно, Дмитрий Павлович понимал, что в доме пионэров под названием «Российская Империя», есть правые и левые, привилегии и бесправие и с этим надо было кончать. Буквально вчера он знал, как решить этупроблему, но сокровенные мысли ухарей с привилегиями, для Димона оказались неожиданностью. Естественным порядком возникла прямая, как лом мысль: «Раз вы такие умные, то отчего не ходите строем, в том смысле, что сами не измените порядки? Вы же дворяне, блин, то бишь надежда и опора и кому, как не вам?»
Вспомнилось о декабристах, мечтавших подарить народу свободу. Мечтали, но не подарили, значит и тогда все было не так просто. В итоге новые знания открыли перед Димоном обширные горизонты, за которыми проглядывали куда как более грозные проблемы, а мир из простого и понятного стал стремительно раскрашиваться многоцветьем, замаскировавшим исторические перспективы: сунешься, а там такое начнется!
«А может быть прав господин Ульянов и этот клубок надо рассечь одним ударом?»
Вот и роль вождя мировой революции перестала быть однозначной, как ему казалось до сего дня.
По ассоциации вспомнилось брошенное Федотовым: «Димон, я не знаю куда рулить». Всплыли горькие слова его бати в адрес партийной верхушки и неприязнь к демократической сволочи.
«Получается, у дома Фидлера я мочил таких же, как мой отец?» — на душе стало по-настоящему погано. Теперь и Дима Зверев не знал «куда рулить» и как объяснить его подопечным нежелательность дальнейшего вмешательства.
— Господа тренеры, послушайте, что мне поведал раненый нами ротмистр Рахманинов.
Зверев вывалил на парней немного отредактированные откровения опрошенных им офицеров. Не все, конечно. О чем-то умолчал, что-то присочинил, точнее, преподнес взгляды жителя будущего, адаптированные под уровень слушателей. Получилось неплохо.
Сам же Зверев больше всего почерпнул из общения с ротмистром Рахманиновым. Диму ни в малейшей степени не смущало, что по его приказу капитана чуть не пристрелили и их беседа в госпитальной палате затянулась до вечера.
— Полагаете, я дворянин и мне все далось без труда? — поглаживая ноющее плечу, Рахманинов укоризненно покачал головой и было непонятно то ли он укоряет Зверева, то ли его мучит рана. — А вы представьте, крохотное именьице, семеро детей и больного отца, пенсии которого едва хватает свести концы с концами. Сударь, вам ведомо, что в училище нас таких добрая половина? Чтобы окончить учебу по первому разряду и помочь маменьке поднять меньших братьев, я три года не вылезал из учебников.
— Господин Рахманинов, вы упомянули о чрезмерных расходах на содержание двора, — сменил тему Зверев.
— Сейчас в палате для нижних чинов лежит ефрейтор Ильинских, мой приятель по детским играм, а в отрочестве я его почти не видел, ибо уже тогда он был вынужден помогать своим родителям. Нас было четверо дворянских детей и пятый крестьянский сын, но только Сережа сам научился считать и в уме решал наши задачи. А представьте если половину средств от содержания двора отправить на обучения таких мальчиков?
Вопрос-ответ, снова вопрос и снова ответ. Постепенно Димоном узрел ситуацию, глазами русского офицерства среднего звена. Этот фокус-групп, в принципе, понимал необходимость реформ. Одним была ближе конституционная монархия, другим республика, но даже законченные монархисты находили за какие прегрешения крепко погрызть монархию. Открытым оставался вопрос, что же удерживает строй от позитивной трансформации?
Пытливо глядя в глаза офицеру, Димон задал коренной вопрос:
— А корнет?
— В семье не без урода, — губы брезгливо изогнулись, — только не говорите мне, что не знаете всей правды. Вон скольких вы уже выспросили. Или вы думаете, мне нижние чины не доверяют? — капитан намекнул, что знает о расспросах Зверевым рядовых.
— А подвиг и награда? — гнул свою линии «репортер».
— А говорили ничего не знаете, — прозвучало с упреком. — У корнета осталась маменька и сестры, и я лично ходатайствовал о награждении. Представьте каково им жить с таким грузом.
Лежать в одной позе тяжело и когда Зверев в который раз помог раненому повернуться, ухо резануло яростным шепотком:
— Узнай, узнай, кто нас так лихо разнес!
На счастье, в этот момент Рахманинов не мог видеть вспыхнувшую ответную ярость. Тем более он не мог читать мысли: «Хрен тебе на всю морду, мститель ты наш доморощенный».
О таком Рахманинове Зверев умолчал, но в целом настрой офицерства передал верно.
— Дмитрий Павлович, получается мы не в тех палили?
— Почему не в тех? Эти говнюки с шашками свое заслужили, но мы малость перестарались.
На лицах непонимание: «Почему перестарались? Эти, с шашками на наших безоружных, а мы должны были стерпеть? Это не по-людски!»
«Черт, ну как мне им все объяснить!? — легкая паника тут же сменилась здравой мыслью. — Не дрейфь, морпех, прорвемся!»
— Поднимите руку, кто из вас прочитал главный труд господина Маркса?
Дернувшаяся было рука Самотаева, стыдливо замерла.
— Вот! — Димон победно посмотрел на своих «неучей», — А какую цель ставят перед собой наши эсеры и большевики? В чем между ними различия, и кто такие октябристы с кадетами?
— Дмитрий Павлович так не честно, — прогудел Коля Львов.
— Не честно? А очертя голову кидаться в чужую драку честно? А навалять столько трупов честно?
— Дмитрий Павлович, но они же сами полезли.
— Самотаев, не ты ли говорил, что даже в дворовой драчке безвинных не бывает? А ведь сейчас между собой бьются идеи, в которых вы, братцы, толком ничего не смыслите. Стоп! — Дима остановил готовые было сорваться возражения, — В прошлый раз мы говорили о недостатках монархии, а теперь изложите ее замечательные стороны.
Вот тут народ припух окончательно, раз тренер говорит о преимуществах, то таковые имеются, но в чем они?
Разговор получился не простым, но своего Звере добился — его штаб осознал всю глубину непонимания тонкостей разворачивающегося исторического катаклизма. Добил же Димон простым примером.
— Господа будущие офицеры, вам надо накрепко усвоить одну простую истину — в природе однозначных идей и поступков не существует. В нашем мире все имеет свои достоинства и недостатки. Рассмотрим простой пример: мы прекрасно натренировали наших курсантов и проверили эффективность нашего оружия. Если вы меня спросите: «Это успех?», я вам отвечу: «Несомненно!», а теперь рассмотрим обратную сторону. Я планировал провести сравнительные стрельбы из нашего и обычного оружия. Зачем, спросите вы, а затем, чтобы на практике показать нашим долбанным генералам, что можно безнаказанно лупить врага, а не устилать поля трупами русских людей от вражеских пуль. Благородно? Да! Но если я сейчас устрою такие соревнования, то тот, же Рахманинов мгновенно сообразит, кто вдрызг разнес его сраное воинство. У вас есть сомнения, что на том все мои начинания накрываются медным тазом, а мне придется драпать из России?
Зверев обвел взглядом склонение головы.
— Господа, только не рассчитывайте, что за пару месяцев вы во всем разберетесь. На это уйдут годы. Дело не простое, поверьте.
Сам же Дима Зверев наконец-то осознал, что, находясь в этой эпохе не вредно было бы хоть разок прочитать «Капитал». Разобраться, что же там нахреначили классики об отмирании семьи и государства, заодно высушить мозги своим ближайшим помощникам. На всякий случай, чтобы слишком умными себе не казались.
Глава 6
И вновь февральский вечер
23 февраля 1906 г. В точности, как и год тому назад окраина Москвы по-прежнему ничего не знает о дне Красной армии
Морозно. Лунный свет заливает северную окраину первопрестольной. Газовых фонарей здесь нет, лишь редкий лучик керосиновой лампы пробивается сквозь ставни. В такие ночи дома кажутся брошенными и оказавшись на улице каждый ощущает потерянность, одиночество, но что странно — околдованный вселенским таинством смотрит и не может оторваться.