Боевая горничная госпожи Лешей (СИ)

— Я поймал её! Поймал эту курву!
И чего всех так тянет к волосам Илеги? Или это можно считать комплиментом роскошной шевелюре?
Горничная не сказала ни слова. Она сжала зубы так сильно, что могла бы перекусить ветку дерева, но всё равно не смогла сдержать обиженно-страдальческого шипения. Девушка зажмурилась, что было мочи, но ей не удалось сдержать слёз.
Но не на том было сконцентрировано внимание Илеги, а на негнущихся, лишившихся чувствительности пальцах, которыми она пыталась нащупать пистолет в кобуре. Неуклюже обхватив рукоять, первая жрица Лешей вслепую ткнула стволом куда-то в торс поймавшего её ублюдка, а затем спустила курок.
Отдача оказалась чересчур болезненной для замёрзшей девичьей ручки, из-за чего Илега выронила пушку после первого же выстрела. Впрочем, её противнику сейчас было не лучше. Он выдал что-то невнятное — но однозначно неприличное — и разжал пальцы, удерживавшие девушку.
В который раз за сегодня она рухнула на землю.
Но ещё жива. Ещё способна сопротивляться.
Понимая, что сейчас ей не хватит ни силёнок, ни силы воли, чтобы вновь взять в руки пистолет, девушка просто толкнула его по снегу в ту сторону, куда собиралась ползти, старательно работая локтями, чтобы затем, когда боль слегка отступит, вновь попытаться обхватить рукоять оружия.
Илега не особо хорошо осознавала, что происходит вокруг. Она не знала, сколько именно рядом врагов. Она просто двигалась. На одном лишь упорстве. Пусть неуклюже. Пусть даже в неправильном направлении. Но двигалась.
Она смутно представляла, почему слышит то, что слышит. Почему неподалёку смеются. Почему рядом кто-то кричит. Что именно пытаются донести эти крики. Это радость? Это гнев? Это угроза? Это попытка кооперации и согласования действий?
Единственное, что ей удалось сейчас осознать в полной мере, так это начищенную туфлю, наступившую на пистолет, когда девушке до него оставалось лишь руку протянуть.
Хорошая обувь. Качественная. И ухоженная. Не как у большинства местного сброда.
Илега обратила затравленный взгляд вверх и увидела волшебную палочку в руке хозяина щёгольских туфлей.
Но заклинания не последовало.
Девушка даже приподнялась на локтях, чтобы иметь возможность взглянуть в глаза противнику, в итоге одолевшему её. Ведь именно поэтому он медлит, верно? Что хочет зрительного контакта? Что хочет, чтобы жертва запомнила его лицо? Уж лучше посмотреть самой, чем дожидаться, когда тебя в очередной раз схватят за волосы.
Устала. Пусть получит то, чего хочет. Сил у девушки больше не оставалось.
Ну что, гад, доволен?
Ан, нет! Не доволен.
Столь кислой и испуганной физиономии было ещё поискать.
Илега даже не удержалась от шутейки. Грубой. Злой. Горькой.
— Да ты не беспокойся. С мужчинами такое случается порой. Не часто. Один разок из пяти.
В конце концов, они оба проиграли.
Илега — потому что Перловка добилась своего.
Некромаг тоже. Потому что колдовать в зоне, покрываемой “дикой” аурой Лешей, — задача явно не для рядового колдунишки.
Тот всё понял. Доходило до него, впрочем, не шибко быстро. Медленней, чем до израненной маленькой горничной. Но, наконец, осознав весь ужас происходящего, магуй взял палочку обратным хватом, замахнулся ей, словно бы ножом, и начал падение на колено, чтобы удар вышел помощней.
Не успел.
Когда оружие прошло уже половину пути, легковесной бледной молнией сверкнула Лешая. Илега не различила всех деталей, но по итоговому положению поняла, что богиня схватила некромага за лицо правой рукой, подняла вверх, а затем расколола его черепушку о замерзшую землю.
Движения Брони были столь стремительны…
Она не насмехалась над своими противниками. Не пыталась сделать им больнее. Нет. Богиня просто убивала их. Бесчувственно. Безэмоционально. Максимально быстро и эффективно.
Илега перевернулась на спину и попыталась уследить за тем, как её возлюбленная носится меж вражеских группок, изничтожая всех и каждого. Однако горничной не хватало скорости восприятия, прозорливости и опыта наблюдения за сражающимися некромагами, чтобы справиться с этой задачей.
 
Каждый раз, когда горничная переводила взгляд туда, где по её прикидкам должна находиться Бронька, та уже успевала покинуть это место, оставив за собой лишь оседающие безвольно и разваливающиеся на куски трупы. Благо, из-за мерцания фонарей не удавалось в должной мере разглядеть все детали. Илега была почти уверена, что в её текущем состоянии ни о какой тошноте и говорить нечего, но очень ценила сам факт отсутствия подобного риска.
Наконец, враги закончились. Ну или Лешая не могла их больше найти. Богиня перестала метаться из стороны в сторону, а просто вышагивала в сторону Илеги. Походкой красивой. Изящной. Женственной. Словно бы Броню Глашек не смущали ни собственная нагота, ни дырища в животе, ни раскуроченное лицо, ни “запавший” правый глаз, ни испачканная кровью бледная кожа, ни иные “мелочи”.
Богиня не торопилась. Торопиться было некуда. В конце концов, милой русовласой горничной больше ничего не угрожало: ни враги, ни мороз. Второй проблемой занималась верная змеюка Лешей. Та, кому полагалось быть хладнокровной, приятно радовала тёплой чешуёй. Точнее даже почти горячей. Промёрзшие пальцы поначалу обжигало, но желание прикоснуться к чему-то столь приятно греющему оказалось сильней любых подобных эксцессов.
Когда ручки вновь стали более-менее слушаться, Илега даже поспешила обернуть Роечку вокруг шейки, словно шарфик, да принялась благодарно и жалостливо поглаживать рептилию.
Спустя ещё секунд пять-десять фонари прекратили мерцать. Их свет стал ровным. По крайней мере у тех, что всё ещё оставались в рабочем состоянии.
Лешая сделала последние несколько шагов и протянула горничной руку. Ту, что не заканчивалась зубастой клешнёй.
— Прости, дорогая. Я не могла прибыть быстрей. Прошу, не плачь, не грусти. Все беды — позади. Мама рядом.
— Ты не должна была просыпаться, — прохныкала Илега, тем не менее, принимая помощь богини.
— В смысле, “не должна была”?! — возмущённо фыркнула Броня. — И пропустить такое? Ты вообще видела, что творилось у национального театра? Там из-под земли вылез настоящий босс-паук!
— Босс-паук? — слёзы разом высохли, когда в разуме русовласой попаданки сверкнули первые искорки осознания.
— Агась!
Босс-паук, паук огромный!
Кто мог это пре-е-е-едсказать?!
Босс-паук, паук огромный!
И враждебный до-о-охрена!
Бе-ез него мы как без ру-у-ук,
Ведь всегда не просто так
Босс-паук, паук огромный,
В каждой хтоновой игре!
Богиня чуть склонилась к ушку камеристки и тихо прошептала.
— И в Vae Victis то-о-оже-е…
Илега не выдержала. Смех рвался наружу. Смех нервный. Смех растерянный. Смех бессильный. Но в то же самое время — смех облегчения.
Какова же шутка! Горничная тут крутилась, боролась, старалась, но богиня всё равно проснулась.
Проснулась, как и полагается богине. Не ради того, чтобы спасти одну единственную, пусть и любимую камеристку, а затем, чтобы сохранить как можно больше жизней незнакомых ей людей.
— Хорошая песня, да? — улыбнулась Броня.
Весело. Наивно. Как ребёнок.
— Великолепная, — улыбка на губах Илеги была искренней. Грустной, но гордой. Простолюдинка подалась вперёд и провела ладонью здоровой руки по прелестным чёрным волосам богини. — Почти такая же, как ты.
— О-о-о, спасибо, — изящным жестом коснулась Лешая груди, и в этот момент губы горничной дрогнули. — Ты же не будешь против, если я расскажу читателям твоего фансервисного спин-оффа, как именно мы с Пьеро вычислили твоё местоположение?
 
Илега покачала головой. Движение вышло скорее неосознанным. Камеристочка вообще не особо следила за ходом беседы, обращая больше внимания на особенности жестикуляции возлюбленной.