Боевая горничная госпожи Лешей (СИ)

— Богиня вас вожделеет, но её душа сейчас в объятиях Гатеи. Слишком далеко от тела. Она куда больше почувствует, если я стану проводником ваших ласк.
И снова Слунце Лотарингская не спешила реагировать на новую информацию. Принцесса не просто пользовалась каждым мгновением, чтобы немного поразмыслить: она буквально создавала мгновения из ничего, чтобы раздумывать столь долго, сколько ей самой захочется.
Иначе зачем она сейчас так повернулась, чтобы её волосы скользнули по острому кончику носика Илеги? По телу горничной прошлась сладострастная дрожь, а грудь словно бы зажила своей жизнью, качая воздух так, как вздумается ей, а не как это было бы потребно хозяйке.
Вот например сейчас! Единожды лёгкие наполнились наполовину кислородом и на том остановились. Замерли, отказываясь расширяться далее или же сужаться вновь. Ни в какую. Пожелай русовласая попаданка вдохнуть или выдохнуть, у неё бы не вышло. Она не сумела бы преодолеть себя и нарушить то волшебство, что рождалось от близости локонов, чёрных, словно бы безлунная беззвёздная ночь в городе, в котором кто-то выключил всё электричество.
Неужель власть принцессы столь высока, что она может заставить человека умереть от недостатка кислорода, просто зажав меж пальчиками прядку волос и водя ей по лицу жертвы? И, главное, жертва сама будет рада подобной смерти.
Она много приятней, чем та, которой удостаиваются любители сигать из школьных окон на асфальт!
— Бенэ! — наконец сказала слечна Лотарингская.
И эти слова выдернули Илегу из безвременья. Сколь долго она там пребывала? Судя по тому, что так и не успела задохнуться, вряд ли дольше минут двух. Снова вернулась способность двигаться. Контроль над собственным телом опять оказался в руках горничной.
А сами руки-то где? А они всё ещё лежали на плече принцессы. И не было важно, что та успела отойти на пару шагов и теперь русовласой попаданке приходилось тянуться, лишь бы её пальчики продолжали касаться ткани, укрывающей соблазнительное тело особы королевских кровей.
Краем сознания Илега отметила, что было это “бенэ” полным самодовольства. Слышалось в нём нечто победное. Утверждающее не только согласие принцессы на полную сладострастия ночь с камеристкой Лешей, но и некое достижение самой Слунце.
Видать, размышляя над тем, может ли Броня Глашек, будучи богиней, присосаться к своей горничной, вещать через неё свои желания и получать тень её ощущений, оставаясь при этом отрезанной от собственного тела, принцесса пришла к выводу, что ответ будет “да”. Тем более, что магический холод от Илеги всё-таки исходил.
— Вы согласны? — русовласую попаданку чуть саму не передёрнуло от того, сколь жалко и разом восторженно это прозвучало.
Как у маленькой, живущей свою первую жизнь девочки, которая лишь недавно свой первый лунный цикл пережила.
Принцесса тепло улыбнулась, развела руками, а затем мягко накрыла ладошками пальчики горничной.
— Это ведь воля богини, верно? В кои-то веки она просит о чём-то малом. Я буду рада шагнуть ей навстречу. Ты ведь не забудешь ей об этом напомнить, когда она проснётся, а, маленькая горничная?
И прежде, чем Илега ответила, Слунце подхватила лежащие на её плече тоненькие пальчики русовласой попаданки, поднесла к губам и мягко-мягко поцеловала. Уста принцессы были лишь самую малость влажными, а потому этот жест даже среди зашоренной форгерийской челяди должен был восприниматься, как невинный. Так порой матушка целует дитя.
Но не с таким же многообещающим и самодовольным взглядом! Это как правильно поставленный в конце предложения знак препинания: разом меняет смысл всего вышесказанного, наполняя слова новыми оттенками, заставляя читателей изыскивать подтексты, о которых он ранее и не задумывался.
Илега сглотнула подступивший к горлу комок. Это он мешал дышать? Нет, не он. Легче не стало. И почему тут так жарко? Вроде бы форма горничной, которую для себя подобрала камеристка богини, не то, чтобы сильно тёплая. Ручки открыты, да и юбка — весьма и весьма коротка. Неужто батареи начали топить старательней, чем обычно?
 
Да нет, не в этом дело.
Просто сердце о грудную клетку стучалось, как сошедшее с ума. Будто бы ему после девятнадцати лет плена вдруг захотелось на свободу: пробежаться по утреннему белому снежку, расправить предсердия, покувыркаться по сугробам… выбежать на дорогу и быть сбитым к дриадам лесным каким-нибудь грузовиком!
Просто телу стало тесно даже в столь открытых одеяниях. Тесно и душно. Ему захотелось вдохнуть воздух каждой клеточкой кожи. И не важны ему последствия. Не боится тело простудиться. Не опасается того, что о его хозяйке пойдут лишние кривотолки.
Илега дождалась, когда же хватка принцессы ослабнет и поспешила протереть основанием ладони выступивший на лбу пот.
— Нам потребуются свободные покои.
— А чем же покои богини плохи? — поинтересовалась слечна Лотарингская.
Что-то заподозрила? Возжелала прочитать мысли? Впрочем, даже если и так, это совсем не важно! Ведь на переднем плане у верной горничной было вовсе не разумное желание держать эту фейскую колдунью как можно дальше от госпожи.
Попаданка возмутилась совершенно честно, ни на секунду над этим не задумываясь.
— Так там же Лешая лежит бездыханная! Она будет мешаться!
Принцесса не выдержала и прыснула. Лишь секундой позже она прикрыла рот ладошкой. А вот её свита потешалась над искренним ответом Илеги не особо-то и таясь. Они не слышали всего разговора, но по косвенным признакам вполне могли догадаться о его сути. И несомненно догадались.
Горничная же в ответ обиженно насупилась.
— Зря вы так! Вот сами подумайте: лежит богиня, спит. А тут мы начнём её, как бревно по кровати катать! Она, конечно, Лешая, но совсем не бревно: я вам гарантирую!
Последнее утверждение породило новую вспышку веселья.
— Ну, да, не бревно! — поспешила вставить слово держащаяся за животик блондинка. — Я как с ней в одних покоях оказалась, так сразу осознала, что её аватарой хтонического божества называют не за красивые глубокие синие любопытные живые глаза!
— Вот-вот! — подняла пальчик горничная. — Она в этом деле понимает! И катать по кровати бесчувственное тело — не эротишно! Я — проводник сладострастия Лешей! Нам потребуется большая постель, где комфортно лежать не только вдоль, но и поперёк! Нас же много!
Тем временем самая строгая и серьёзная из свиты принцессы — та самая, что с длинными русыми волосами до колена, — вдруг перестала смеяться, будто бы поперхнувшись.
— Погодите… чего?! — она перевела на госпожу недоумённый и слегка напуганный взгляд. — Опять?
Слечна Лотарингская же ответила сдержанной, но строгой и даже несколько угрожающей улыбкой. Взгляд её же был отнюдь не строгим. Он был обжигающим. Жарким. Не предвещающим ничего хорошего.
— Ты этому удивлена, Тереза? После той-то ночи, где сладострастие Лешей раскрылось в полном объёме?
Русовласая камеристка принцессы кивнула. Медленно. Напрягая все мышцы шеи и не отводя взора от алых, словно бы пламя, глаз Слунце Лотарингской.
— Не удивлена. Точнее, удивлена, но не этим. Но ведь есть же разница между некромагичкой в статусе богини и этой простолюдинкой.
Илега всегда хорошо чувствовала людей. И атмосферу она читала хорошо, а потому понимала, где можно наглеть, а где стоит сбавить обороты.
Сейчас был тот самый случай, когда допустимо было немного и охаметь.
Любимая горничная госпожи Лешей гордо вздёрнула острый носик и одарила русовласую некромагичку самодовольным взглядом:
— Разумеется, есть, можете не сомневаться! В частности, я лишь проводник, и богиня почувствует лишь малую часть. А потому стараться придётся много больше, нежели будь она сейчас здесь с вами лично. Смекаете?
   
Глава 13. И кто тут капризулька?
 
Тихий пшик ингалятора предшествовал ощущению горечи на языке и нёбе. Уф! гадость-то какая! Зато бодрость пришла сразу! Мгновенно! Вряд ли из-за магии: она, вроде как, так быстро действовать не начинает. Просто от этого вкуса уж больно хотелось отделаться. Откашлявшись ли, отплевавшись ли, прополоскав рот медицинским спиртом — не важно!