Боевая горничная госпожи Лешей (СИ)

— Эм… — задумчиво забычковала очередную сигарету о стену русовласка. — Я не думала рассматривать ситуацию с такой точки зрения. Хотя… я же не знаю всех подробностей. У вас в личных делах информация должна быть полнее. Мне Броня рассказывала отнюдь не всё.
Тут ушка русовласки коснулось тихое сдержанное хихиканье. Чуть повернув голову, Илега увидела Гиацинт, смешливым взглядом провожающую очередную сигаретку.
Видать её забавил этот ритуал. А потому остроносая попаданка предпочла не решать проблему радикально, отправляя в ведро цельную пачку, а продолжить неэффективную борьбу с курением путём перевода табачной продукции в мусорку по одной единице.
— Поверь мне. Я долго над этим думал. Добавь к этому факту фиксацию своей дорогой богини на ценности сознания, из которой следует повёрнутость на статусе оригинала. Этим двум копиям предрешено сойтись в битве за этот титул. Тем более, что обе имеют на него право: одна признана официально, а другая же является оригиналом по факту выживания в Ковачском инциденте.
Илега решительно мотнула головой.
— Бр-р-р-р! Сложна! Сложна! А у меня, между прочим, ещё душа к мозгу до конца не прилипла. Давайте о чём-нибудь попроще, а?
— Как скажешь, дитя, — с тихим небравурным, полным достоинства пафосом произнёс он, обхватывая губами фильтр очередной сигареты. — Что бы тебе хотелось узнать.
Горничная ненадолго задумалась. Её рука механически повторяла ритуальные действия по отчуждению некромага от курения.
— Я сегодня говорила с вашим внуком. Он считает, что чтение мыслей, управление судьбой, удача и другие техники, часто появляющиеся в книгах про подменышей, невозможны в реальном мире. По крайней мере, с текущим уровнем магического прогресса. Вот вы, как антарктидянин, общавшийся с древними некромагами, что по этому поводу думаете?
Тот усмехнулся. Легко так. Одним лишь уголком губ.
— Я думаю, что моему внуку следовало бы почаще выходить из дома: невозможного в мире до обидного мало.
Бровки Илеги удивлённо взлетели вверх.
— Ого! Любимая присказка Лешей!
Старик кивнул.
— Тебя так удивляет, что твоя богиня повторяет присказки своих кумиров?
В эту секунду в разговор вмешалась Гиацинт:
— Не особо-то и часто она повторяет: я ни разу не слышала ничего подобного. От неё, я имею в виду. А вот папенька мой любил этими словами осаживать Даркена, когда тот жаловался, что от него требуют невозможного.
Рука горничной тем временем привычно потянулась к сигарете во рту некромага, но схватила лишь воздух: пан Маллой на время позабыл об игре в борьбу с курением, и сейчас просто разводил руками, в которых, собственно, и удерживал сверкающую глянцем пачку да простенькую белую зажигалку с принтом фривольно одетой красотки.
— Приятно слышать, — вещал старик, — что мне удалось повлиять на этот мир. На своих потомков. И даже на людей со стороны. Из таких вот фразочек по кирпичикам строится мировоззрение.
Гиацинт прищурилась.
— Но вы ведь не только из-за своего мировоззрения решили опровергнуть слова о невозможности магии подменышей, дедушка? Вы что-то знаете об этом, так ведь?
Пан Маллой вернул девушке прищур. Только у него это вышло как-то более лукаво, а не подозрительно. Дворянка считала, что от неё что-то скрывают. Старик знал, что это он скрывает нечто от окружающих.
— Та-а-а-ак.
— Чтение мыслей или удача? — не сдавалась блондинка.
— Удача. Если можно так выразиться, конечно. В конце концов, удача — это интеллектуальное контекстно-зависимое управление вероятностями в рамках одного заранее определённого заклинания, не меняющегося в зависимости от внешних факторов. Мы там, на Южном Полюсе, конечно, не удачу качаем, но вот биоконструкта, который занимается интеллектуальным контекстно-зависимым управлением вероятностями в рамках бла-бла-бла мы слепили.
— Биоконструкт… — многозначительно повторила Гиацинт.
Илега тоже обратила внимание на это слово. В конце концов, именно созданием биологических конструктов ещё во времена античности прославился Ганнибал. И именно такими конструктами являлись дриады.
 
Но озвучила остроносая попаданка слегка иной вопрос:
— Управление вероятностями? Вы освоили управление вероятностями?
Старик махнул рукой.
— Вся магия на свете — суть управление вероятностями. Тут вопрос не в том, чтобы повлиять на вероятность, а в… ладно, не забивай этим свою милую русую головку: вряд ли тебе будут интересны эти технические подробности. Поэтому, упрощая весь маготрёп, я отвечу лишь “да, магия подменышей существовать может”.
— Но не при текущем уровне магического прогресса, — подняла палец Гиацинт. — Не стоит забывать, что Антарктида обгоняет весь остальной мир, а своими знаниями ваш брат делится не то, чтобы охотно. Я не так давно пробовала читать Анастасию Романову. Там прямо виден момент в публикациях, после которого начинается тёмный провал замалчивания, — некромагичка лихо рубанула ребром ладони по воздуху. — Р-р-раз! И никаких магических формул: сплошь философщина о том, насколько мир плох и почему.
Старик ехидно изогнул бровь.
— А что? Ты в этих философствованиях не разглядела описание причины, по которым Антарктиде нельзя сливать тайных знаний форгерийским некромагам?
Гиа поморщилась.
— Я бросила где-то на второй или третьей главе: такая муть самодовольная!
Старик хмыкнул, а затем наконец вновь обхватил губами сигаретный фильтр и чиркнул зажигалкой. Исход такого действия был немного предсказуем и вскорости на стене рядом с мусоркой появилась ещё одна чёрная отметина, ждущая ремонта.
Традиционно пана Маллоя это ничуть не смутило, и он продолжил разговор, как ни в чём ни бывало.
— Самодовольства там много, но ты бы прислушалась к тому, что тебе старшие, имеющие доступ к тайным знаниям, втирают. Антарктидяне не просто так отказываются от идеи учить шляхту за пределами Южного Полюса. Не из-за обиды, что их в двести лет погнали в резервацию — хотя исключать подобное нельзя — но из-за того, что особо продвинутые магические формулы могут серьёзно навредить миру, если окажутся в руках у людей, не имеющих достаточного гуманитарного прогресса.
Илега задумчиво кивнула.
— Но разве у вас там не либеральная утопия?
— Либертарианская. Либертарианская утопия, — поправил её некромаг. — А что?
По хитрому взгляду серых глаз было видно: он отлично понимает, к чему клонит собеседница. Просто хочет услышать это из её уст. И он не думает давать даже минимальных подсказок.
— Не важно! — отмахнулась горничная. — Это ведь та, которая, по сути, анархия, верно? Нет государства, которое следит за исполнением закона. То есть, каждый делает, что хочет?
— Если сильно упрощать, то да. “Каждый творит, чего хотит”. Хотя, конечно, совсем без надзора оно не обходится. Но у нас там такой народ, что попытка применить к нему любые меры пресечения может окончиться опустыниванием Амазонии. Поэтому уж лучше как-то на доверии, — он усмехнулся. — Представляю, как оно звучит в вашем социуме, который, потеряет минимальную функциональность, если убрать из него полицию и пенитенциарные учреждения.
Гиацинт закатила глаза, а вот Илега отнеслась к сказанному со всей серьёзностью.
— Иными словами, нет законов, есть предписания. И если кто-то пожелает слить продвинутые магические техники “отсталому люду”, никто ему не помешает? Просто пальчиком погрозят, и всё?
Улыбка некромага стала широкой. Возможно даже чересчур. Это была самая граница того, как широко может улыбаться человеческое существо.
— А ты шаришь.
Мозг, который доселе беспокоил девушку своим отсутствием, вдруг решил заболеть. Только появился в черепушке, как уже перетрудился, бедняжечка.
 
— А есть кто из антарктидян, кто трудится над вопросом чтения и перезаписи чужих мыслей?
— Сколько угодно! — нарочито беспечно взмахнул рукой собеседник. — Думаю, минут десять наедине с поисковиком выдаст тебе не менее трёх десятков имён и не менее полутора десятков фамилий.