Пятнадцать ножевых 2 (СИ)
— Of course, mister Salk! Please!
Английский мой, конечно, тот еще. Я неплохо пишу и читаю, хуже разговариваю, и совсем хреново слышу. Поэтому, если приходилось, всегда просил говорить медленно и употреблять по возможности слова попроще.
Солк, конечно, красавец. Есть такой тип людей, которые с возрастом не выглядят хуже. Понятно, что ему далеко за шестьдесят, но выглядит он на все сто. Процентов, не лет.
— Speak English? — спросил он.
— A little, mister Salk.
— The name’s Jonas, please.
Вот это поворот! Как если бы на русском он мне предложил на «ты» перейти!
— Спасибо, Джонас, я Эндрю. Извините за акцент, практики маловато. Но я могу продемонстрировать настоящий ужас. Зыс из стронг рашен эксэнт. Андерстэнд? — произнес я в лучших традициях нашей средней школы без языкового уклона. — Вы можете так говорить, если встретите грабителей в Гарлеме. Гарантирую, ваши деньги останутся с вами.
Джонас смеялся так, что опрокинул чашку с кофе. Сказал, что вне всяких сомнений даже самые страшные негры человека с таким акцентом не только не тронут, а вызовут ему такси за свои.
— Мой русский еще хуже и я знаю плохо совсем, — сказал он.
Да уж, тут еще догадаться надо, что он говорит. Папа с мамой Джонаса, как оказалось, были простыми еврейскими эмигрантами (опять!), только из Польши, так что пара десятков слов в активе у него осталась.
Я попытался рассказать ему про наши изыскания. Ничего нового по сравнению с тем, что будет в «Ланцете». Да у меня просто не хватило бы словарного запаса выдать секреты, даже если захотел бы. Зато Солк пел соловьем. Как здорово, что такой молодой человек в самом начале пути оказался причастен к большому открытию. Надо только не почивать на лаврах и так далее. Я даже заподозрил было, что Джонас из прогрессивной половины человечества, но тут он бросил такой взгляд на проходящую мимо официантку, что мои подозрения мгновенно рассеялись.
А потом он и вовсе огорошил меня. В оперу пригласил. Венскую. Блин, да туда билеты стоят... А ему организаторы выдали парочку. Вот он и решил подкормить молодое дарование. В память о работе с Майклом и Анатолем, такими замечательными ребятами из России. Я тупо хлопал глазами, и тут до меня дошло, что это он про Чумакова со Смородинцевым. Блин, наверное мне это снится. Где я, а где академики?
Ясное дело, пойду. Послушаю какую-то «Ле нотсе». Надеюсь, не засну. Пусть только попробует Галушко не пустить, я не я буду, если не упрошу Цинева послать этого деятеля на архипелаг Новая Земля искать шпионов среди белых медведей!
Договорились с Солком встретиться завтра и обсудить детали. А я пошел гулять по фуршетному залу — просто полюбоваться. И стал богаче еще на три визиточки — от какого-то мужика с испанским акцентом, немца из «Байера» и англичайника из «Глаксо». Красивые, хоть в рамочку вставляй. Буду любоваться долгими зимними вечерами.
* * *Понятное дело, «Столыпин» в номере потребовал отчета обо всем. Я честно и сказал, что подходили такие и такие, спрашивали про исследования. А большой друг нашей страны профессор Солк пригласил меня посетить оперу. Вот буквально послезавтра вечером.
Чекист завис. Он думал, наверное, с минуту, потом, вероятно, прикинул, что секретоносителем я не являюсь, да и научники не артисты какие-нибудь, бегают за свободой намного реже. Потому что понимают — эйфория от ста сортов колбасы пройдет, и окажется, что вокруг всё занято. И ты со своим корявым инглишем мало кому нужен. Да, пробиваются, становятся лауреатами всяческих премий и прочее. Единицы. Остальные так и остаются прозябать на третьих ролях.
— Иди, прямо сейчас в магазин при опере — договаривайся об аренде смокинга
А Галушко то оказался нормальный. Совет дельный дал.
Я помчался в оперу, меня там обмеряли, дали номерок с моим заказом.
Кстати, когда проходили мимо афиши, посмотрел, что дают. Оказалось, мне предложено посетить «Свадьбу Фигаро» Моцарта. Спектакль длинный, часа три с половиной. А антракт всего один. Надо будет получше выспаться, наверное.
Стоило мне пойти вернуться, как я обнаружил, что Галушко, совершенно не стесняясь, залез в мой чемодан и теперь изучал мой блокнотик. Мне бояться нечего, там у меня исключительно сведения про австрийских коммунистов для выездной комиссии, нечитабельные заметки по докладу, да еще разговорник мой. К счастью, никакой крамолы. Фраз типа «Я советский гражданин и прошу предоставить мне политическое убежище» и «Не знаете, где тут можно продать сведения, составляющие государственную тайну?» там нет. Исключительно про утюги с кипятком. А самая первая — моя коронка. «Заген зи мир во ди советише ботшафт ист» — звыняйте, я с перепою заблудился, где тут советское посольство? Это я сам придумал, как раз на такой случай. Пригодилось, надо же.
Галушко, самец козы, даже не смутился. Зря я его поторопился в нормальные записать. Гэбэшник пролистал до конца блокнотик и положил на край моей кровати.
— А я смотрю, вы сувениры пристроили уже, — доверительным тоном произнес он. — За сколько удалось сдать?
Как же, жди, так я тебе и рассказал. Чтобы ты в отчетик свой записал?
— Знаете, Петр Аркадьевич, вы пока вчера телевизор смотрели, у меня случился острый приступ ностальгии. К сожалению, вас рядом не было, я бы предложил спеть дуэтом пару революционных песен. Говорят, здорово помогает на чужбине. Вот и употребил всё. Извините, что не дождался вас. Вы бы компанию составили, да?
К счастью, как раз в этот момент Антонина Васильевна за тоненькой стеночкой начала вечернее шоу. Со вздохами и повизгиванием. Вот только что «Дас ист фантастиш» не кричала. А начальник наш молодец, не скорострел. Так и кончилась наша беседа. Под такой аккомпанемент разве можно о чем-то вообще разговаривать?
Утром Петр Аркадьевич показал, что он с нами не погулять приехал. Все члены делегации по его требованию собрались в нашем номере и я увидел как можно быстро уменьшить рост человека до размеров спичечного коробка. Шевченко и плакала, и краснела, и бледнела. А Галушко, не обращая на это внимания, чехвостил ее. Досталось и за разнузданное поведение, не соответствующее высокому званию советского человека, и за самовольные отлучки. Не один я, значит, обратил внимание на ее отсутствие на пленарном заседании. К тому же чекиста, видимо, раззадорили ее охи две ночи подряд.
Дамочка, видно, поняла, чем это ей грозит. Попади такой грех в отчет, до конца перестройки самой дальней заграницей для нее будет Таджикистан. К тому же о грядущих переменах никто не знает и Антонина Васильевна в своих думах может растянуть невыездной период до конца жизни.
После все ушли, в том числе и я. Вспомнил у стойки портье, что забыл свой блокнотик, вернулся, и застал небольшой эпизод покаянного ползания на коленях. Да уж, сильно Шевченко заграница понравилась, что на такое идет.
* * *А Раппопорт оказался настырным парнем. Ну так другие в бизнесе не выживают. На следующий день выследил меня у туалета, причем подгадал момент, когда там никого не было.
— Господин Панов, послушайте, эти мошенники из «Байера» и «Глаксо» вас обманут. Только сотрудничество с нашей компанией...
— Нимфа, туды ее в качель, разве товар дает? — засмеялся я. Речи заокеанского фармаколога слишком напоминали откровения гробовых дел мастера Безенчука. — Извините, вспомнил просто «Двенадцать стульев». Отличная книга, почитайте на досуге. Так что там насчет жеста доброй воли со стороны вашей конторы?
— Шесть тысяч шиллингов, без всяких обязательств, — забормотал Александр и даже достал бумажник, пытаясь подтвердить свои слова.
— Это пятьсот долларов, Александр, — заметил я. — Пункт обмена валюты через дорогу. Купите на эти деньги сувенир из Вены своей жене. Советую кружку с Моцартом. Всего хорошего и успехов в бизнесе.
— Тридцать, — сразу поднял ставку Раппопорт. — Тридцать тысяч! Больше у меня точно нет!
— И зачем мне вести бизнес с шаромыжниками, у которых старший вице-президент имеет на руках жалкие две с половиной тысячи?