Пятнадцать ножевых 2 (СИ)
Глава 6
У входа в дом стоял незнакомый фургон. И топтались трое крепких мужчин.
Я напрягся. Неужели опять менты по мою душу? Так быстро?
Затормозил, вгляделся. Не похоже что-то. Мужики в грязных рабочих халатах поверх полушубков, на фургоне написано "Мебель" .
— Ты Панов? Из шестьдесят второй? — один из мужиков заметил меня, затушил сигарету. — Ждем тебя уже тут целый час!
— Допустим, я.
— Тогда принимай.
Мне вручили кипу документов. Накладные на перевозку, чеки …
— Вы грузчики! — сообразил я. — Привезли мебель?
— Да. Куда заносить?
— На последний, девятый этаж.
Грузчики завздыхали.
— Грузовой лифт работает.
— Хозяин, добавить бы надо.
Ну вот, все по советской классике. Пролетариат в борьбе за справедливую оплату труда.
— Добавлю.
Стоило только пообещать — все завертелось. Мужики зашуршали вверх-вниз — спустя полчаса комплекты были в квартире.
Сначала я перетащил кухонный гарнитур в кухню, а спальный в спальню. Освободил от упаковки. И передо мной встал во всей красе вопрос о сборке. Благо, скрупулезные немцы прислали все чертежи. Не Икея, но не так уж и сложно. В спальне надо было собрать гарнитур Мадонна — кровать, шкаф с двумя отделениями, тумбочки. В состав кухонного гарнитура под названием Хаскер входили стулья, новомодный диван-уголок, стол, шкафы — настенные и напольные.
А у меня ко всему прочему нет ни одной завалящей отвертки. Не говоря уж о дрели и дюбелях. Надо звонить Давиду! Кое за кем нехилый такой должок…
* * *Сборку мебели мы отметили пивом. Давид помимо отверток привез с собой воблы и несколько банок Гуса.
— Хороший пивас немцы варят. А у нас — одна моча
Ашхацава ахнул, когда я смял пустую банку:
— Что ты делаешь?!
— А что?
— Я их хотел выставить красиво на кухне!
— Дава, это не дизайн, а дешевка какая-то. Показать девкам, какое пиво ты себе можешь позволить?
— Да что бы ты понимал!
Давид обиделся.
— Ладно, не дуйся. Обещаю угостить тебя немецким копченым пивом!
— Ты шутишь? Бывает копченое пиво? — Ашхацава мигом меня простил, открыл новую банку
— В одном немецком городе случился большой пожар. Огонь практически не повредил солод, который хранился в амбаре. Но зерно приобрело характерный аромат дымка. Его потом использовали для варки пива. Ну и результат все немцы заценили…
— И где ты мог его пробовать? — Давид скептически на меня посмотрел. — За границей ты не был, фарца и Березка такое пиво к нам не завозит. Я бы знал.
И что отвечать?
— У Шишкиных.
— Да… папаша Лизы из загранок не вылезает. С одной медицинской конференции на другую прыгает.
— И я скоро буду.
— Врешь!
Пришлось рассказывать Давиду о хеликобактер пилори, показывать статью в журнале.
— Везет тебе, Панов! И Шишкина тебе, и бактерия эта…
— Везет тому, кто сам везет. Запомни Дава. Ладно, давай закругляться. Иначе завтра будем дышать на экзамене пивасом. Преподы такого не любят.
* * *Как выяснилось, кроме запаха пива, преподы не любят шибко умных студентов. Которые козыряют перед экзаменаторами своими знаниями.
Профессор Степанов с терапии сразу начал меня валить. Придирался по первому вопросу билета, по второму…
— Как вы поступите, если вам будет нужно, чтобы больной хорошо пропотел? — уже все студенты с потока зло смотрели на экзаменатора, а он все не унимался. Я быстро посмотрел на часы. Полчаса мучает.
— Я дам ему салицилат натрия или ацетилсалициловую кислоту
— А из народных средств?
— Горячий чай, малина, липовый цвет...
— Ну, а если это не подействует?
— Я прибегну тогда к помощи летучих масел, эфира...
— А если этого будет недостаточно?
— Я попробую ртутные препараты.
— А если результата все-таки не будет?
Я скрипнул зубами. Да сколько же можно??
— Я попробую применить сальсаперель, шафран.
— А если и этого будет недостаточно?
— Я пошлю больного экзаменоваться к вам!
В лектории воцарилось потрясенное молчание. Было слышно, как по стеклу бьется рано проснувшаяся муха. Сейчас мне Степанов ка-а-ак врежет! Отправит на переэкзаменовку. Или…
Додумать я не успел, дверь зала резко открылась, внутрь забежала Верочка — новая секретарша декана.
— Панов! Вот ты где! Тебя срочно к телефону.
— Девушка! — Степанов вспылил. — Неужели вы не видите, что здесь идет экзамен?!
— Вижу. Но… Панову звонят из Генеральной прокуратуры СССР!
А вот и Калиниченко объявился. Потому что повестку мне так и не принесли, подвёл ментов информатор. Я пожал плечами, посмотрел сначала на профессора, потом на Верочку:
— Передайте, что я не могу. У меня экзамен. Перезвоню им через час… а может и через два. Пусть оставят номер телефона.
Надо было видеть глаза секретарши. Да и Степанова тоже. Я опять оглянулся. Шишкина была белее мела. Что-то сигнализировала мне лицом, но я не понял, что именно.
— Ставлю вам… четыре! — профессор вытащил из внутреннего кармана перьевую ручку, поставил автограф. — Есть огрехи в ответах.
Что ж… История, как я послал Степанова, а он мне поставил 4 — явно войдет в анналы Сеченки.
* * *Следак-важняк сидел не где-нибудь, а в здании Генеральной прокуратуры на Пушкинской улице. И попасть туда оказалось сложнее, чем к генералу КГБ на Лубянку. Во-первых, рядом не запаркуешься. Стоило Лизе подрулить к обочине, как выскочил милиционер, замахал руками. Пришлось проехать дальше.
— Я дождусь тебя дальше, встану у памятника Ленина, — девушка попыталась меня поцеловать, но я увернулся.
— Вон мент пялится!
— Да он уже отвернулся!
— С меня два поцелуя вечером.
— Три! — Лиза присмотрелась ко мне. — Ты что-то холодный стал какой-то. Отстраненный. Из-за прокуратуры волнуешься? Там же ерунда, ты всего лишь свидетель.
— Из-за твоих новых ухажеров!
— Андрей! Это же Петька! Мы с ним с первого курса учимся. Ничего серьезного. Знаешь, сколько девок у нас на курсе по нему сохнет?
— Ах, Петька… Ну тогда это все меняет, конечно.
— Да ты ревнуешь! — Шишкина захихикала. — Как мило. Иди ко мне.
Лиза все-таки сорвала поцелуй.
— Сойдемся на полудюжине вечером. Компенсирую. Все, я пошел!
— Ни пуха!
Второй квест оказался посложнее — получить пропуск на проходной. Тут стояла очередь, женщина на выдаче работала словно сонная муха. Народ волновался, ругался на тех, кто пытался пролезть мимо очереди.
Потом пришлось миновать два поста — один на входе, другой на этаже. И наконец, вот я у заветного кабинета номер тринадцать. Счастливое число, чего уж там…
— Можно? — я постучался и заглянул в дверь.
Бровастый, круглолицый Калиниченко быстро печатал на пишущей машинке. Каретка так и мелькала.
— Панов? Заходи, — махнул мне рукой следователь, кивнул в сторону стула. — Чай будешь?
Владимир Иванович, потянувшись, встал, налил чаю себе и мне. Подвинул поближе пиалу с сушками.
Сначала следак посмотрел мой паспорт, потом начал расспрашивать — биография, как оказался на месте преступления… Вставил лист в машинку, стремительно набил протокол допроса. Дал мне ознакомиться и подписать.
— Дело сложное, знаю, что у тебя был разговор с Циневым, — Калиниченко ловко хрустел сушками, попутно показывая мне пальцем, что кабинет “прослушивается”. — Так что ситуацию ты и сам понимаешь. Возможно придется поучаствовать в следственных действиях, не исключаю вызова в суд для дачи показаний. Ты не куришь?
Я посмотрел на подмигивающего следака, кивнул — Курю.
— Пойдем, посмолим.
Вышли мы не в курилку, а во внутренний дворик. Тут в снегу были протоптаны целые дорожки. Явно не мы первые нарезали “безопасные” круги в прокуратуре.
— Андрей, скажу тебя прямо — дело пытаются развалить. Прячут свидетелей, мутят с экспертизами, — Калиниченко закурил, закашлялся. — Тьфу, давно пора бросить. Все никак не получается.