Рождение сверхновой (СИ)

Так и знакомимся. Имя её не помню, что-то вроде Белого пера стремительной птицы, или наоборот, Стремительное перо белой птицы… не разобрала. Тем более, что она откликалась на более простое имя Тереза.
7920 Boulevard Saint-Laurent, Montréal
17 марта, местное время 8 утра.
О! Нам завтрак приносят. Непонятно из чего каша с еле уловимым запахом масла и железная кружка со слабым раствором чая. Сметаю всё мгновенно, и, глядя на очищенную посуду, думаю: я поела или нет, а был ли в чае сахар? Ничего не поняла.
Открывается дверь. Интересно, зачем? Завтрак подавали в окошечко. Незнакомый полисмен протягивает мне коробки. А-а-а, понятно, в окно не пролезут.
— Ваш вчерашний заказ, мадемуазель. Лейтенант Камбер велел передать.
С первого взгляда понимаю, что это не мой заказ. Мой родной наверняка с почестями или без оных похоронен в желудках местного народонаселения. С яблочным соком они угадали, а вместо томатного вижу персиковый. И пицца острая.
— Это не мой заказ, я такого не ем, — возвращаю коробки полицейскому, потом передумываю, — А впрочем, давайте.
Яблочный сок оставляю себе, остальное отдаю Терезе.
Я больше не улыбаюсь. Никому. Никому здесь я больше улыбаться не буду. Рассчитывала совсем на другое. Обыграть роль избалованной кокетливой красотки, всех обаять, может быть даже спеть. В итоге обзавелась бы канадской фанатской группой в полном составе здешнего полицейского участка. И даже грубость Клода не помешала бы. И после всего остального, включая подленькие провокации лейтенанта, которые можно списать на профессиональную деформацию, была возможность повернуть в мирную сторону. Дверь захлопнулась, когда лейтенант Камбер угощался кофе, даже не подумав предложить мне. Я потом в камере воду из-под крана пила. Противную, кстати, на вкус.
Всё остальное выливалось уже в треснувшую и потёкшую чашу моего ангельского терпения.
В девять часов меня выводят из камеры. За четверть часа до этого до нас донёсся рёв раненого бегемота. Кто-то бушевал минут десять.
— Самый большой начальник прибыл, — ухмыляется индеанка, разделываясь с пиццей, и едко добавляет, — Его сиятельное всемогущество главный инспектор Альфред Лафар.
Сиятельное всемогущество вижу в общем холле. Натурально, на бегемота смахивает. Брыла, заметное брюшко, короткие руки. Облачён в гражданский костюм и уже этим отличается от всех прочих.
А обстановочка совсем другая, нежели вчера вечером. Большая часть народа не знакома, видать, часть сменилась, но мои девицы, которые совсем не красавицы, и лейтенант Камбер пока здесь. Лейтенант стоит навытяжку, слегка побагровевший, у девиц вид «Как бы нам не прилетело», остальные усиленно стараются не отсвечивать.
— Мадемуазель Агдан, я… — мужчина представился. Именно тем, кого назвала моя соседка по камере. Только «сиятельного всемогущества» не прозвучало.
Обращение по моему псевдониму «Агдан» сразу всё объясняет. Провернулись где-то колёсики. Буланже наверняка известил о случившемся «Sony Music», а уж им-то хватит возможностей, я полагаю, даже на правительство выйти. Хотя ничего сложного тут нет, я и сама могла бы. Один звонок в наше посольство и пошла плясать губерния.
— Мадемуазель Агдан, что же сразу моим ребятам всё не объяснили? — укоризненно рокочет Лафар. О, опять я во всём виновата! Прямо родной Кореей повеяло.
Не нахожу нужным отвечать, хотя «бегемот» ждёт. Вместо этого пристально и безотрывно смотрю на лейтенанта Камбера. Тот опять краснеет, старательно отводит глаза и помалкивает. Первой не выдерживаю я.
— Лейтенант Камбер, не хотите ответить за меня?
— Она говорила… — кое-как выдавливает из себя лейтенант. На него давит тяжёлый взгляд разгневанного начальства, и проигноривать его он не может.
— Говорила, что она звезда и военнослужащая южнокорейской армии, — лейтенант мучительно рожает признание.
Высокое начальство остаётся терзать своих подчинённых, а я ухожу в знакомый закуток, где девицы-не красавицы возвращают мне изъятое накануне имущество. Тоже небыстрая процедура, но живее за счёт не слишком тщательного осмотра с моей стороны. Мне главное — деньги, документы и смартфон с планшетом. Так что за неполный час мы управляемся.
 
Уже на выходе меня притормаживает лейтенант и суёт какую-то бумагу.
— Подпишите и свободны.
— Нет, — отвечаю коротко и категорично. Знакомство с документом не располагает. Это заявление от моего имени о том, что никаких претензий к данной полицейской станции я не имею.
Хотя и увязал лейтенант мою свободу с моей подписью, но когда я выхожу, меня никто не останавливает. Останавливает небольшая кучка журналистов, но уже на улице. Уже разнюхали! Вот кто везде работает не за страх, а за совесть. Журналиста, как волка, ноги кормят. Глядь! А я ведь есть хочу! И чувствую себя без помощников, как без рук, даже такси вызвать не могу, не знаю местных контактов. Ладно, эту проблему мы сейчас решим.
  
Глава 17
 
Канадские уроки
 
Авиалайнер «Эйр Франс», рейс Монреаль — Париж
17 марта, Монреальское время — 20:30, полчаса полёта.
Охренительный у меня канадский вояж получился. Я планировала несколько дней, боялась, что в неделю не уложусь. Куда там! Вчера вечером прилетела, сегодня вечером улетаю. Ровно сутки. Прилетела — получила по фасаду со всех сторон — улетела. Победить только забыла.
Когда нарвалась у выхода на журналистов, первая мысль была естественной, неконструктивной и глупой. Что-то вроде «принесла вас, шакалов, нелёгкая!». Слава святым апельсинам, первая мысль пришла не одна. За ней меня посетила другая, третья…
Вторая мысль: журналистов называют иногда четвёртой властью, но это чушь собачья. СМИ — не власть, СМИ — хаос и стихия. Но стихия, которую можно иногда использовать, как используют парусники силу ветра. Столько раз мне от них доставалось, не пора ли мне научиться ставить парус?
Третья мысль, следствие второй: мой ответный удар по полицейским чинам, допустившим хамство, и администрации гостиницы, входящей в огромную сеть «Хилтон» по всему миру, стихия СМИ усилит на несколько порядков. Голов слетит столько, что не перепрыгнешь через эту кучу.
Четвёртая мысль: удар имеет смысл придержать, но только по администрации отеля. Их прокол имеет смысл монетизировать в кругленькую сумму. И сотней тысяч долларов меня сейчас не соблазнишь.
За несколько секунд я прокрутила всё это в голове и только после этого соизволила заметить журналистов, которые наперебой кричали свои вопросы и совали мне в лицо микрофоны. Отодвинув этот надоедливый пучок, сделала предложение:
— Вот вы, — обратилась к единственной женщине, — ваш вопрос будет первым, если вы мне такси вызовете.
— Ун секонд, — дама принялась вызванивать такси, остальные стихли. Журналистка назначила время через двадцать минут, на пять минут больше максимума, на который я была готова. Ювелирная точность! Запроси она двадцать пять минут, я бы запротестовала, а ради пяти шум не стала поднимать.
— Заметьте, мсье, — комментирую я, — она думает и о вас.
— Или планирует задавать свой вопрос минут пятнадцать, — съехидничал кто-то.
— Мадемуазель Агдан, — вступила в дело дама, — надолго ли вы к нам в Канаду и планируете ли концертные гастроли в Квебеке, Канаде, а может, у вас в планах тур по всему континенту?
— Мой визит в Канаду закончится, как только завершу свои дела. Гастроли в Канаде не планируются. Ни в ближайшее время, ни вообще. По остальному континенту ничего определённого сказать не могу. Нас пока никто к себе не зовёт.
 
— А с какой целью вы прибыли в Монреаль? — успела задать внеплановый вопрос дама и её вежливо оттёрли.
— У меня кое-какие личные дела и дела бизнеса, не связанные с концертной деятельностью. Хочу встретиться с подругой и провести одну деловую встречу. После этого покину вашу страну.