Рождение сверхновой (СИ)

Не зря! Не зря мы столько бились над этим танцем. Танец это тоже язык. Сначала схватка, партнёр наседает, я отбиваюсь. Поэтому резкие и высокие махи перед его лицом. Махи, заканчивающиеся захватом, похожим на приёмы единоборств, попытки вырваться, уйти. Я постаралась на всю катушку. Реальные танцовщицы так не могут. Если только балерины. Вот ЧжуВон бросает меня спиной на свою руку, я перегибаюсь назад. Но если в обычном танго на этом и заканчивается, дама потом просто возвращается в положение стоя, то у меня не так. Я выхожу на мостик, мелькают мои ноги, одна за другой, и вот я удрала от партнёра в очередной раз.
Затем сопротивление падает, танго вроде становится похожим на каноническое. За исключением моих попыток вести в танце, которые тоже истощаются. Всё, через две с половиной минуты, борьба заканчивается, я подчиняюсь. Но в конце вырываюсь и удираю. ЧжуВон догоняет, бросает меня на плечо и уходит в двери, ведущие в слабо освещённый коридор. Я поднимаю голову, смотрю прямо в камеру за спиной партнёра и хитренько подмигиваю зрителю.
Фильм заканчивается сдержанным прощанием. Как будто ничего и не было. А ничего и не было! Это только начало, всё ещё впереди.
На пустой улице три внедорожника, — манёвры кончились, вернее, переместились, и частную охрану пустили в зону, — около них мужские фигуры в чёрном.
— Ну, что? Я уезжаю, — как-то неуверенно говорит ЧжуВон стройной синеглазой сангсе, то бишь, мне.
— Свободен! — равнодушно отвечает сангса, — Катись уже!
Разворачиваюсь и ухожу. ЧжуВон слегка дёргается вслед, но сразу берёт себя в руки и уходит к машинам. Конец фильма.
— Я не специалист в области кино, — крутит головой госпожа президент, — но мне кажется, получилось.
Тут же следует одобрительный рокот.
— Чего-то не хватает, — замечаю я.
Пятнадцатиминутное обсуждение, и мы намечаем концовку, а сцена прощания будет не финалом, а развязкой основного сюжета. У нас ещё неделя, успеем.
Часть морской пехоты ЧжуВона
29 мая (минус 26 дня), время 14:35.
Нечего тянуть! Сегодня отменены все занятия, из всей дивизии собрали пару сводных батальонов, исключительно старослужащих. Их три дня назад собрали и дрючили на плацу хуже самых молодых салаг. Но никто не жаловался. Проход строевым шагом должен быть идеальным! И он идеален. Ну, почти. А где и нет, там поможет искусство кино.
Батальоны печатают шаг, идут идеально ровными рядами под барабанный бой. Им с трибуны отдаёт честь генерал Им ЧхеМу. Рядом с ним пара старших офицеров. Ешё ряд офицеров перед трибуной, и с ними я, сангса в честь которой весь сыр-бор. Меня увольняют из армии, часть прощается со мной.
На самом деле, пока не увольняюсь. Это та самая концовка сюжета. По моему высокому мнению фильму не хватало именно такого звучания. Слишком много личного, слишком мало патриотического. Личный интерес не должен преобладать над общественным, на этом любое государство держится.
Заканчивается всё-таки личным. Я выхожу из ворот части, иду с рюкзаком по дороге. Впереди красивый кабриолет, красный феррари. Рядом ЧжуВон с букетом цветов. Фу-у-у! Розовые розы?! Шёл бы он с ними к Светке Соколовой! Старушке тридцати лет.
— Такси вызывали? Куда едем, госпожа сангса?
— Красивая машинка, — одобрительно гляжу на средство передвижения, оно же несомненная роскошь, — а вот розовый цвет я ненавижу.
Цветы всё-таки беру, стою. ЧжуВон не сразу догадывается, что мне надо дверь открыть. Всё, как в жизни, хи-хи-хи!
— Все девушки любят розовое, — спорит он, распахивая дверцу.
— Я не все, — откидываю букет назад, за спинку.
Машина уезжает, ну, и как бы конец фильма.
После третьего дубля, оператор и я остаёмся удовлетворёнными.
— Ну что, Юна, домой? — Устало спрашивает ЧжуВон. Выглядит он слегка заморенным всеми этими киноделами. Киваю. Наконец-то всё заканчивается и на душе пусто, как обычно бывает после эмоциональной бури. Больше не буду ничего менять и кроить. И так десять раз переделывали.
 
— Ну, что понравилась жизнь кинозвезды? — с лёгким оттенком ехидства спрашиваю мужа минут через десять движения.
— А-д-ж-ж-ж… — морщится любимый, — Нет уж, я лучше директором кинокомпании поработаю.
Хихикаю. С чувством глубокого удовлетворения. Это его так на танго истерзали. Одного костюма на съёмках мало было, меняли на свежий. А первый на нём насквозь промок от пота. А как ты думал, дорогой? Шедевры просто так не рождаются! Хотя вру, иногда именно так и рождаются, легко и без напряжения.
Наше танго как раз было похоже на архитектурное произведение. Задумать и нарисовать может и просто, тут не знаю, насколько легко было сделать эскиз и рисунок Кёльнского Собора. Но в любом случае, реально построить тысячекратно тяжелее и дольше. Общая схема танца не менялась, а вот пируэтов и новых позиций мы насочиняли целую кучу уже в процессе.
— А куда это мы едем? — замечаю, что наша красивая машинка рулит не в сторону моей квартиры.
— В одно хорошее место, — ухмыляется ЧжуВон, — я бы даже сказал: сакральное…
Пригород Сеула, гараж ЧжуВона
29 мая (минус 26 дней), время 15:45.
Точно сакральное! Можно сказать, здесь по-настоящему завязались наши отношения и здесь же пришли к логической развязке.
— Стой! Ты куда? — останавливаю разогнавшегося к лестнице любимого и, примерившись, прыгаю на руки, — Не будем нарушать традицию. Неси.
ЧжуВон бурчит что-то недовольное, но послушно взбегает наверх. А чего ему? Он и двух, таких как я, унесёт и нагрузки не заметит.
— Чжу, чего это вдруг надумал? — роюсь в рюкзаке, у меня там есть кое-какая сменная одежонка.
— Ты отметишь концовку этого утомительного марафона, с кем захочешь и как захочешь, — ЧжуВон мечет на столик кучу всего. Бутылку шампанского, кучу баночек, пластиковых коробок и прочую посуду.
— Но сначала — только мы вдвоём, — завершает выгрузку деликатесов ЧжуВон.
Скептически оглядываю хаотический натюрморт. О правилах сервировки стола у мужа представление нулевое. Собственно, у меня почти такое же. Хватаю сменку, иду в душ.
Через четверть часа я в любимых шортиках и футболке. Босиком с ногами залезаю в кресло. ЧжуВон суетиться у стола, на котором выкристаллизовывается какой-то примитивный порядок.
— Нет, Чжу, шампанское к десерту, — останавливаю его попытку открыть бутылку.
— Да? Тогда держи пиво, — вот этим он приводит меня в полный восторг. Даже розовые розы ему прощаю. Чем его немедленно радую.
— Это же по сюжету было предусмотрено! — возмущение из него прямо выплёскивается.
— И что? — я непробиваема, — Это не важно, всё равно ты провинился.
Наталкиваюсь на долгий и тяжёлый взгляд, не сулящий ничего хорошего. Слегка нервно хихикаю.
— Скажи мне честно, Юна, — начинает ронять тяжёлые слова, — Вы все так устроены или всё-таки среди женщин есть нормальные люди? Ты зачем мне постоянно мозг выносишь?
— Некорректно вопрос формулируешь, Чжу, — строю невинные глазки, хлопаю ресницами, — Не «зачем», а «почему». Вопрос «зачем?» подразумевает цель, а её нет. А причина есть.
— И какая это причина? — Чжу склоняет голову набок.
— Я придираюсь к тебе, потому что тебе это нравится. Ты добивался именно этого, уговария выйти замуж. Когда я так делаю, ты остро ощущаешь, что я, твоя любимая женщина, рядом.
Смотрим друг другу в глаза, одновременно начинаем смеяться.
— И всё-таки когда-нибудь я тебя отшлёпаю, — расслабленно говорит Чжу, — чтобы ты тоже остро почувствовала, что твой любимый мужчина рядом.
 
Обожаю такие пикировки. То, что Чжу тоже палец в рот не клади, только добавляет остроты. Но меня ему не переиграть. Не сегодня.
— Нет смысла, Чжу. Я от такого петтинга кончить могу, но петтинг нам сейчас ни к чему. Раньше надо было. До женитьбы, — немного подумав, показываю ему язык. Любимый от такого спича каменеет, я от его вида не могу удержаться от смеха.