Выбор (СИ)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
По дороге в клинику женщина перебрала множество вариантов того, как правильно вести себя, какую стратегию выбрать в дальнейших отношениях с Соболевым, чтобы избежать возможных проблем. Как отвечать на его ухаживания, если они последуют, как говорить с ним, даже просто, как смотреть на него. Это вроде бы было нелепо, потому что Лиза понимала прекрасно, что не сможет предугадать абсолютно все нюансы, но она нуждалась в таких решениях, чтобы хоть как-то успокоить собственное мятущееся сердце. Нуждалась хоть в каких-то действиях, чтобы оградить себя от Павла. Чтобы ни в коем случае не повторилось то, что произошло накануне.
Вошла в клинику, полная решимости держаться от мужчины как можно дальше, однако решимость эта тотчас пошатнулась, стоило увидеть Соболева в конце коридора. Павел приближался, и Лиза поняла, что все ее доводы для себя самой не значат ровным счетом ничего. Надо было бежать от него, или, по меньшей мере, нацепить на себя маску равнодушия, а хотелось совершенно иного. Отвлечься от всевозможных запретов, забыть хоть на время о работе и просто отдаться тому чувству, которое так настойчиво пробивалось наружу.
— Доброе утро, — проговорила, когда они поравнялись, снова ощущая, как ее переполняет волнение. Почти предвкушала то, что случится дальше: его проникновенный и соблазняющий взгляд, низкий голос, произносящий ответное приветствие и будто ласкающий ее. Какой-то укромный уголок — и теплые губы, сводящие с ума. Несколько минут наедине, запретных, но таких желанных.
Однако ничего подобного не случилось. Павел взглянул на нее лишь мельком, как на практически постороннего человека, коротко кивнул и, не произнеся ни слова, двинулся дальше. Ушел быстро, стремительно, не оставляя женщине ни малейшего шанса даже окликнуть его. Будто не было ничего между ними. Или то, что было, совсем ничего для него не значило.
Лиза застыла, ошеломленно глядя вслед. Сердце противно заныло. Еще несколько минут назад такое поведение она считала едва ли не эталоном, и сама собиралась вести себя именно так. Теперь же, когда это произошло в действительности, ее переполняло не чувство удовлетворения, а обида. Как мог Соболев прошлым вечером так страстно целовать ее, а сейчас повести себя настолько холодно? Или все было только игрой? Проверкой ее на прочность?
Но в такой случае эту проверку она с треском провалила. Подпустила мужчину к себе, увлеклась им и даже не попыталась это скрыть. И вот — закономерный итог. Такая классическая схема, хорошо ей знакомая.
Лиза внутренне застонала. Ну почему жизнь ничему ее не учит? Ведь подобное уже случалось, и она зареклась откликаться на мужское внимание в самом начале знакомства. Зареклась связываться с бабниками, какими бы привлекательными они ни были. И зареклась заводить отношения на работе. И сама же нарушила все эти принципы.
Что же, вот и результат такой опрометчивости. Женщина закрыла глаза, ощущая, как горький ком подступает к горлу. Хорошо хоть до постели дело не дошло, хотя она и на это была вполне готова. Иначе сейчас было бы совсем невыносимо.
А так… так она просто сделала очередную глупость. Огромную глупость, но все-таки еще что-то можно поправить. Раз Павел собирается ее игнорировать, надо не обижаться, а наоборот, порадоваться тому, что ситуация разрешилась хотя бы так. Тем проще будет воевать с ним за желаемое место.
Лиза сделала глубокий вдох, еще один и еще, стряхнула с ресниц набежавшие слезы и направилась в сторону своего кабинета. Так лучше. Во всех отношениях лучше, а значит, не стоит ни думать, ни плакать об этом.
  
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 10
 
Она только успела переодеться и раскрыть первую историю болезни, готовясь к обходу, как дверь ординаторской распахнулась и мужчина, который, несмотря на нанесенную обиду, продолжал занимать ее мысли, вошел в кабинет.
 
— Татьяна Сергеевна, где документы Ольховской из восьмой палаты? Я же говорил, что они нужны мне побыстрее!
— Простите, Павел Владимирович, — доктор, делившая кабинет с Лизой, выглядела смущенно и растерянно. — Я как раз собиралась к вам, только анализы до сих пор не поднесли.
— Как это не поднесли? — Соболев нахмурился, а Татьяна развела руками.
— Не готовы еще. Какие-то там задержки в лаборатории.
— Вот как… — Павел говорил негромко, но в его голосе прозвучали стальные ноты. — Я ведь просил вас это проконтролировать! Хоть действительно сам все делай!
Щеки Олдиной порозовели от волнения.
— Я же говорю, в лаборатории какие-то задержки…
— Задержки бывают у женщин, когда они оказываются беременны! И это единственный допустимый вариант задержек. А в работе ничего подобного быть не должно!
— Я сейчас же туда позвоню и все выясню, — Одина выглядела настолько виноватой, что Лизе стало ее жаль. И одновременно внутри поднялось возмущение в адрес Соболева. И как только он мог вчера показаться ей галантным и обходительным? Грубый и резкий тип, абсолютно бесчувственный к тому, что его слова могут причинить кому-то боль или обидеть. Татьяна вон, едва не плачет, а он не замечает ничего.
— Я жду, Татьяна Сергеевна. И надеюсь, в это раз вы будете более оперативной.
Женщина быстро закивала и снова начала извиняться.
— Конечно, Павел Владимирович. Простите меня за такое упущение.
Лизе стало противно. И этот человек метит на место заведующего. С таким-то отношением к коллегам. Страшно представить, какую диктатуру он может устроить, достанься ему эта должность в действительности.
— Не с той ноги встали, Павел Владимирович? Или ночь не задалась? Спали плохо? — понимала, что перегибает палку, говоря о вещах, которые не обсуждают на работе, но остановиться не могла: слишком сильно зацепило ее произошедшее. — Так это не повод хамить и срываться на сотрудниках.
Если до этого момента мужчина вел себя так, будто кроме него и Олдиной в кабинете никого не было, то теперь явно заметил Лизу. Застыл на какое-то время, будто опешив, а затем медленно перевел на нее взгляд, и она поразилась гневу, что отчетливо читался в его глазах. На мгновенье подумала даже, что он закричит сейчас или, того хуже, набросится на нее. Но Соболев прикрыл глаза на несколько мгновений, а затем произнес нарочито тихо, но отчетливо:
— Спал я действительно плохо, но к делу это не имеет никакого отношения. То, что должно быть сделано — должно быть сделано, — его губы скривились в недоброй усмешке. — Уж простите за тавтологию. И я не помню, чтобы спрашивал ваше мнение. Поэтому занимайтесь своими прямыми обязанностями, Елизавета Андреевна, и не вмешивайтесь в те вопросы, которые вас никоим образом не касаются.
Он обернулся к Олдиной.
— Татьяна Сергеевна, жду документы, — и вышел.
— Спал он плохо, — раздраженно повторила Лиза, глядя за закрытую дверь, за которой скрылся Соболев. — Отличная отговорка. Не понимаю, как можно позволять себе такое поведение! Из-за того, что у него что-то там ночью не состоялось так, как хотел!
— Да что вы, Елизавета Андреевна! — всплеснула руками Татьяна. — Как вам такое в голову пришло? Он же всю ночь в клинике провел.
Лиза в изумлении уставилась на нее.
— Как это? Он же не дежурил сегодня. Я сама видела, как вчера уходил домой.
То, что случилось после его ухода с работы, вновь отчетливо всплыло в памяти, и Ильина ощутила, как заполыхали щеки, и от того ее раздражение стало сильнее. Теперь собственная слабость накануне вечером выглядела еще более ужасно.
 
— Ну да, а потом вернулся, — вздохнула Олдина и пояснила. — Вызвали его. Женщину привезли после аварии. Он всю ночь в операционной провел.
Стало холодно. Еще до того, как прозвучали следующие слова, Лиза почему-то знала уже, что услышит.
— И?
Татьяна печально покачала головой.