Умереть, чтобы жить (СИ)
— Вы в парке гулять собрались? — губы без его ведома произносили слова, — могу вашим гидом побыть, раз все равно там время провести собирался.
— Это было бы очень здорово, — так просто и без всяких ужимок согласилась она, что Хену пришлось натянуть козырек бейсболки еще ниже, чтобы скрыть какое-то непонятное и такое неведомое прежде для него чувство паники.
Глава 9
— Катя, — протянув руку, сказала она, выйдя из автобуса.
На секунду возникла пауза, потому что Хен не знал, как себя вести… Здесь женщине не принято было это делать.
Катя скорее почувствовала, чем осознала, что сделала что-то не так, и стала убирать протянутую руку, но в последний момент Хен перехватил ее, чуть касаясь, пожал и сказал: «Кан Хен Мин. Можно просто Хен».
«Кан Хен Мин, — подумала она про себя. А вслух сказала: «Вы простите меня, я не хочу показать вам свое неуважение. Знаю, что в вашей стране строгий этикет. Где открытое выражение эмоций, видимо, как и протянутая рука не приветствуются… Но здесь… Сейчас… Особенно когда рядом нет большого количества людей, мне просто хочется быть собой, чувствовать, видеть все, что происходит вокруг и сохранять здесь, — она приложила ладонь к своему сердцу, — позвольте мне, Хен, не тратить силы на соблюдение рамок, а сделать то, от чего я буду счастлива?!»
Хен Мин молча смотрел на свою собеседницу. Он прекрасно понимал, отчего еще там, в автобусе, появилось это легкое чувство паники.
Эта женщина, так неожиданно ворвавшаяся в его день, была настолько свободна, открыта и искренна, что могла делать то, чего так давно не делал сам Хен — жить, жить вне привычных сценариев, вне существующих правил, здесь, сейчас, с желанием быть счастливой. Напоминая тем самым Хену о той части себя, которую он давно запер на ключ.
«Что ты хочешь мне всем этим сказать, тот, кто там, наверху»? — подумал он, резко повернулся и направился к дороге цветущей вишни.
Катя почувствовала, что с этим мужчиной что-то происходит. Будто он вел внутренний диалог, как это делала она, когда ей было больно, пусто, страшно, одиноко. «А если это так, я должна дать ему возможность побыть наедине с собой», — сказала она себе и молча пошла вслед за ним.
***
Она всегда хотела пройти по дороге цветущей вишни. Пройти, кружась, будто в вальсе, под конфетти ее опадающих бело-розовых лепестков. Катя немного приподняла руки, будто положила их на плечи партнёра, чуть прикрыла глаза и начала танцевать. С ее губ не сходила улыбка, а лицо выражало полное умиление. Казалось, что здесь, сейчас, нет мыслей, нет проблем, нет вопросов, нет Смирнова, есть только легкий ветер, гладящий лицо, и кружащий в воздухе бело-розовый снег. Она подставляла ему ладони и, словно боясь, что он растает, сдувала его легким движением губ… И именно тогда Хен, наблюдавший за всем этим с высоты ступеней, на которые он успел подняться, понял: больше его жизнь не будет прежней.
Он так и смотрел на нее, пока она, перестав кружиться, не остановилась, на несколько секунд застыв на месте, видимо для того, чтобы обрести равновесие.
Катя молча нашла его глазами, как бы спрашивая: «Все в порядке? Можно дальше идти?». Хен снял бейсболку, улыбнулся и сказал: «Наберитесь сил, нам еще высоко подниматься».
«Видимо, уединение пошло ему на пользу», — подумала Катя, — каждому нужен воздух», — и полная решимости увидеть Сеул со смотровой площадки, пошла за этим загадочным мужчиной покорять 239 метровую высоту.
— А это было непросто, — сказала она, запыхавшись, — сюда добраться.
И тут у нее так закружилась голова, что на доли секунды она перестала видеть….
— Что с вами? — спросил он, — поддерживая ее за локоть, — вы так побледнели!
— С женщинами так бывает иногда, не переживайте, все нормально.
— Ну раз вы говорите, что нормально, пусть будет так.
Не понравилось Хену это «нормально», чутье подсказывало ему, что это не так.
Они расположились у ограждающих перил и долго смотрели на город, расположившийся внизу.
— Кан Хен Мин! Вы счастливый человек? — вдруг спросила его Катя.
— Я давно не задавал себе таких вопросов. Я просто делаю то, что должен.
— Тогда в награду за то, что вы посвятили мне полдня, я загадаю, стоя прямо здесь, чтобы вы обязательно были счастливы!
— Правда? — с иронией спросил Хен.
— Конечно! Сомневаетесь?
Чуть наклонившись к нему и прижав указательный палец к губам, почти шепотом она сказала: «Я — волшебница»!
И тут же, посмотрев на часы, воскликнула: «Уже почти половина третьего! Я же на репетицию опаздываю!». Резко развернувшись, Катя пробежала пару шагов, но вдруг неожиданно остановилась, подбежала к нему и, поцеловав в щеку, сказала: «Спасибо».
Ее давно уже не было рядом, а он все смотрел ей вслед… Смотрел и снова понимал, что его жизнь никогда уже не будет прежней.
А Катя, как ветер бегущая на остановку, думала: можно ли говорить без слов? Можно ли в молчании понять, что человек рядом с тобой искренен? Можно ли, полагаясь только на свое чутье, доверять ему? Или это снова будет выдуманный мир с человеком, сотканным лишь из твоих ожиданий?
Сегодня в молчании этого мужчины было больше слов и искренности, чем в словах Смирнова. И за это Катя была ему благодарна. И поэтому она его поцеловала. Она выдохнула, прибавила темп и побежала так быстро, как только могла.
Глава 10
«Зачем я деру дала, ведь мне не нужно ни на какую репетицию!?», — думала Катя, сидя в автобусе. «Испугалась, — ответила она себе, — испугалась довериться своему чутью, растормошить душу человека, внести в нее смуту, сбив тем самым привычное русло его жизни. Но ведь иногда сказанное вовремя слово может все изменить. Но имею ли я право на это?» — спрашивала она себя вновь и вновь.
Там, на смотровой площадке, она просто почувствовала его внутреннее одиночество и кричащую грусть, намертво закрытые внутри каким-то особенным замком. На секунду ей захотелось найти ключ и, открыв дверь, выпустить всю его боль наружу. Почему? Может быть, она хотела, чтобы кто-нибудь помог ей сделать тоже самое?
«Все должно закончиться сегодня», — сказала она и закрыла глаза.
Хен молча стоял на площадке и думал над тем, почему из множества возможных вопросов, она спросила его именно о счастье. Спросила о том, о чем он так старательно пытался не думать уже много лет.
***
Катя добралась до отеля и, решив, что случайности не случайны, взяла скрипку и направилась к зданию посольства. «Посмотрю зал, поиграю, акустику послушаю», — подумала она. Но на самом деле ей хотелось поговорить с музыкой, разбудить себя ее интонациями, дать волю чувствам.
***
— Переодевайся в это, — сказал Гришка зашедшему в фургон Смирнову. — За зданием точно следят. Светиться нельзя. В 16.30 к черному входу подъедет машина с продуктами и цветами для завтрашнего фуршета. Затеряйся среди работников. Возьмись носить цветы. Так попадешь в зал. Что дальше делать — знаешь. Времени проверять все нет. Убедись, что самая обзорная работает.
— Хорошо, Гриш, — сказал Леша, выходя из фургона в одежде с логотипом фирмы по доставке.
***
«Почти пять, — подумала Катя, складывая инструмент в футляр, — чем заняться теперь»?
Она завороженно смотрела на красивые цветы, которые в больших вазонах заносили в зал завтрашнего мероприятия. «Цветочный рай, прям как на свадьбе», — почему-то подумала она и уже собралась уходить, но взгляд ее остановился на такой знакомой со спины фигуре. Мужчина, дождавшись, пока останется один, с молниеносной скоростью, абсолютно уверенным движением рук устанавливал, в чем Катя была уверена, прослушку. И напоследок, подойдя к картине, к левой части ее рамки, прицепил камеру, настолько маленькую и незаметную, что она казалась частью ее рельефа.
«Сегодня все должно закончиться», — будто напоминая себе о принятом решении, сказала Катя и позвала Смирнова по имени.
***
Он смотрел на нее своими голубыми глазами, глазами, которые она любила полжизни. Смотрел и молчал. И это молчание было таким кричащим, что Катя поняла: да, можно говорить без слов, да, теперь он, Смирнов, честен.