Умереть, чтобы жить (СИ)
Хен открыл дверь и вошел внутрь.
***
«Надо встать и проснуться, Катя. Надо прийти в себя», — сказала она себе и с трудом встала с кровати.
Зайдя в душ и включив воду, она, не раздеваясь встала под струю воды, опустив голову.
«Почему ты даже не поцеловала его? Трусиха! Трусиха! — она стукнула кулаком по стене, — почему ни разу по-взрослому, по-настоящему не сказала о своих чувствах? Почему сделала это впопыхах, в тот момент, когда он толком ничего не смог понять и сделать? Почему не жила каждый момент с ним так, как хотела? Дура! Трусиха!», — она продолжала стучать кулаками по стене и плакать.
— Ты можешь сделать это сейчас, — хрипло, тихо, с надрывом сказал он прямо у нее за спиной.
***
Дойдя до нужного номера, Хен увидел, что дверь открыта… И он понял, что это сделал Смирнов. Он осмотрелся по сторонам, но никого не увидел и зашел внутрь. Хен сразу услышал шум воды и пошел в его сторону. И там, под душем, он увидел ее. Сломленную. Потерянную. Его Катю. И тогда он почувствовал, почему ему нужно быть здесь. И что никуда он отсюда не уйдет, пока ее глаза не загорятся вновь бесовским зеленым огнем.
***
Она медленно поворачивалась в направлении услышанного голоса.
«У меня бред? Наверное, я уже сошла с ума», — думала она. Вода лилась ей на лицо, пластырь с заклеенной раны размок и упал на кафель, кровь капала прямо в слив…
— Ты можешь сказать мне все прямо сейчас, — взяв ее за плечи, сказал он.
Она прижалась к стене и смотрела на него удивленным, растерянным, не верящим в происходящее взглядом.
И Хен понял, что слова сейчас не нужны.
Он уткнулся носом в ее лицо и провел губами по щеке, вдыхая ее запах, будто хотел вобрать его весь, без остатка.
А потом посмотрел ей в глаза…
— Я…, — все же начал говорить он.
— Знаю, — она приложила палец к его губам.
Он смотрел на нее взглядом, полным нежности, любви и желания.
— Вот он, момент близости, да, Катя? — он чувствовал, что все вокруг, кроме нее, перестало существовать. Пальцы предательски дрожали и сердце колотилось, как бешенное.
— Да, Хен. — она просунула руки под его рубашку и поползла ими вверх по спине, пока пальцы не легли на его плечи.
— Так. Сейчас я хочу обнимать тебя так, — она смотрела прямо в его зрачки.
Его било током от ее прикосновений. В висках пульсировала кровь.
Она скрестила руки на его спине и прижалась так близко, что ее губы уткнулись в его шею, снова, как тогда, в лесу.
Подняв ее лицо вверх, он спустился носом по ее щеке, остановился и опять посмотрел на нее.
В его голове не осталось ни одной мысли. Он снова закрыл глаза и понял, что сейчас шагнет в пропасть. Шагнет туда, где никогда раньше не был. Шагнет добровольно.
Он целовал ее медленно, будто изучал каждый миллиметр, будто хотел узнать, какие они, эти губы, что им нравится, чего они хотят.
Ее руки скользили по его спине кончиками пальцев. И эти пальцы были нежными, горячими и пульсирующими.
Было так жарко, что вода, льющаяся прямо на него, казалась кипятком.
Он притянул ее к себе, обняв за талию, посмотрел в глаза и снова поцеловал. И она почувствовала, что сейчас его губы стали жадными и голодными.
— Люби меня, — шепотом сказала она.
— А я и не собирался спрашивать разрешения, — хрипло, чуть слышно ответил Хен.
***
Она перестала понимать, что происходит вокруг. Одежда падала на пол, вода уже не лилась на тело, свет то включался, то выключался, что-то падало на пол, телевизор то мелькал, то вновь смотрел темным монитором… Она видела только его глаза и чувствовала его руки и губы на каждом сантиметре своего тела.
Придя в себя, она поняла, что сидит на его ногах, обнимая его спину своими. Ее губы почему-то снова уткнулись в его шею. Левая рука обнимала его плечо, правая была запущена в волосы.
По телу пробежала еще одна волна, от которой будто взорвалась каждая клетка. В глазах мелькали искры, и было очень жарко.
Он немного откинулся назад, так, чтобы видеть ее лицо и сказал: «Ты решила спалить меня дотла?»
Катя еще крепче обняла его ногами и руками и, закрыв глаза и уткнувшись снова в его шею, прошептала: «Я люблю тебя, Кан Хен Мин».
Глава 33
Ветер раздувал оконную штору.
Он лежал напротив и просто смотрел на нее.
— Ты не знаешь, что делать с девушками в такие моменты, Кан Хен Мин? — улыбаясь, уколола она его.
— Не знаю. «Ни разу раньше не был в такой ситуации», — смущенно сказал он.
— И почему-то я не верю тебе, Хен Мин, — уже смеясь, сказала она.
— Твое призвание сводить меня с ума? — он облокотился на руку и смотрел на нее сверху.
— Мое призвание любить тебя! — она погладила его по щеке.
А он снова перехватил ее запястье и снова поцеловал ладонь.
— Что мне делать, Катя, что мне делать, когда тебя не будет рядом? — он все же задал ей этот вопрос.
— Я всегда буду рядом с тобой. В солнце, которое гладит твое лицо, в ветре, который шевелит твои волосы, в дожде, прикасающемся к твоей коже, в душе, которая сохранит тепло моих рук. Ты никогда не будешь один, Хен, слышишь?
Ее взгляд упал на часы. Почти три…. «Но что мне говорил про три Смирнов?», — пыталась вспомнить она.
— Я быстро. Схожу до автомата со льдом, — почти на бегу бросила она, боясь, что он увидит ее лицо и что-нибудь заподозрит.
— Тогда я в душ. И буду ждать тебя, — ответил он, вставая с постели.
***
Смирнов ждал ее. И только взглянув на него, она поняла, что разговор будет тяжелым.
— Ты пришел рассказать мне о плане Б? — спросила она, выпрямив спину.
— За ним следит ЦРУ с того момента, когда он сегодня покинул дом. Если завтра он с командой не вернется на базу и не сделает вид, что тебя никогда не было, всех их выставят козлами отпущения в неудачной попытке покушения на правительство КНДР, отдадут под трибунал, а после, в чем я не сомневаюсь, уберут. Пока Джонсон жив, пока все, кто дергает за нитки, не будут ликвидированы, ты, он, его команда, я — все в опасности.
Я бы мог просто увезти тебя. Но, как я и предполагал, он тебя не отпустит.
Поэтому выход только один: я должен убить тебя. Убить так, чтобы в это поверил он, чтобы в это поверил Джонсон.
— Лучший способ прекратить отношения — умереть…, — процитировала она фразу из какого-то фильма… и сползла по стене на пол.
— Соберись, Катя. Времени мало, и все нужно сделать точно. Он уже спасал тебе жизнь. Сегодня — твоя очередь.
Слова Смирнова звучали как пощечины. Но Катя понимала, что он прав. — В 5.50 ты выйдешь за кофе в фургончик напротив отеля. Гришка встретит тебя внизу и сделает то, что нужно.
— Но почему именно в 5.50? — спросила она, понимая заранее бессмысленность этого вопроса.
— Потому что до этого времени Гришка водит ЦРУ по ложному следу.
Она подняла на Смирнова глаза, понимая, что именно сейчас, для того, чтобы у нее было время побыть с ним, они, Гришка и Смирнов, они…
— Спасибо, Леш, — она обняла его и ушла.
— Пожалуйста, Катя, — ответил он шепотом ей вслед.
***
«На что способен человек ради любви? — думала она по дороге в номер. — На многое способен. На все. Я сделаю это. Сделаю! Теперь у меня есть намного больше, чем несколько часов назад», — сказала она себе и зашла внутрь.
Он стоял у окна, обернув полотенце вокруг бедер.
Она смотрела на его черные, как смоль, волосы, широкие плечи, на вздувшиеся на руках вены, стараясь запомнить как можно больше.
Поставив ведро со льдом на стол, она подошла и уткнулась в его спину губами. Он вздрогнул.
— Я напугала тебя? — спросила она.
— Я, наверное, просто задумался.
— У тебя шрамы, тут, на спине. Много шрамов.
— Я все-таки солдат.
— Пообещай мне, Хен, что будешь осторожным. Пообещай, что будешь беречь себя! — она нежно прикасалась к каждому из них, а потом целовала.
— Обещаю! — сказал он, повернувшись.
Она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Желание быть с ним здесь, сейчас было настолько острым, болезненным и сильным, что губы задрожали, и она заплакала.