Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ)

– Стеш, – пальцем уголка губ своих касается, немного морщась от покалывания, и, похоже, не собирается объяснять, откуда у него эта чертова ссадина взялась. – А насчет свадьбы… Давай, я один пойду?
И как чуткой жене мне не мешало бы испуганно вскрикнуть. Суетливо по комнате заметаться и хотя бы перекись водорода найти, ведь видно же, ничем Полонский свой боевой шрам не обрабатывал. Да только так на меня его вопрос подействовал, что ни любопытства, ни переживаний каких во мне нет. Подрался и черт с ним… Ведь другое важно – отчего это он решил меня от людей спрятать?
Гриша
Надо все-таки Боре должное отдать. Вопреки моим самым худшим ожиданиям, парафинить бывшую супругу прилюдно Зайцев не стал. Зато другим путем пошел – ностальгии поддался и будто кому-то, кроме меня, до этого дело есть, стал в красках описывать, какая любовь неземная их со Стешей настигла. А это о чем говорит? Правильно, бросить ее бросил, а ревность все равно душу разъедает. Теперь и мою, ведь перевес на его стороне. Может болячка ее их брак и подкосила, но три года полные любви за плечами все же имеются.
– Почему?
Я уже лег, минут пять как заснуть пытаюсь, а жена только сейчас поинтересоваться отважилась, чего я ее забраковал. Сам на присутствии на Ромкиной свадьбе настаивал, а тут среди ночи на тебе…
И как ответить? Что я ее к бывшему мужу ревную? Что боюсь, вдруг увидит его и поплывет?
– Ты ведь сама говоришь, что до ужаса сборищ этих боишься.
Знаю, неубедительно. Так отчетливо в моих словах ложь читается, что и самому не по себе. А уж ей каково? Вон, даже отвернулась…
– Стеш, – к плечу ее тянусь, а она обиженно его под одеялом прячем. До самого подбородка натягивает. И что? Карты вскрыть? Так неудобно как-то. Что я подросток прыщавый, который конкуренции как огня боится? Даже если у соперника и прыщей больше и волос кот наплакал… Ладно, с другого бока зайду. Главное, чтоб прозвучало убедительно.
– Обиделась?
– Еще чего, – бурчит себе под нос, всем своим видом фальшивость своих слов доказывая, и подальше отодвигается, рывком с ноги своей мою скидывая. – Не больно-то и надо.
– Стеш, я же как лучше хочу. Тебе там вряд ли понравится, – или, что еще хуже, наоборот. – В общем, не хотел говорить…
– Стесняешься меня, да? – я тут храбрости набираюсь, а она, оказывается, вон как все восприняла! Даже с кровати соскочила, и вознамерилась в халат влезть. Неужели, спустя два дня решила обратно в свою спальню перебраться? Так пусть не рассчитывает!
– А мне стесняться нечего! Дело в другом – на свадьбе этой твой Боря будет. Со своей невестой.
И очень надеюсь, что обида на Зайцева верх возьмет! Какой женщине захочется стол с разлучницей делить? Это ведь и переживания лишние и воспоминания, в которых помимо разочарований еще и светлые моменты отыскать можно.
– Как? – руки опускает, обескуражено глазами хлопая, и халат ее махровый бесшумно к ногам спадает.
– А вот так. Невеста его - Леркина сестра. Боюсь, отдохнуть и повеселиться тебе не удастся.
Помню же, как она в загсе разнервничалась, стоило нос к носу с парочкой этой столкнуться.
– Сама же говорила, что Снегирев советовал потрясений избегать, – позитивный настрой и все дела. – И вообще, – одеяло откидываю, кивком головы ее на законное место зазывая, – хочешь, я тоже не пойду? Больным прикинусь, по городу как раз грипп ходит.
Ведь я Ромку знаю. Он ни за что не позволит глазами красными да носом распухшим его свадебные снимки испортить. Пообижается, конечно, для проформы, а только медовый месяц закончится, вновь разговорчивым станет. Надо же будет с кем-то впечатлениями поделиться.
– Нет, что ты, – слышу голос Стешин и вновь в объятья свои заключаю, немного переждав, пока она уляжется поудобней. – Вы же лучшие друзья, и в такой день ты просто обязан рядом быть. Прав ты, Гриш, толку от меня там не будет.
Она вздыхает тоскливо, а я к ощущениям своим прислушиваюсь. Вроде радоваться должен, ведь все по моему плану пошло, а червячок внутри все равно грызет: не возразила. А это ли не признак того, что я не зря сомневался? 
   
Глава сорок вторая
 
Стеша
Лампа в кабинете Снегирева трещит. Да так громко, что дребезжание это по нервам бьет. Стараюсь вслушиваться в слова психотерапевта, а все равно краем глаза на его стол поглядываю. Как думаете, если лопнет, осколки до меня долетят? Чертова мнительность!
– На мой взгляд, вы зря отказываетесь.
Рудольф Геннадьевич все-таки ас. С кресла своего поднимается, поясницу затекшую потирает и без лишних вопросов неугомонный прибор выключает. Надеюсь, додумается заменить, а то мало ли что… Мне врач целый и невредимый нужен!
– Вероятность, конечно, что вам по жизни с Борисом общаться придется, невелика, но и исключать ее не стоит. К примеру, у друга вашего мужа дети пойдут, – вновь свое место занимает, и ногу на ногу закинув, откидывается на спинку. – Это же дни рождения, крестины… Не сможете же постоянно мужа одного на них отпускать?
А почему нет? Ведь, как ни крути, а раз Катька Лерина родственна, ее присутствия на них не избежать. Да и бывшего мужа я как облупленного знаю – он повода пару рюмочек пригубить не упустит. Любит и посиделки шумные, и еду халявную. К моим частенько захаживал – мамин холодец уминал.
– Чем дольше будете голову в песок прятать, тем труднее потом будет из него выбраться.
– И что? Предлагаете мне пойти?
Нет… Нет. Сто тысяч раз – НИ ЗА ЧТО! Не выдержу я неминуемых насмешек, взглядов украдкой и их лобызаний. Не люблю больше, а обида порою куда сильнее самых светлых и искренних чувств. Как скрутит тебя, как обоснуется внутри, и никакие уговоры расстаться с ней не помогут.
Мотаю головой, теперь разглядывая навесную полку, где врач мой свои грамоты в рамках держит, и никак соглашаться с ним не спешу. Вот скажет иголки на постели рассыпать и голой спиной на своим настырным желанием меня с Зайцевым помирить пусть куда подальше идет. Не мешает мне ненависть моя, вот ни капли…
– Отлично. То есть вы готовы позволить своему бывшему мужу и дальше вашу жизнь контролировать?
– В смысле? Разве ж он это делает?
– Конечно, – заявляет безапелляционно, и даже взгляд мой возмущенный его не смущает. – Ну смотрите: раньше он навязывал вам, что вы какая-то не такая. Душевнобольная и никто никогда с вами жить не захочет. В результате количество ваших ритуалов возросло, количество друзей в разы уменьшилось, потому что вы от мира в своем коконе отгородились, и с нынешним мужем не сразу на контакт пошли. Приняли как факт, что действительно ни счастья не заслуживаете, ни чьей-то любви. А теперь, когда сам он свою жизнь устроил, вы наделили его правом решать, где вам бывать.
– Неправда!
– Правда. Ведь сам он наверняка пойдет и даже повеселиться. А вы Григория у окна ждать будете. Сначала свадьбу пропустите, а потом и все остальные праздники, на которые супруг ваш просто обязан будет пойти. Так в чем же я неправ?
В чем? Господи… Какой-то смысл в речах Снегирева есть. Ведь я и впрямь готова Гришу одного отправить, а Зайцев и мысли не допустит Катерину свою на торжестве в одиночестве бросить. А значит, влияет…
– Дело ваше, Стефания. Если не чувствуете, что готовы прошлому своему в глаза заглянуть, настаивать не имею права.
Старик как всегда невозмутим, а я начинаю праведным гневом пылать! Ведь в очередной раз меня трусихой назвали…
– Считаете, у меня кишка тонка? – сажусь и, грозно брови насупив, кулачками талию подпираю. – Ничего Зайцев для меня не значит! И вовсе я его не боюсь!
 
– А на праздник не идете только лишь потому, что помимо ОКР страдаете охлофобией*. Я сделаю пометку в карте.
Он издевается, что ли? От злости аж руки дрожать начинают!
– Ничем я не страдаю! Это у вас, по-моему, амнезия. Так-то вы мой психотерапевт! Поддерживать должны, а не доводить до белого каления!
– Я должен вам помогать. А что при этом только пряник использовать буду, никто не обещал. И сядьте, пожалуйста. До конца сеанса еще сорок минут.