Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ)

Дверь… он проверил свой карман, ключ всё ещё был там. Если она и использовала его ключ, то вернула его на место: «маловероятно», — подумал он. Она слишком сильно боялась, она бы бежала, и оставила бы ключ себе. Дэвон Трэмонт знал многое о страхе и его эффектах. Он проверил дверь — и действительно, та была не заперта.
— Кто-то во всё это вмешивался, — сказал он себе. Настоящий вопрос: кто? Что они сделают с обретённым знанием? «Ничего». Если бы они планировали использовать прошлую ночь против него, то уже сделали бы это, приведя сюда стражу и свидетелей, пока он лежал без сознания. Если кто-то выдвинет ему обвинения, теперь он уже легко сможет их отклонить. Почему? Он бы именно так поступил. Кто бы это ни был, он пожертвовал большим преимуществом. Они ничего не взяли, его деньги и имущество были нетронуты, не было только девчонки.
Девчонка, вот оно что. Единственная причина скрывать преступление прошлой ночи — для защиты её репутации. «Но она была обычной горничной», — подумал он. Никто не стал бы о ней беспокоиться. Почти все в замке были бы более озабочены справедливостью — лишь горстка людей беспокоилась бы больше о ней, чем о том, чтобы уничтожить его самого. Что она сказала прошлой ночью? «Он — сын кузнеца».
— А ещё он — маг, — пробормотал Дэвон. Он видел сильную золотую ауру вокруг этого человека каждый раз, когда они встречались. Это было первым, что пробудило его интерес.
Она необыкновенно долго удерживалась против страха, и всё же рассказала ему немного. У неё, наверное, есть веские причины, чтобы его защищать — весьма вероятно, что она в него влюблена.
— А его комната — совсем недалеко отсюда… в соседнем коридоре, — сказал он себе.
Дэвон Трэмонт всегда был решительным, и сейчас он не колебался. Встав, он нацепил свой меч, покинул комнату, и запер её за собой. По крайней мере попытался… ключ не поворачивался в замке. «Ещё одна загадка», — подумал он. Трэмонт покачал головой, и ленивой походкой направился к комнате Мордэкая.
Достигнув своей цели, он в смятении увидел, что снаружи комнаты стоял большой стражник. «Какая у него связь с Ланкастерами?». Всё это не имело никакого смысла. Они явно были замешаны в его обмане. Этот человек был простолюдином, но ему дали комнату, которая бы сгодилась и королю. Маркус явно был весьма привязан к нему. «А ещё он — маг», — подумал он. Это было связующим звеном, ключом, вокруг которого всё и вращалось. Семье Ланкастеров был нужен маг. Значило ли это, что они знали что-то относительно его планов на будущее? Если так, то Ланкастеры вполне могли искать магической силы, чтобы подкрепить свою позицию.
Он двинулся дальше, кивнув стражнику, проходя мимо. Глубоко погрузившись в свои мысли, он начал осторожно обдумывать свой следующий шаг.
* * *
На гораздо более низком этаже замка проснулась Пенни. Она работала до очень позднего часа, поэтому Мири, главная горничная, позволила ей спать допоздна. Обычно вся прислуга поднималась до рассвета. Глаза Пенни распахнулись, что-то было не так. Она хорошо выспалась, но теперь сна у неё не было ни в одном глазу. Оглядевшись в комнате, она совсем сбилась с толку.
«Как я сюда попала»? — подумала она.
— Что случилось? — сказала она вслух. Внезапно она вспомнила, и её грудь сжалась от нахлынувших на неё эмоций. Страх, стыд и ярость боролись внутри неё за главенство. В ней волной поднялась буря, её окатили страх и беспомощный ужас прошлой ночи, грозя её здравию её ума. «Мама, что мне делать?». Эта мысль едва не заставила её расплакаться, беспомощная печаль ребёнка, который знает, что не может вернуться, не может пойти домой. Её мать была мертва, а её отец был почти инвалидом, и не мог работать. Забота о нём стала её целью — именно из-за него она пошла на эту работу.
А теперь это всё ушло, вместе с её надеждами на будущее. Она сомневалась, что сможет удержаться на работе, когда её срам станет общеизвестным. Комната была пуста, поэтому она откинула одеяло, боясь того, что она может обнаружить.
 
Она была нага, раздета до нитки. У неё на бёдрах была кровь, и повязка вокруг её правой ноги. Кровь она ожидала, но не могла вспомнить, что ранила ногу. «Он, наверное, сделал что-то после того, как я потеряла сознание». В её голове возник красочный образ, уродливый образ того, что с ней сделали. Единственным милосердием было то, что она была без сознания — по крайней мере, ей не придётся это вспоминать. «За исключением моих кошмаров», — мысленно добавила она.
Пенни встала, и начала механически одевать одну из своих запасных униформ. Её раненая нога была немного задеревеневшей, но в остальном она чувствовала себя в порядке. Не было раздражения, не было боли… внизу, что казалось немного необычным. Она знала, что некоторые девушки не испытывали особой боли, но подозревала, что Дэвон не был мягок.
— Полагаю, мне повезло, — сказала она, а потом не смогла справиться с собой, и заплакала. Слёзы покатились из неё, и её тело содрогалось от удушающих рыданий. Она не плакала так с тех пор, как была ребёнком.
Тогда её успокаивала мать, но сейчас рядом не было никого. Казалось, прошли часы, прежде чем у неё кончились слёзы. Она была вымотана, слишком устала, чтобы беспокоиться, и слишком онемелой, чтобы что-нибудь чувствовать. Пенни закончила одеваться, и решила, что с тем же успехом может пойти работать. Прежде чем уйти, она прибрала кровать, и убрала свою запасную одежду. Маленький клочок бумаги упал за прикроватный столик незамеченным, когда она подняла свою ночную рубашку.
Она нашла Мири, и сказала, что готова к работе, надеясь, что старшая горничная не будет слишком злиться на то, как долго она спала.
— Ничего, девонька, ты вчера хорошо поработала, и мы не давали тебе покоя ещё долго после того, как все остальные пошли спать, — сказала женщина, казавшись по-настоящему благодарной ей. — Буду рада, если ты сбегаешь прачечную, и немного поможешь там, — приказала она. Приказы Мири всегда имели форму просьб, как начальница она была милее многих других.
Пенни была рада сделать это, что угодно, лишь бы чем-то заняться. Она постоянно держала себя в движении, работая не покладая рук весь остаток дня, отчаянно пытаясь не вспоминать. Но как бы она ни работала, её разум постоянно возвращался к случившемуся каждый раз, когда она давала мыслям волю. Хуже всего было после обеда, ей пришлось стелить свежие простыни в комнаты для гостей. Каждый шаг наполнял её ужасом, и она молилась, что жилец в одной конкретной комнате будет отсутствовать.
К счастью, его в комнате не было. Она как можно быстрее поменяла простыни, но не могла не заметить оставшуюся на них кровь, а также оторванный кусок, соответствовавший её повязке. Она закончила в комнате менее чем за пять минут, и её сердце всё ещё колотилась, когда она подошла к лестнице. Думая, что наконец оказалась в безопасности, она наткнулась на Дэвона, поднимавшегося вверх.
Она чуть было не бросила всё и не бросилась бежать, но Пенни была сбита из более крепкого теста. Стиснув кулаки и сжимая стопку простыней, она нацепила на лицо маску равнодушия. Пенни уже миновала его на лестнице, когда услышала его голос:
— Пенни, — сказал Трэмонт. Она остановилась, отказываясь оборачиваться. — Не думай, что между нами всё кончено, — ледяным голосом сказал Дэвон. — Прошлая ночь была лишь началом. Уже скоро твой сын кузнеца будет холодным трупом. Даю тебе слово.
Она спиной чувствовала его взгляд, и страх сжал её сердце железной хваткой. У себя в голове она увидела лежащего в поле Мордэкая, его тело изломано, кровь течёт из его носа и рта, пока он с трудом дышит. Дэвон стоял над ним, улыбаясь, с убийством во взгляде. Видение было таким мощным, что заставило её ахнуть, и она инстинктивно поняла, что оно сбудется. В ней зародилась ярость, первобытное животное бешенство, она не думая развернулась, кидая перед собой стопку белья. Возможно, это отвлечёт его на секунду. Секунду — всё, что ей нужно, она потянет его вниз. Если падение не убьёт его, то она сама с ним покончит.