Двуликие. Клетка для наследника (СИ)
59***Наследный принц Дамир
Вообще он не планировал выходить в город. Но, узнав, что туда собираются все остальные, передумал. Сидеть в академии в одиночестве не хотелось. Хотя, безусловно, подобный план одобрили бы и дядя Велдон, и Эмирин, и уж тем более — охрана наследника.
Кстати, о дяде Велдоне…
После последнего разговора с ним Дамир пребывал в некоторой растерянности. У него было ощущение, что он поговорил с кем-то другим, а не с дядей Велдоном. Нет, конечно, с ним, просто… он совсем не знал его таким.
Да и, в сущности, что он вообще знал о дяде? Если уж говорить серьёзно, то практически ничего. Дамир знал, что император никогда не был женат и даже не собирался. Из-за проклятья. Любил ли он кого-нибудь, кроме Эмирин? Да и что у них было с тётей Эм, Дамир тоже не догадывался.
Чем жил император, о чём мечтал? Что было у него на душе? Наследнику оказалось стыдно признаться, но он не мог ответить на эти вопросы. Когда он говорил с дядей «по душам», они обсуждали исключительно только мысли Дамира. И с Данитой то же самое. Они вываливали на Велдона свои беды, но никогда не интересовались, чем живёт дядя.
Как будто он не человек, а гранитный пьедестал.
И вдруг… Шайна.
И такой странный поступок императора. Скрывать свою личность, называть себя хранителем библиотеки и обращаться с обыкновенной девчонкой, не представляющей никакой ценности для империи, как с хрустальной вазой. Раньше Дамир сказал бы, что это абсолютно не свойственно дяде Велдону. Но теперь…
У наследника будто бы открылись глаза. И он внезапно осознал, как должно быть плохо его дяде. Каково это — быть носителем проклятья рода? Не жениться, чтобы не обрекать на муки ещё одного человека? Любить женщину, которая принадлежит другому и никогда не станет твоей? Год за годом терять родственников и в итоге остаться практически в одиночестве? Изо всех сил пытаясь уберечь хотя бы наследника…
Размышляя об этом, Дамир вдруг понял, что действительно совсем не знает дядю. Он знает императора Велдона — ответственного, жёсткого и порой жестокого, но справедливого. А вот своего дядю он не знает совсем…
Хотелось поделиться этим с Данитой, но увы — она была недоступна. Поэтому Дамир решил пойти в город. Может, хоть там получится отвлечься от этих растерянных мыслей и терзающего его чувства вины…
Первой от их компании откололась принцесса, заявив, что пойдёт искать платье в одиночестве. Если не считать мрачных охранников, которые с обречённым видом последовали за ней.
Потом убежал Эван. Дамир даже не вслушивался в его объяснения, так был рад избавиться от физиономии третьекурсника.
— Ну что, Мир, — сказала Дин, когда Эван скрылся на соседней улице, — тоже пойдём выбирать платья?
— Я и платье — вещи несовместимые, — ответил наследник честно. — Так что составлю компанию Шайне и тоже не пойду на бал. Но тебе помочь с выбором могу.
— Да? — Дин ехидно улыбнулась. — Ну хорошо. Тогда пошли, я знаю тут неплохой магазинчик неподалёку.
Иногда Дамиру казалось, что Рональдин за что-то на него злится, но это было настолько нелепое предположение, что он даже не решился ничего у неё спрашивать. А потом и сам нашёл ответ на этот вопрос. Скорее всего, Дин злилась не на него, а на свою реакцию на Мирру. Он бы на её месте тоже злился.
Магазинчик, куда его привела дочь ректора, назывался «Вечерний звон». В витринах красовались различные вечерние платья — красные, зелёные, синие, золотые. Со шлейфами и без. Не настолько вычурные, какие, бывало, нацепляли придворные дамы, но и не очень скромные. Шайна точно бы в ужас пришла.
Дин бодро взбежала по ступенькам, открыла дверь и оглянулась на него.
— Идёшь?
— Иду, — вздохнул Дамир, перешагивая порог заведения.
Это был истинный рай для особ, подобных его сестре. Она всегда любила тряпки. И тут их было аж… десять рядов.
— Что угодно прекрасным дамам? — молодой человек в приталенном чёрно-белом костюме застыл перед ними, широко и призывно улыбаясь. — Платья вечерние, дневные, для отдыха, свадебные…
«Для отдыха»? Это ночные рубашки, что ли?
— Вечернее платье, — заявила Дин, с интересом оглядывая ряды с разноцветными тряпками. — На меня.
— А вы, леди? — юноша стрельнул глазами в Дамира, отчего тот даже вздрогнул.
— Нет, благодарю. Я обойдусь. Я просто за компанию.
— Зря, зря! — продавец укоризненно покачал головой. — Такой прекрасной молодой девушке обязательно нужно иметь сногсшибательное вечернее платье! Может быть, вы позволите мне подобрать вам…
— А правда, Мир, — вдруг развеселилась Дин, — давай и на тебя что-нибудь померяем? За примерку денег не берут.
Продавца передёрнуло, и Дамира вместе с ним.
— Нет, изви… — он не успел ответить: Рональдин уже понеслась вдоль рядов с платьями.
— Вот, смотри, какое хорошенькое! Голубенькое. Мне кажется, тебе пойдёт!
В него полетел какой-то голубой ужас с белыми кружавчиками.
— А вот даже лучше — зелёное! Рыжим идёт зелёное. Ну-ка, зацени!
Ещё один ужас с таким длинным шлейфом, что на нём можно было бы повеситься.
— Ой, какая красота! Золотое! Смотри, с жемчугом!
— Леди, это бисер…
— Плевать. Мир, лови!
Он едва успел подставить руки под золотой кошмар с расшитым бисером лифом.
— Леди, я думаю, вашей подруге пока хватит… — продавец уже явно жалел, что не выставил их сразу обратно за порог. — Позвольте проводить вас в примерочную?
— Давайте! Провожайте! — милостиво кивнула Дин, вешая обратно на стойку жуткое платье из розового кружева. И хорошо — если бы она кинула в Дамира ещё и этим платьем, пожалуй, он бы её придушил.
— Вот! Прошу вас! — продавец отодвинул перед ними шторку, запустил внутрь, помог повесить все три кошмара на крючки и, поклонившись, оставил их вдвоём.
Дин стояла посреди примерочной с самым грозным видом, скрестив руки на груди. Дамир оглядел её с ног до головы, вздохнул и поинтересовался:
— Ну и что ты тут устроила?
— Ничего! — с вызовом заявила дочь ректора.
— Ничего? — он хмыкнул. — По-моему, это называется «истерика». Скажешь, нет?
— Нет! — Рональдин попыталась состроить на лице зверское выражение, но вместо этого вдруг скривилась, шмыгнула носом, забавно выпятила нижнюю губу и расплакалась.
— Эй! Ты чего?..
Дамир, конечно, был рад лишний раз её обнять, но всё же предпочёл бы, чтобы она не мочила слезами его рубашку.
— Ненавижу тебя! — шептала Дин, стуча кулаком по его худосочной женской груди. — Ненавижу!
— Да? — он улыбнулся, зажал в ладонях её лицо и легко чмокнул в нос. — А я тебя люблю.
Она затихла, вглядываясь в его глаза. Только слёзы стекали по щекам, как маленькие ручейки.
— Не плачь, дурочка. Всё хорошо будет.
Глупо, но что он ещё мог сказать?
Дин вдруг приподнялась и поцеловала Дамира — сама, в губы. Сначала быстро, словно чего-то боялась, а затем долго, глубоко и сладко…
У него даже голова закружилась.
— Я тоже тебя люблю, — прошептала она, улыбаясь. — И никому не отдам.
— Но…
— Никаких «но». Я всё решила.
Дамир не знал, что ответить. Поэтому решил промолчать. В конце концов, когда Дин узнает правду, она наверняка передумает…
— Пойдём отсюда? Здесь какие-то дурацкие платья.
— Согласна! Но тут рядом есть ещё один магазинчик…
— О-о-о не-е-ет, — Он хлопнул себя по лбу, а Дин залилась счастливым хохотом.
Да уж… Пусть лучше смеётся, чем плачет. Ради этого он даже был готов померить любое платье.
