Дочь Моргота (СИ)

— Почему? — не смогла не спросить Силмэриэль, зачарованная по-матерински нежной лаской скользнувших вдоль ее ладони тонких пальцев.
— Терять любимых больно… и кому-то нужно это узнать. Но не тебе.
Неузнаваемый собственный голос, исковерканный давящими сводами подземелья и звучанием черного наречия, глухо отражался от сочащихся влагой стен.
— Достаточно!
Женщина вновь погладила ее по руке, любовно обведя запястье, и резким движением откинула покрывало. Силмэриэль вскрикнула от испуга и обжегшего грудь острого разочарования, выронив книгу. Она уже успела поверить в чудо, но…
Лицо Боромира неуловимо изменилось и разгладилось, став узнаваемым и чуть менее неживым, но дыхание по прежнему не приподнимало его грудь и сердце не билось, даже совсем слабо. Она не Некромант, глупо было надеяться…
— Ещё не все, подожди, — чуть через силу произнесла женщина, натянуто улыбаясь, и мягко погладила ее по волосам. — Нужно пролить твою кровь… не всю, конечно, — с лёгкой усмешкой пояснила эльфийка, подталкивая ее ближе к постаменту. — Дай руку, и… попроси, кого ты обычно просишь.
«Я никого не…» — хотела было сказать Силмэриэль и замолчала, послушно зажмурившись.
Запястье обожгло болью, позволившей отвлечься от теснящей грудь горечи, теплая кровь потекла тонкой струйкой, пачкая ладонь. Эльфийка сдавленно вскрикнула и отшатнулась в сторону, уронив нож. Черная молния ударила в постамент с заложившим уши грохотом, заставив пригнуться, закрывая руками голову…
Верни мне мою любовь, Владыка Тьмы, пожалуйста… и пусть он тоже полюбит меня.
Лицо все так же неподвижно лежащего на земле Боромира чуть дрогнуло… или помрачившийся разум обманул ее, показав желанную иллюзию? Кровь из рассеченного кинжалом запястья (откуда она его взяла?) капала на прорезанную на ладони гондорца царапину, впитываясь, как долгожданный дождь в пересохшую землю.
Не веря своим ушам — это или бред покинувшего ее разума, или случилось невозможное — Силмэриэль прислушалась к раздавшемуся в ушах биению пульса, ноздри не ответившего на ее чувства возлюбленного затрепетали, и щеки окрасились румянцем. Неужели он сейчас очнется и откроет глаза, чтобы опять назвать ее «проклятой ведьмой»? Она не хочет вновь это услышать, и увидеть презрительное равнодушие во вновь ставших живыми глазах.
Лучше уйти… прямо сейчас, неважно куда, дорога сама приведет ее к спасению, или гибели. Лучше не видеть его больше никогда и так и не узнать, как он к ней относится. А может быть… нет, это унизительно, она так не хочет. Рука плотно сжала флакон с эликсиром. Гэндальф сделал его для нее, чтобы заставить осознать свое поражение и понять, что нечистых душой никто никогда не полюбит просто так?
Она вернула его к жизни… пусть делает с ней, что хочет. Найдет прекрасную принцессу, и живет с ней долго и счастливо, а ей останется только служить отцу и делать вид, что ей все равно. Ну уж нет… пусть Боромир узнает, что это такое. Она заставит его выпить эликсир, а потом уйдет, и пусть он тоскует по ней, до конца краткой человеческой жизни.
Согревающий ладонь обманчивым теплом флакон невыносимо раздражал — Силмэриэль постаралась сильнее размахнуться, и в последний момент судорожно сжала пальцы. Она даст ему выпить эликсир Гэндальфа, и познать горечь неразделенной любви. Даже если на самом деле все не так, она потерпит, и никогда не признается ему в своих чувствах.
— Это вкусно, милый, — плотно сжатые губы Боромира приоткрылись, и мерцающая колдовским розовым светом жидкость потекла в горло.
========== Часть 16 ==========
— Осторожнее!
Изготовленный Серым магом любовный напиток совсем не пришелся по вкусу вернувшемуся из небытия (куда попадают после смерти человеческие души, Силмэриэль не знала) наследнику Денэтора. Гондорец страдальчески поморщился, словно проглотил что-то гадкое, и закашлялся, заставив Силмэриэль вновь испугаться за его жизнь.
Смертные так досадно хрупки и нестойки, порой неожиданно заканчивают жизненный путь от сущих мелочей, неловко упав или подавившись вином на пиру. Не хватало только ему после всего умереть сейчас, захлебнувшись любовным эликсиром. Такой насмешки судьбы она не переживет.
 
— Невкусно? — с облегчением убедившись, что Боромир лишь слегка подавился, Силмэриэль нежно погладила его по щеке, проведя пальцами по шее. — Я не знала, прости, любимый.
Никакой он не любимый больше, от волнения вырвалось. Пусть думает, что показалось, если услышал все-таки… и он теперь влюбится в нее горячо и страстно? Гэндальф ерунды не сделает.
Она должна взять себя в руки. Трусливо бежать, чтобы до конца мира думать об оставшемся недосказанным — не выход. Это лишь окончательно опозорит ее в собственных глазах, да и плутать одной без смысла и цели по Глухоманью так себе идея.
Надо найти в себе силы посмотреть ему в глаза и достойно проститься, она сможет, если очень постарается. Силмэриэль наклонилась к самому лицу гондорца… просто чтобы еще раз проверить, дышит ли он. В чудо до сих пор верилось с трудом — она смогла победить саму смерть, против которой бессильны даже… все бессильны, кроме Эру. И Некроманта. Стал ли Боромир ближе к Тьме оттого, что вернулся к жизни с ее помощью?
Он должен полностью прийти в себя и открыть глаза, уже вот-вот. Ресницы, скрывающие в последний раз смотревшие на нее с ранившей сердце ненавистью серые глаза, дрогнули, готовые приоткрыться. Ее окончательно растрепавшиеся волосы (последняя заколка потерялась во время неравного поединка с Гэндальфом) упали ему на лицо, закрыв нос и глаза. Силмэриэль поспешила откинуть их назад, но Боромир лишь плотнее зажмурился, глубоко вздохнув, словно прикосновение пахнущих дымом изенгардских мастерских прядей было ему приятно.
Сработало! Или просто нравится такой запах?
Знакомые не меньше, чем свои (сколько раз она разглядывала их наяву и представляла в мечтах), красиво очерченные тонкие губы вновь притянули взгляд, Силмэриэль, чуть касаясь, обвела их кончиком пальца… гондорец что-то невнятно пробормотал, неосознанно попытавшись приподняться вслед за поспешно отдернутой рукой.
Наверное, надо довершить ритуал, так будет правильнее и логичнее, как в сказке. И ему будет что вспомнить, и о чем пожалеть… когда они навсегда расстанутся, уже совсем скоро.
Силмэриэль вдруг вспомнила стражника, почти двести лет назад… ей столько и есть примерно, лишь чуть-чуть больше, украдкой рассказывавшего маленькой дочке хозяина роханские сказки. В них принц непременно целовал уснувшую от черных чар принцессу, побеждал злого колдуна и они жили долго и счастливо. Только что делать, если она сама дочь злого колдуна, и принц… как-то не задался.
Глубоко вздохнув, Силмэриэль попыталась прикоснуться к сознанию Боромира, чтобы углубить его сон, совсем ненадолго, пока она не поцелует его… и вздрогнула от удивления, натолкнувшись на глухую стену. Может, это последствия… недавней смерти, и скоро все само образуется?
Жаль, что она не может больше читать его мысли, но неважно. Они все равно скоро попрощаются… до конца его земной жизни. Все неважно.
Ещё раз проведя ладонью вдоль щеки Боромира, Силмэриэль, стараясь не потерять контроль разума (для этого пришлось вспомнить все обиды и злые слова), почти легла на него сверху, и, прошептав на квенья «я так хотела тебя любить», коснулась приоткрывшихся от ее излишнего напора губ. Отец немного учил ее древнему эльфийскому наречию, а Боромир совершенно точно ничего не поймёт.
— Хотела?
Услышав гораздо более чисто, чем когда-либо получалось у неё, произнесенное слово — Боромир просто повторил за ней, или ей показалось — Силмэриэль перестала опираться на локоть и всем телом легла на него, сдавлено вскрикнув от невозможного ощущения близости. Наверное, стоило бы побережнее обращаться с беднягой, в грудь которого ещё недавно насквозь вошла стрела.
Чудесным образом полностью исцелившийся Боромир даже не поморщился, лишь слегка вздрогнул, и широко открыл глаза, заполненные знакомой и привычной, но совершенно невозможной у него чернотой.