Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)

Инженер Салим Мамедович Азимов был коренной советабадец. «Наша гордость», — говорили о нем учителя школы-десятилетки поселка имени Нариманова, где жил он с отцом, оператором нефтеперегонного завода, матерью и двумя сестренками. И действительно, у школы были все основания гордиться этим близоруким, на редкость спокойным и добрым мальчиком, занимавшим три года подряд первое место на общегородских олимпиадах юных химиков, проводившихся в период зимних каникул в городском Дворце пионеров. Любили его и школьные товарищи, которым он всегда готов был прийти на помощь в трудную минуту, когда у них не ладилось с математикой, химией или физикой, хотя добродушно и подсмеивались над его неловкими движениями на уроках физкультуры и над тем, что за свою детскую жизнь он не забил ни одного мяча на школьной спортивной площадке, но не пропускал ни одного футбольного состязания, даже если футбольные ворота изображали сложенные в кучки ученические портфели, а роль мяча успешно выполняла ушанка какого-нибудь лихого второклассника.
Свою страсть к химии и футболу он сохранил и в институте, где уже со второго курса обратил на себя внимание профессоров, предвещавших ему большое научное будущее.
Война застала его на третьем курсе, и он в первые же дни пошел работать на завод младшим оператором. Учебу продолжал заочно. Когда наступил срок защиты диплома, студент Салим Азимов уже исполнял обязанности инженера одного из экспериментальных цехов, где осуществлялось его предложение, легшее в основу диплома. Ученый совет института, ознакомившись с дипломной работой Азимова и практическим использованием его научной работы на заводе, счел возможным присвоить ему звание кандидата технических наук.
Три года спустя Азимов перешел на работу в научный институт, а заводской цех, которым он руководил, выделился в самостоятельную экспериментальную базу этого института. Женился он на выпускнице медицинского института Зарифе. Теперь у него уже трехлетний сынишка Вагиф. Живут они в новом доме на улице Низами.
С Октаем Чингизовым они виделись редко: у каждого было много своих дел, — но дружбу поддерживали. А когда начиналось футбольное лето, обязательно встречались на стадионе. Вот и вчера Азимов позвонил Октаю и пригласил его поехать на дачу к морю. У Зарифы отпуск, и она решила провести его с Вагифом на виноградниках и целебном золотом пляже. Октай отказался, он хотел, используя воскресный день, показать врачам свою мать: старушка последнее время прихварывала, а сама ни за что не хотела идти к врачу. Друзья условились встретиться на стадионе.
Накануне выходных дней в буфете института, в котором работал Азимов, всегда царило оживление, особенно в летние месяцы. Многие сотрудники, направляясь на пригородные дачи, где отдыхали их семьи, запасались конфетами и печеньем, которые всегда здесь были в большом ассортименте, — о чем заботилась заведующая буфетом. Заняли свою очередь у буфетной стойки Салим Мамедович Азимов и его ближайший сотрудник доцент Рамиз Аскерович Агаев. Они продолжали начатый еще в коридоре разговор, из которого явствовало, что Рамиз Аскерович — обладатель, как он сам выразился, «роскошной загородной виллы», состоящей из двух комнат и громадной, открытой ветрам и солнцу веранды, — рад будет принять у себя в качестве гостей семью Азимова.
— Конфет бери побольше, — уговаривал Азимова Агаев, — чтобы твоему Вагифу на всю неделю хватило. С моей Гюльшен просто беда: она может съесть за сутки килограмм конфет, а мать бегает за ней часами с кисточкой винограда. Странные существа эти дети, никак не могут понять науки о витаминах!
— Значит, мы с тобой плохие химики, — рассмеялся Азимов, — если не можем объяснить эту нехитрую науку.
— Неужели ты, Салим Мамедович, оставишь море, виноградники, жену и сына, для того чтобы поехать на этот проклятый футбол?!
— Обязательно. Поспевай с твоим шашлыком до четырех. В пять меня уже на даче не будет. Сегодня буду работать всю ночь и завтра после матча тоже, тем более, что ты меня так великолепно выручил.
 
— Чем? — не понял Агаев.
— Как чем? Забрать к себе на дачу мою жену с сыном на целых две недели — это ли не помощь?! Именно сейчас, когда моя работа в основном завершена и начинается главное — доклады в соответствующих инстанциях с оппонентами, что при всей их доброжелательности отнимает немало времени и сил.
— Да, в этом ты, пожалуй, прав.
Подошла очередь Азимова, и буфетчица отвесила ему солидный серый кулек «Золотого ключика» и «Мишек на севере».
— Салим Мамедович находится на усиленном питании? — послышался сзади насмешливый женский голос.
Азимов обернулся и с шутливым негодованием воскликнул:
— Да я ведь высох на наших черствых институтских хлебах! — И обратившись к женщине в синем халате, в больших роговых очках, венчавших ее худощавое, маловыразительное лицо, протянул ей свой кулек и любезно предложил: «Пожалуйста, Елена Михайловна, прошу вас, угощайтесь, „Мишка на севере“ повышает тонус и смягчает характер даже самых жестокосердных библиотекарш».
Елена Михайловна окинула испытующим взором грузную не по возрасту фигуру Азимова, протянула руку за конфетой и спокойно осведомилась:
— Это взятка?
— Вы почти угадали, — ответил Азимов.
— Осмелюсь узнать, за что?
— Это, скорее, аванс в счет будущей взятки, — пояснил Азимов. — Обязуюсь осыпать вас «Мишками» и «Ключиками», как конфетти на новогоднем балу.
— И что я должна сделать ради такого удовольствия?
— Дать мне до понедельника справочник Скворцова.
— Вы многого захотели, — ответила Елена Михайловна. — Во-первых, на этом справочнике имеется гриф «Только для служебного пользования», а во-вторых, его у меня просил, и отнюдь не на дом, а в свой служебный кабинет Мамед Гусейнович.
— Дорогая Елена Михайловна, даю честное слово, что я буду пользоваться справочником тоже в служебных целях, а не для решения кроссвордов, а Мамед Гусейнович может денек потерпеть, потому что ему, между нами, пока нечего по этому справочнику сверять, ведь сверять-то он будет мою работу.
— Кажется, вы меня уговорили, — вздохнув, ответила Елена Михайловна. — Что значит слабое женское сердце: конфетка, ласковое слово, — и я растаяла. Заходите за справочником.
Азимов вернулся домой, нагруженный конфетами, толстой папкой и завернутым в газету объемистым справочником, который он выпросил у библиотекарши института Елены Михайловны Черемисиной.
В прихожей его встретил ликующим криком Вагиф:
— Папуля, папуля пришел! Мы едем завтра на дачу! Мама уже собирается. Я уже свой велосипед приготовил, только сетка от мячика куда-то потерялась, и мама никак ее не находит.
Азимов прошел в свою комнату, отпер средний ящик стола, положил туда папку и справочник, замкнул его и, подхватив на руки вертевшегося рядом с ним Вагифа, дал ему кулек с конфетами, и они торжественно направились в столовую, где хлопотала Зарифа, прилаживая на стульях гладильную доску.
На диване лежал ворох штанишек и рубашечек Вагифа. Азимов подошел к жене, поцеловал ее в лоб и сообщил, что он голоден.
— Обедать будем через час, — решительно заявила Зарифа. — Мне Вагиф ничего не дает делать. Он все время вертится около утюга, и я боюсь, что он обожжется. Уведи его к себе, и я быстренько управлюсь.
Остаток дня прошел в веселых хлопотах. Зарифа с Вагифом рано улеглись спать: Азимов предупредил, что Агаев заедет за ними в семь часов утра.
Он проработал в своей комнате до трех часов ночи, а в шесть его разбудил телефонный звонок. Агаев поздравил с добрым утром и предупредил: «Лимузин подам к подъезду ровно к семи. Гудеть не буду, не люблю дипломатических объяснений с милицией. Вылезайте из дому, не опаздывайте».
 
«Вилла» Агаева оказалась действительно чудесным уголком. Гостеприимные хозяева предоставили Зарифе с Вагифом отдельную комнату. В маленьком дворике, за которым сразу начинался виноградник, росла большая шелковица, под тенью которой стоял деревянный гладкий стол и несколько табуреток.