Танцующий лепесток хайтана (СИ)

Ощущения были странными, и даже пугающими, потому что ласки, которыми Мо Вэйюй осыпал плечи, шею и уши Ваньнина, были слишком нежными, почти щекотными, его прикосновения к его возбужденному естеству же — напротив, распаляли и без того доведенные до предела чувства. Боль от проникновения в этот момент почти полностью отступила, сменяясь ощущением недопустимой, постыдной наполненности, от которой у Чу невольно проходил мороз по коже.
— Все еще больно? — Мо Жань внезапно осторожно двинул бедрами, и Ваньнин хрипло выдохнул, готовясь к худшему… которое так и не наступило. Ощущение было все еще терпимым, на грани допустимого, переплетаясь с его собственным возбуждением от ласк Вэйюя. Он покачал головой — но тут же понял, что Мо Жань вряд ли поймет его движение, а потому проговорил вслух единственное слово, на свой страх и риск:
— Нет.
Он понятия не имел, что произошло с его телом, которое, казалось, успело растянуться и теперь отзывалось на малейшее движение внутри себя самым невообразимым образом. У Чу не просто встал колом — в следующее мгновение он почувствовал, как буквально проваливается в кроличью нору, а его разум отказывается обрабатывать поступающие в него с такой силой и скоростью сигналы.
Вэйюй, снова впившись в его шею долгим поцелуем и окутывая жаром своего тела, начал медленно вбиваться долгими, доводящими до безумия толчками. Его тело двигалось по странной траектории, от которой у Чу всякий раз было полное впечатление, словно он вот-вот утонет в бесконечном океане — однако всякий раз руки Вэйюя удерживали его на плаву, обвивая за талию и не давая потерять сознание. Юноша прижимался к нему так тесно, что в какой-то момент можно было подумать, словно они превратились в единое целое. Это было одновременно пошло, грубо, на грани одержимости — но при этом настолько правильно, что с каждым движением Ваньнину казалось, словно он переносится в параллельное измерение, в котором ему хотелось существовать вечно. Мужчина уже давно перестал себя контролировать, из горла его рвались вскрики — а сам он, не будь под ним дивана, уже давно бы потерял опору и рухнул вовсе на пол.
— Ваньнин… — Мо Жань вдруг сжал его бедра крепче, ускоряя темп, двигаясь теперь резко. У него кружило голову от одного лишь вида, как балетмейстер абсолютно диким голосом стонет в подушки, как его тело неконтролируемо содрогается с каждым движением, а руки бессильно царапают воздух. Он слышал, как их тела соединяются с хлопающим звуком, и терял голову от осознания, как туго обхватывает его Ваньнин всякий раз, когда он пронзает его.
Огонь лизал его внутренности, ревел в его ушах, концентрировался где-то внизу, проходясь яростным потоком по позвоночнику. В какой-то момент терпеть это стало абсолютно невозможно. С хриплым стоном Мо Жань зарылся лицом в волосы Ваньнина, как если бы пытался впитать мужчину в себя, поглотить его, сделать его своим любым возможным способом — а затем излился. Бедра Чу мелко задрожали от пролившегося внутрь жара, а в следующую секунду он и сам кончил прямо себе на ноги и обессиленно обмяк в объятиях своего любовника.
Они оба замерли, продолжая сплетаться телами, едва дыша — и чувствуя каждый вздох друг друга во внезапно ставшей невыносимо пронзительной тишине.
— Чу Ваньнин… — позвал Мо Жань балетмейстера тихо, чувствуя себя вдруг абсолютно потерянным. Он не был уверен, что произошедшее между ними было приятно мужчине — и оттого не знал, что именно должен говорить. Пересек ли он грань дозволенного когда довел начатое до конца? Должен ли был остановиться?..
— Ммм, — Ваньнин, не поднимая головы, выдохнул в подушку нечто нечленораздельное. Его голос был сиплым и едва слышным, а сам он едва мог разлепить веки. Его тело было до странного тяжелым, как если бы сила земного притяжения внезапно стала воздействовать на него особенно интенсивно. Даже пошевелить губами казалось непосильной задачей.
И, все же, в своей голове он продолжал находиться в неком странном парящем состоянии, как если бы в какой-то момент испытал внетелесный опыт и часть его так и осталась где-то за пределами физической оболочки.
 
Он смутно чувствовал, как Мо Жань наконец с осторожностью вышел из его тела — а затем, подхватив на руки, куда-то понес. Чу в этот момент мог позволить юноше что угодно потому что его собственные ощущения были притуплены, а сам он — лишен малейшего желания сопротивляться. Сквозь пелену сонливости он осознал, что они оба находятся в большом джакузи, на которое он обратил внимание еще когда впервые оказался у Мо Жаня в гостях. Едва теплая — почти что комнатной температуры — вода постепенно наполняла емкость, вызывая ощущение, близкое к блаженству.
Ваньнин вдруг подумал о том, что Мо Жань, должно быть, не привык к такой прохладе, но все равно находится с ним и продолжает творить нечто невообразимо нежное с его телом и волосами — как если бы ему было мало того, что Чу едва жив после испытанного им сокрушительного удовольствия, и теперь он решил добить мужчину еще и ласками, от которых тот действительно мог умереть.
В воздухе витали дразнящие ароматы шампуня и пены для ванн, а легкие прикосновения пальцев Мо Жаня к его волосам повергали Ваньнина в состояние, близкое к нирване. Чу прикрыл глаза, уплывая куда-то еще дальше от окружающего мира. Ему было слишком хорошо чтобы он пытался прорваться сквозь это хрупкое состояние катарсиса.
— Ваньнин… — вдруг снова позвал его Мо Жань так тихо, что голос его едва был слышен сквозь плеск воды. — Ты… уснул?
Чу предпочел ничего не отвечать потому что едва мог говорить в таком состоянии. Он действительно мог уснуть в любую секунду — а, возможно, и вправду уже грезил, и все происходящее было частью его сна.
Однако в следующее мгновение Вэйюй настойчиво зашептал ему в ухо, очевидно, посчитав, что он действительно уснул слишком крепко, чтобы услышать:
— Ваньнин… я хочу рассказать тебе кое-что важное, — юноша вздохнул, и его руки вдруг обвили мужчину так сильно, как если бы он опасался, что тот может в следующую секунду исчезнуть.
А затем сквозь плеск воды прозвучали всего пять слов, от которых внутри Чу внезапно все оборвалось. Он продолжал неподвижно лежать в объятиях Мо Жаня с плотно закрытыми глазами, но рвотный позыв едва не заставил его скрутиться пополам.
— Наньгун Янь — мой отец, Ваньнин, — прошептал Мо Жань тихо ему в шею, мягко поглаживая спину мужчины и продолжая пенить шампунь на его волосах.
А затем снова вздохнул, и мягко поцеловал Чу в ставшую вдруг ледяной шею.
 Комментарий к Часть 29 Да, если тут есть опечатки или бессмыслица — давайте все дружно смиримся с тем фактом, что этот автор просто пишет как попало потому что ему интересно, и не сильно шарит в мужских отношениях. И в принципе не сильно шарит в чем-либо.
На том всё. Спасибо, что читаете!)
====== Часть 30 ======
Все, чего желал Чу Ваньнин этой ночью — притвориться мертвым. Представить, что все это происходит не с ним, что он оглох и ослеп, потерял рассудок. Что угодно, лишь бы не чувствовать, как бережно Мо Жань к нему прикасается, как заботливо кутает в толстое полотенце и кладет на постель, осыпая поцелуями плечи.
«Хорошо, что ты уснул. Я никогда не решился бы сказать тебе это в лицо. И… все еще не знаю, как начать этот разговор. Как убедить тебя выслушать меня.»
Балетмейстер едва мог контролировать собственную реакцию отвращения — он старался дышать как можно ровнее и не двигаться, потому что боялся выдать себя и собственное состояние. Справеливо опасался, что его вывернет наизнанку от омерзения… которое он испытывал к самому себе. В висках стучало, а запах Мо Жаня, близость его тела — вызывали волну дурноты.
Что бы сейчас или наутро не решил рассказать ему Мо Жань, это не исправит ситуацию.
Он не просто переспал с ним… он хотел этого. Сам позволил этому произойти — кто был в этом виноват? Мо Жань?..
Нет.
Он готов был признаться ему в любви. Еще немного — и он сказал бы то, что нельзя забрать назад с такой легкостью.