Танцующий лепесток хайтана (СИ)

Впрочем, несмотря на это, он все же рассудил, что Мо Жань, по сути, был прав: ему сейчас некуда идти, и он продрог до такой степени, что едва удерживался, чтобы не стучать зубами — а ведь еще только в начале недели валялся с температурой… Мо Жань, что бы у него не было на уме, и как бы дико и резко не звучали его слова, похоже, таким нелепым ультимативным образом все-таки проявлял заботу.
— Хорошо, — кивнул Ваньнин, а затем позволил Мо Жаню усадить себя на пассажирское сидение и отвезти к себе.
 Комментарий к Часть 11 Мо Жаня раскрыли, при этом ни один Мо Жань не пострадал. XD
Немного объясню, почему он в принципе так странно себя ведет: все-таки он еще не осознаёт до конца свою чувства, и, хоть и понимает умом, что повода для ненависти нет, но все же в нем осталось далеко не самое светлое ощущение отверженности. Каждый раз, когда его отталкивают, он бесится и превращается в некую лайтовую версию 0.5. Именно потому он внезапно устроил весь этот цирк посреди дороги.
Надеюсь, немного пролила свет XD
P.S. Отдельное спасибо всем, кто активно комментирует и лайкает — вы вдохновляете меня писать дальше (хоть у меня иногда и есть чувство, что своим сюжетом я могу в итоге разочаровать, нооо... не будем думать о плохом раньше времени!)
И благодарю всех, кто неравнодушен и потихоньку бетит эту историю (напомню, что тут публичная бета, и приложить руку могут все неравнодушные).
====== Часть 12 ======
...Яркий свет резанул по чувствительным глазам, едва не ослепляя. В нос ударил едкий запах парфюма, смешанный с сигаретным дымом. Маленький мальчик резко заморгал, пытаясь понять, где сейчас находится, и что с ним происходит.
«Нет!!! Снова… это место…»
Ваньнин в ужасе застыл, понимая, что все это ему снится — и он не может проснуться.
Да, вне всяких сомнений, это был один из складских контейнеров из его воспоминаний — но, очевидно, не тот, где раньше он ютился с Ши Минцзином. Очевидно, он переместился к тому моменту, когда кто-то подмешал снотворное в его питье — а пробуждение застало его уже совершенно в другом месте.
Ваньнин опустил голову и тупо уставился на свое побитое тело — синяки медленно сходили, руки, ноги и грудь представляли собой весьма печальное зрелище. Одежда была местами разорвана, местами — ткань пропиталась кровью и так и высохла, прилипнув к коже. Грязь буквально въелась в его волосы, забилась под ногти...
Он все еще был ребенком — испуганным, избитым, балансирующим на грани отчаяния. Он все еще был в этом ужасном месте из своих воспоминаний...
Не поднимая головы, он постарался осторожно осмотреться вокруг. Не хотел привлекать внимание к тому факту, что уже успел прийти в себя — решил, что чем спокойнее будет себя вести, тем меньше шансов, что его снова куда-то поволокут или изобьют.
В контейнере, куда он попал, он был не единственным пленником, но атмосфера здесь была совсем другая: вместо грязного земляного пола под ногами был постелен мягкий ковер, а остальные дети не были связаны и могли свободно перемещаться или играть. Они были одеты в чистое, чисто вымыты и причесаны. Какой-то мальчик постарше осторожно перебирал струны укулеле, девочка примерно одного с Ваньнином возраста наносила на свое лицо плотный слой пудры, маскируя побои… Ваньнин невольно содрогнулся. Его буквально физически передернуло от того, что он видел...
— Проснулся, котенок? — неожиданно раздалось над ухом.
Мальчик стиснул зубы, пытаясь успокоить неконтролируемый порыв дернуться. Он знал, что его снова связали — скотч в несколько слоев облеплял его запястья, колени и щиколотки, не давая пошевелиться.
Тут же в поле его зрения попал миловидный молодой мужчина с обманчиво доброжелательным лицом. Он усмехнулся:
— Будешь вести себя словно дикий звереныш, Ся — так не удивляйся, что с тебя сдерут шкуру…
С этими словами незнакомец достал из-за пояса нож-бабочку и одним резким движением освободил Ваньнина от пут.
Чу на несколько секунд впился глазами в острое лезвие, как если бы оно внезапно стало его смыслом жизни, а затем быстро опустил глаза, пытаясь притвориться незаинтересованным.
 
В следующее мгновение мужчина схватил его за волосы и потащил куда-то в сторону плотной ширмы в восточном стиле. Боль была пронизывающей череп.
Ваньнин не сопротивлялся — он все это время не сводил глаз с ножа. На самом деле, он к этому времени уже настолько привык к побоям, что такая мелочь как стесанные ладони, спина или колени, да пару вырванных клоков волос, казались ему вполне терпимыми. Он не проронил ни звука — и лишь когда понял, куда именно его тащит молодой мужчина с обманчиво добрым лицом, внезапно уперся, запоздало вцепившись пальцами в край ковра. Он хорошо помнил этот момент в своем прошлом — и ему заранее стало дурно.
За небольшой ширмой с изображениями переплетенных цветущих ветвей находился огромный чан, до краев наполненный водой — настолько горячей, что над ней клубами поднимался пар.
У самого чана находился еще один парень, на вид ему было не более пятнадцати. На его лице застыло странное, слащавое выражение, от которого Ваньнин буквально оцепенел, в сердце зародилось мерзкое предчувствие.
«Если бы я только мог достать нож.. — думал он. — Если бы я только мог изловчиться…»
Однако его надеждам не суждено было сбыться. В следующее мгновение молодой мужчина, поначалу пригрозивший спустить с Ваньнина шкуру, уже швырнул мальчика в горячую воду. Его руки с силой сомкнулись на крохотных худых плечах, не давая ребенку ни единого шанса выбраться.
Голова Ваньнина полностью ушла под поверхность слишком горячей воды, и он едва успел набрать воздуха чтобы не захлебнуться. Перед глазами всё поплыло от почти нестерпимого жара… В то же время мужчина продолжал топить его, удерживая за плечи и не давая вырваться на поверхность… Ваньнин, из последних сил пытаясь сопротивляться, внезапно вспомнил о лезвии, которое ранее обнаружил в багажнике и теперь прятал во рту — это была его последняя надежда.
Но силы покидали его слишком быстро, а в следующее мгновение дыхание в груди сперло в приступе астмы, и он рефлекторно сделал резкий вдох прямо под водой… и зашелся диким кашлем...
...Резкий приступ удушающего кашля заставил его наконец вырваться из кошмарного сна. Чу резко сел в постели, хватая ртом воздух, цепляясь из последних сил пальцами в одеяло. Перед глазами всё плыло, превращаясь в некую странную смесь реальности и жуткого видения, все еще продолжающего стоять перед его глазами.
Его тело… он больше не был беспомощным ребенком. И, в то же время, размытый темный силуэт продолжал склоняться над ним, неся скрытую угрозу...
Ваньнин, задохнувшись, резко сунул руку под подушку в поисках оружия — но его пальцы встретили пустоту. В следующую секунду мужчина оказался прижат к спинке кровати, чьи-то сильные пальцы быстро разжали его сцепленные зубы и… во рту появился гадкий лекарственный привкус.
«Ингалятор?!..»
Ваньнин на мгновение замер, перестав отчаянно вырываться. По мере того, как дыхание восстанавливалось, взгляд медленно прояснился — и в какой-то момент он понял, что перед ним находится не неизвестный противник, а... Мо Жань.
Их взгляды встретились — и Ваньнин тут же отшатнулся, а по спине прошел озноб ужаса. Мо Жань же в этот раз не предпринял попыток схватить его, и только уставился на балетмейстера странным взглядом, как если бы о чем-то интенсивно размышлял.
— С...спасибо, — сухо процедил Ваньнин, запоздало подумав, что юноша в самом деле не замышлял ничего дурного, к тому же помог ему в критической ситуации. Его реакция была, скорее, инстинктивной, чем намеренной.
Спустя еще мгновение он огляделся по сторонам, понимая, что находится в совершенно незнакомой обстановке. Похоже, он очнулся в чужой постели: широкая мягкая кровать подиумного типа была застелена шелковыми простынями насыщенно-винного цвета, а пробивающиеся сквозь панорамное окно огни ночного города внушали… страх. Особенно пугало полное отсутствие штор или ролетов — и огромная высота этажа. Квартира находилась настолько высоко, что Ваньнин с трудом мог различать проезжающие внизу машины. К горлу подкатила дурнота…