Танцующий лепесток хайтана (СИ)

Он и сам не понял, в какой момент хладнокровие его окончательно подвело. Он совсем не собирался отчитывать Ши Минцзина — по сути, он должен был бы радоваться, что этот прекрасный нежный юноша не был таким сломленным, как он сам. Это означало, что хотя бы у одного из них есть возможность строить отношения и жить полноценно после всего, что произошло.
Вот только радости совсем не было, а во рту отчетливо чувствовался кислый вкус уксуса…
«Почему я так реагирую?..»
Ваньнин заставил себя остановиться, а затем тихо проговорил:
 — Прошу прощения. Это действительно не моё дело. Я с удовольствием бы выпил «Цветы груши»... — Хорошо, балетмейстер Чу… — Ши Мэй кивнул, а затем бросил на Ваньнина любопытный взгляд из-под темных пушистых ресниц прежде чем пролистать алкогольное меню и сделать заказ.
Спустя несколько секунд он внезапно сказал:
 — Я, признаюсь, был удивлен Вас увидеть, потому что Мо Ж… Вэйюй… он очень редко специально приглашает кого-либо на свои шоу. К тому же, он собирался временно взять паузу — но затем сегодня утром буквально сбился с ног для того, чтобы все организовать. На самом деле, никто не успел даже напечатать афиши — клуб только к полудню разместил информацию о его выступлении у себя в соцсетях… — он на мгновение задумался. — Я подумал, что человек, для которого он всё это делает, должно быть, ему небезразличен…
Ваньнин смерил Ши Минцзина пристальным взглядом, решив промолчать.
«Ши Минцзин!!, — хотелось крикнуть ему, — Ты совсем ослеп, что ли?! Человек, для которого Вэйюй все это устроил — несомненно, ты сам!!! Он просто пытается впечатлить тебя!!!»
Ши Мэй тихо вздохнул, решив, что Ваньнин действительно не хочет поддерживать эту тему. А затем мягко поинтересовался:
 — На следующей неделе Вы вернетесь на репетиции? — Да, — Ваньнин кивнул, благодарный, что наконец-то они оба нашли безопасную тему, не касающуюся ни самого Вэйюя, ни чего-либо, что Вэйюй делал или не делал. — К сожалению, Хуайцзуй настаивает, чтобы я уделил внимание своей партии и отказался от постановок других сцен — но, безусловно, я буду на репетициях с понедельника. — Хуайцзуй прав — балетмейстер Чу, Вам необходимо беречь себя, — кивнул Ши Мэй, и в его взгляде проскользнуло что-то странное, похожее на сожаление. — Если я могу сделать для Вас хоть что-нибудь, только скажите мне об этом. Я… всегда рядом. И готов помочь. — Спасибо, — Ваньнин неловко усмехнулся краешками губ. — Все хорошо. Пожалуйста, не беспокойся обо мне. — Мо Вэйюй… он… — тут же завел старую песню Ши Минцзин. Он словно пытался что-то донести до балетмейстера, но не знал, как это правильно сделать. — Пожалуйста, будьте с ним осторожней. Он… хороший человек, но иногда... сам себя не понимает. Однажды он допустил огромную ошибку, и теперь… боюсь, он сам не знает, что творит… Я опасаюсь, что он может зайти... слишком далеко...
Чу Ваньнин нахмурился.
 — Ши Мэй, как давно ты с ним знаком? — наконец, решился спросить он. — Мы какое-то время совместно занимались в балетной школе, — уклончиво ответил Ши Минцзин, почему-то отводя глаза. — До того, как ты занимался в моей группе? После? — допытывался Ваньнин, хмурясь все сильнее. Его лицо неожиданно побледнело, но в полумраке заметить это было бы сложно. Но Ши Мэй молчал, и только внимательно смотрел на Ваньнина, как будто надеясь, что тот отступит — или что-то поймет. — Я не хочу Вас обманывать, балетмейстер Чу, — вздохнул он после затянувшейся паузы. — Вы ведь не просто так спрашиваете о нем, правда?..
Ваньнин поджал губы. Он молчал, потому что не знал, что на это ответить. Догадывался ли он? Сходство между Мо Вэйюем и его учеником Мо Жанем было… пугающим. Настолько, что иногда у него шел мороз по коже. Вэйюй был выше ростом, более мускулистым, поджарым. Его лицо не было по-мальчишески нежным, черты были даже несколько грубоваты — а голос звучал глубоко, и даже хрипло… Он одновременно был похож на Мо Жаня, и не был, словно знакомый незнакомец.
Вот только Мо Жаню в момент их последней встречи было… пятнадцать? Шестнадцать? За прошедшие шесть лет он вполне мог прибавить в росте и мускулатуре. Но эти глаза… эти глаза заставили Ваньнина усомниться, все ли хорошо у него с рассудком, когда он впервые их увидел. Их он узнал мгновенно — вот только сознательно заставил себя поверить, что обознался. Потому что, если бы Мо Жань и Мо Вэйюй были одним и тем же человеком, он не знал бы, куда бежать…
 
Ши Минцзин продолжал пристально смотреть на него, а официант уже успел принести им на стол напитки. Чу Ваньнин молча взял бокал и опрокинул его в рот, чувствуя, что ему сейчас жизненно необходимо напиться. Когда горло обожгло алкоголем и его руки перестали наконец дрожать, он тихо сказал:
 — Мо Жань не хотел, чтобы я узнал его, и подговорил тебя на это притворство. Я понимаю. Но, пока он участвует в постановке, он — ведущий артист, и остальное меня не должно волновать. Какими бы ни были его причины. Он больше не мой ученик, и прошлое должно оставаться в прошлом, — он отпил еще один большой глоток грушевого вина. — Спасибо за предупреждение. Но мне действительно всё равно...
В этот момент лазерный свет замерцал над сценой, и раздалась тягучая, пульсирующая музыка, в которой мгновенно утонули хлопки и крики веселящихся на танцполе и нижнем ярусе людей. Чу Ваньнин с абсолютно потерянным видом взглянул вниз, отпивая вино — да так и застыл на месте с бокалом в руке.
Над платформой, словно парящей в клубах густого пара, взметнулись два длинных шелковых полотна ярко-красного цвета. В то же мгновение над небольшой импровизированной сценой пошел искусственный дождь. Крупные капли падали вниз, отражая сияние прожекторов словно тысячи крошечных призм.
Из густого тумана, отливающего пурпурным, показалась фигура мужчины, облаченного в простую обтягивающую черную майку-борцовку и тайтсы. Его волнистые темные волосы были плотно скреплены на затылке в небрежный высокий хвост, а глаза — плотно завязаны ярко-алой шелковой повязкой в цвет воздушных полотен...
Ваньнин застыл на месте, не в силах пошевелиться. Он внезапно осознал, что Мо Жань собирается исполнять трюки вслепую — и к горлу подступил ком. Высота полотен была ужасающей — около нескольких десятков метров над сценой. Чу подозревал, что Мо Жань выбрал этот клуб не случайно: здание насчитывало несколько этажей вверх и было переоборудовано из старого заводского цеха. Место, где была оборудована платформа сцены, просматривалось с каждого этажа, представляя собой своеобразный широкий колодец, окруженный ярусами — обустройство было идеальным для исполнения трюков на высоте. Морально он был готов к чему-то подобному — но и подумать не мог, что его бывший ученик решит проделывать всё это с завязанными глазами… Пальцы Чу судорожно сжались на бокале. Ему внезапно захотелось встать и уйти прямо сейчас. То, что собирался делать Мо Жань, было крайне опасно — к тому же, он был уверен, что юноша вообще не репетировал, раз решил выступать только сегодня утром.
«Что, если с ним что-нибудь случится?!»
Балетмейстер Чу сцепил зубы. Он не знал, как поступить, поскольку было бы ужасно вот так просто сбежать прямо сейчас, не дожидаясь конца. В конце концов, Мо Жань с какой-то стати позвал его именно ради этого своего шоу, и даже заставил Ши Мэя составлять ему компанию.
И, все же, сердце продолжало колотиться словно безумное, сжимаясь от ужаса. Смотреть акробатические трюки на ютубе было одним, а видеть все это вживую, зная, что человек перед тобой — твой бывший ученик... балетмейстер на мгновение зажмурился, пытаясь найти в себе силы отрешиться от происходящего. В конце концов, именно он когда-то подал Мо Жаню абсолютно дурацкую идею с танцем вслепую — так кого теперь стоило винить в том, что этот идиот так вдохновился этой мыслью?!..
Между тем, Мо Жань сделал несколько быстрых наземных трюков с разворотами, а затем в несколько раз обернул вокруг своих предплечий алые полотна — и завис в воздухе на руках, паря на полуметровой высоте над платформой.